Не верь мне (СИ) - Евстигнеева Алиса

-В парк хочу, - в излюбленной манере выпятил он свои губёшки. Крошик не то чтобы был капризным, но, безусловно, умел добиваться своего.

Голова была чугунной, и меньше всего хотелось идти хоть куда-нибудь. Но с другой стороны, сегодня было воскресенье, и не понятно, когда в следующий раз нам удастся провести время вместе. Я редко не работала по выходным. А в будние дни у нас были школа, садик и куча других дел.

-Дай мне полчаса кофе выпить, - прошу у сына, на что тот милостливо кивает головой.

Ненавижу вкус кофе, но проснуться без никак не получается. Альтернативы методично подбирались годами – настойка женьшеня, шипучки с витамином С, энергетики, холодный душ, даже курить по утрам пыталась, всё мимо. Мозг требовал порцию кофеина, в то время как вкусовые рецепторы дико меня за это ненавидели. И было в этом что-то символическое, словно отражающее суть моего существования.

Анютка нашлась в своей комнате, что-то усердно набирающая в своём телефоне.

Я плюхнулась рядом с ней на собранный диван, в очередной раз поражаясь тому насколько у меня собранная дочь. В её комнате царил безупречный порядок, в отличие от того хаоса, что вечно творился в комнате мелкого. Моя же спальня зависла где-то между, вроде как и свалкой не обзовёшь, но и претензий можно было предъявить сколько угодно. Это тоже было частью меня, постоянно мечтать о чём-то большем, например об идеальном порядке вокруг, но не находить в себе сил заняться этим вопросом.

А вот Аня могла, и не только могла, но и успешно практиковала. Я такой в двенадцать не была, да что там говорить, я и в тридцать один такой не была.

-Пошли с нами в парк? – предлагаю я, усилием воли сдерживая рвущийся наружу зевок.

Дочь отрывает глаза от экрана телефона, смотря на меня снисходительным взглядом… исподлобья. В этот момент она очень похожа на своего отца, он тоже на меня так поглядывал, когда я предлагала какие-то глупости. Она вообще на него очень похожа внешностью, привычками, манерами.

-И что мне там делать? – очень по-взрослому интересуется она. – Смотреть, как Крош бегает за белками?

Разница с тем, какой она была с утра и сейчас кардинальна. Ещё несколько часов назад у меня была маленькая и переживающая дочка, не только пытающаяся меня поддержать, но и сама льнущая ко мне. Сейчас же передо мной сидит уже… если не взрослый, то вполне циничный человечек.

-Нет, смотреть за тем, как я ловлю Кроша, пытающегося поймать белку, которая вполне вероятно будет в этот самый момент стараться цапнуть кого-нибудь другого.

Аня фыркает, и опять же, совсем не по-детски.

-Какое заманчивое предложение.

-А потом мы захомячим шаурму.

-Мясо…

-Помню. Тебе веганскую купим. И я обязательно всё перепутаю, и Крош будет страдать, где его мясо, а ты плеваться на меня и смотреть именно вот таким вот возмущённым взглядом.

Дочь, наконец-то, растаяла и засмеялась. А я почти выдохнула с облегчением, потому что с каждым разом становилось всё сложнее и сложнее выводить её на контакт.       

Осень в этом году выдалась ранняя, и в воздухе уже во всю витало ощущение приближающейся зимы.  Но в парке всё равно было хорошо. Мы с Аней не спеша брели по дорожке, в то время как мелкий носился вокруг нас, изображая из себя великого охотника на белок.

Сначала неловко молчали, не зная, что можно сказать друг другу. И я опять чувствовала себя виноватой за то, моей девочке приходится так рано взрослеть.

-Мам, ты злишься на меня? – вдруг осторожно интересуется объект моих переживаний.

Непонимающе смотрю на неё.

-На что?

-Из-за папы.

-Нет, просто в следующий раз говори сначала мне, а потом… бабушке.

- Я не об этом, - качает она головой. – Из-за его приезда.

Поправляю перчатки на своих руках, по возможности оттягивая время. Аня редко заговаривает со мной об отце, видимо чувствую где-то на уровне интуиции, как меня до сих потряхивает от одних только мыслей о нём. Но я каждый раз сдерживаюсь, честно сдерживаюсь. Он её отец, и он её любит, это я знала точно. Как и она его. У меня не было никакого права примешивать свои обиды в их отношения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍-На тебя мне не за что злиться.

-А на него?

-Тут уже сложнее, - пытаюсь найти я самый обтекаемый ответ, но она на не клюёт, продолжая испытывающе разглядывать моё лицо, пытаясь найти какие-то ответы на свои многочисленные вопросы.

Приходится пояснять.

-Мы с твоим папой когда-то очень сильно обидели друг друга, и до сих пор у нас не получается простить…

-Он так же говорит.

Замечательно, он ещё и говорит так же. Почему-то от этого известия становится невыносимо тоскливо. Легче было думать, что он там настолько меня ненавидит, что даже с дочерью об этом говорить не может… правильно. А тут вот, обоюдное раскаянье и благородство. Да где ты был со своим понимаем шесть лет назад? А где была я? Смогла бы я поступить иначе? Ответ напрашивался сам собой. Нет.

Я неоднозначно пожимаю плечами, не зная, как вообще можно прокомментировать услышанное.

-И всё же, ты недовольна, - делает свой вывод Анютка. – За то, что он решил приехать…

Моя такая умная и не по годам понимающая дочь.

-Почти.

Ну не говорить же ей о том, что я злюсь не из-за того, что Серёжа решил приехать именно сейчас, а из-за того не сделал этого раньше.

*   *   *

Мне сложно точно оценить, как прошли первые годы нашего брака. Наверное, хорошо, по крайней мере, воспринималось это именно так. И даже рождение Ани сильно ничего не изменило между нами. Мы вообще на удивление относились одинаково легко к происходящему. Либо же нам просто везло.

Серёжка работал и учился, денег было немного, но нам хватало, наверное, потому что оба понимали границы наших возможностей. Первый год после рождения ребёнка я ничем особо не могла ему помочь, но муж и не ждал этого, спокойно позволяя мне заниматься дочерью. Но мне всё равно не сиделось на месте, хотелось разнообразия и движения. Нет, ни гулянок или тусовок, к ним я была вполне равнодушна, но всё равно хотелось какого-то движения, разнообразия. И это мне ещё везло, что Анютка росла очень спокойной и никогда не доставляла нам особых проблем. Мне даже иногда казалось, что книги по развитию детей писались именно с нашей девочки, потому что у неё всегда настолько всё случалось чётко и в срок, что никто из нас просто не задумывался о том, что дочь что-то там должна или не должна.

Самым любимым временем были вечера. Измайлов приходил с работы, чумазый и пахнущий мазутом, но мне казалось, что это самый прекрасный запах на свете. Было в нём что-то такое… надёжное и своё. Так, если бы это было неотъемлемой частью Серёги.

Пока муж отмывался, я накрывала на стол. Домашние дела никогда не были мне в тягость, по крайней мере, тогда. Хотелось сохранить очарование этого маленького мирка для нас троих, и по возможности доказать всем, что мы можем. Сегодня наша тогдашняя жизнь мне кажется какой-то ненастоящей, будто кукольной, потому что, по сути, мы были двумя детьми, которые играли в семью. Но пока что нам всё нравилось.

Он появлялся на маленькой кухне всегда на руках с довольной Анькой, которая счастливо улыбалась нам типичной измайловской улыбкой с оттенком лукавства. Она вообще росла его дочкой, его копией, его любимицей.

Когда узнали о беременности, никто не мог предположить, что мы  неожиданно втянемся в родительство с такой лёгкостью и охотой. Правда, осмысленности в нас особой и не наблюдалось, действовали по наитию, да наугад.    

Когда дочь засыпала, мы часами сидели на кухне. Он устало водил руками по моему телу, а я послушно прижималась к его боку. Тонко, нежно, уютно и… очень по-домашнему. Нам нравилось мечтать, наслаждаясь минутами тишины и покоя.

Когда Ане было полтора года, я устроилась на работу. Образования у меня не было, а если честно, то и особого желания его получать тоже, из-за чего я ни раз ругалась с мамой и старшими братьями, утверждавшими, что без этого никуда. Но я отмахивалась. На самом деле мне реально нравилось работать официанткой, даже несмотря на то, что приходилось всё время бегать и таскать тяжёлые подносы с едой. Но там было общение, новые люди, неоднозначные ситуации, и было в этом что-то манящее. Да и деньги. Хотелось хоть как-то разгрузить вечно занятого Измайлова.