Пуговка для олигарха (СИ) - Володина Таня

— Чьи?

— Свиные!

Это прозвучало с откровенной издёвкой. Рафаэль с недоумением посмотрел на Данилу, который вышел из-за прилавка и воинственно скрестил руки на груди. Ростом он был пониже москвича, но вряд ли уступал в физической силе. Армия и год работы грузчиком сделали его бицепсы литыми.

— А есть что-нибудь менее… брутальное? — спросил Рафаэль.

В его взгляде блеснул неприкрытый вызов. Парни явно провоцировали друг друга на ссору. Надя бочком подошла к ним и примирительным тоном попросила:

— Давай просто купим сосисок и пойдём?

Никто не обратил на неё внимания.

— А что, свиная нога для тебя слишком жёсткая? — спросил Данила, ухмыляясь. — Могу предложить куриные сердечки. Зубов хватит прожевать? Сердцеед, блин.

— Что ты несёшь, придурок?

— Следи за базаром, баран кудрявый!

Рафаэль неуклюже размахнулся и двинул Данилу по лицу. Тот уклонился, как заправский боксёр на ринге, и ответил молниеносным ударом в живот. Рафаэль согнулся пополам и захрипел. Данила пнул соперника ногой, и тот грохнулся на бетонный пол.

— Что ты наделал?! — Надя бросилась к Рафаэлю, не зная, чем помочь.

— Кто это такой? Где ты его откопала? — презрительно спросил Данила.

— Нигде! Он сам из Москвы приехал!

— К тебе? — удивился Данила.

— К нам! Это мой двоюродный брат. Он приехал с мамой к нам в гости!

— Что ж ты сразу не сказала?! — Данила кинулся поднимать Рафаэля.

Они вернулись домой с сосисками, куском сыра и коробкой «Раффаэлло». Теперь это название заиграло для Нади новыми красками: «Раффаэлло» от Рафаэля. Круглые белоснежные конфеты напоминали шапку блондинистых кудрей.

— Этот гопник — твой парень? — спросил Рафаэль, потирая солнечное сплетение. — Дерётся как чёрт.

Сам Рафаэль дрался как девчонка, но это не расстроило Надю. Наоборот, добавило ему очков! Её брат был интеллигентным и воспитанным человеком, а не деревенским хулиганом.

— Что ты, никакой он мне не парень! Просто учились в одной школе, он старше на два года.

— Приставал к тебе?

— Ну как? Ухаживал, в кино звал… Но дядя Марат запрещает встречаться с парнями, поэтому я никуда с ним не ходила, — она подумала и добавила: — Не очень-то и хотелось.

— Значит, ты ещё… невинна?

Вопрос прозвучал не грубо и не пошло, но Надя вспыхнула. Было в интонации Рафаэля что-то вкрадчиво-многозначительное, что-то волнующее.

— Да ладно, я же твой брат! Мне ты можешь сказать правду.

— Ну… да.

— А твоя сестрёнка Любаша? Ей дядя Марат не запрещал гулять с мальчиками?

— Не думай про неё плохо, пожалуйста! Она хорошая, просто скрытная и недоверчивая. Даже я не знаю, кто отец ребёнка. Наверное, предатель какой-нибудь: был бы нормальный парень — женился бы на ней, правильно? Не бросил бы беременную девушку.

— А она не думала избавиться от ребёнка? — спросил Рафаэль.

— Думала, — честно ответила Надя, — но дядя Марат был против. Сказал, что поможет с приданым для малыша, — коляску купит, памперсы, кроватку. Мне обещал повысить зарплату.

— Этот ваш дядя Марат просто благодетель какой-то… А ты никогда не хотела сбежать из дома, чтобы не повторить судьбу Любаши? Или тебе нравится жить в Юшкино — безработная мама, беременная сестра, поклонник из сельпо? Нищета вокруг и депрессия. Я б не выдержал.

Надя искренне рассмеялась:

— Куда сбежать? Кому я нужна?

Две сестры — местная Оксана и приезжая Полина — уже преодолели неловкость после долгой разлуки и оживлённо болтали, сидя за столом. Они пили чай, но, видимо, что-то в него добавили, потому что щёки у обеих разгорелись, а глаза неестественно блестели. Сейчас, несмотря на огромную разницу во внешности, они выглядели родными сёстрами: одинаковый овал лица, одинаковый разрез глаз, только носы и губы разные. У тётки — по-модному вздёрнутый носик и пухлые губки, а у мамы — обычные, какие природа дала.

Любаши с ними не было — похоже, спряталась в своей комнате. Она стыдилась выпиравшего живота и предпочитала проводить время в одиночестве.

— О, дети вернулись! — воскликнула тётя Поля. Она больше не растягивала по-столичному слова, а говорила обычным языком — как все в Юшкино. — Закуску купили? Малыш, у тебя всё в порядке? Ты какой-то запыханный.

— В порядке, мам.

Рафаэль выложил добычу на стол и сел рядом. Тётя Поля выудила из пакета сосиску и начала жевать прямо в целлофане.

— И вот лежу я на массажном столе: один массажист массажирует одну ногу, а другой массажист мсжиру… мысыж… Короче, лежу я и думаю: а не съездить ли мне на родину? Не навестить ли родных и близких?

— Каких родных? Все давно умерли. У тебя только один родной человек остался — это я! — сказала мама. — А ты пропала на двадцать пять лет — и прямо перед моей свадьбой! Представляешь, с каким настроением я замуж выходила? Младшая сестра исчезла! Ни адреса, ни телефона — как в воду канула! Мы уж думали, с концами, а ты вон какая стала — лучше прежней! Муж миллионер, сын студент МГУ, сама как девочка в сорок два года.

— Не называй эту ужасную цифру! — воскликнула тётя Поля. — Все думают, что мне тридцать пять!

— А как же сын? Сколько ему лет?

— Рафику двадцать четыре, но я всем говорю, что родила его очень рано.

— В одиннадцать? — засмеялась мама. — И тебе верят?

— Ай, кто там будет считать? — отмахнулась тётя Поля. — Спрашивать женщину о возрасте — дурной тон!

Надя вздохнула и отошла к плите, чтобы сварить сосиски и пожарить картошки. Выходило, что тётя родила Рафаэля в восемнадцать лет, — после того, как сбежала из Юшкино и встретила в Москве тирана-адвоката. Тоже рановато, но хотя бы в законном браке, а не как Любаша — без мужа, без поддержки, под косыми взглядами деревенских зубоскалов.

— Счастливая ты, Полька, — продолжала мама. — Хоть кому-то из нас повезло… А я в Юшкино мыкаюсь, и просвета не видно. Андрюша погиб восемь лет назад — упал с лесов на стройке. Бригадир выплатил компенсацию — сто тысяч, но разве надолго их хватит? Потом Маратик появился — хороший мужик, хоть и нерусский. Он, конечно, старается, но не разорваться же ему? Женатый он…

— Ну ладно ты мыкаешься, — сказала тётя Поля, — а о дочерях ты подумала?

— Думаю! Да ничего придумать не могу, — мать перешла на шёпот. — Любаша в подоле принесла — куда её теперь денешь? Работать негде, да и не умеет она ничего, кулёма неприспособленная. А Надюша работает — швеёй. Маратик привозит ткань и фурнитуру, а дочка шьёт постельные комплекты. Вот на эти деньги мы и живём.

— Жалко мне твою Надю.

— А что поделать?

— Пропадёт девка.

— Жизнь такая, — мать пожала плечами. — Может, замуж удачно выйдет? Она так-то красивая, на тебя похожа в восемнадцать лет.

— Похожа, — согласилась тётя Поля. — Я как её увидела — будто в зеркало посмотрелась двадцать пять лет назад…

Надя высыпала картошку на сковородку и оглянулась на шкаф с зеркальной дверцей. Где они увидели сходство? Тётя Поля — сногсшибательная красотка, а Надя — бледное подобие.

— Отпусти её со мной в Москву, — внезапно сказала тётя. — Я покажу ей другую жизнь.

— Да куда ей в Москву? Она дальше Коробельцев никуда не ездила!

— В седьмом классе нас возили в Петрозаводск в музей, — напомнила Надя, переворачивая картошку деревянной лопаткой.

Мать вздохнула:

— А на что мы жить будем? А поставки белья? А договоры с торговыми точками? За нарушение — штраф тридцать тысяч! — и вынесла приговор: — Это невозможно, Маратик не разрешит ей уехать.

— Оксан, рано или поздно тебе придётся отпустить дочку, — сказала тётя. — Она же не раб на галерах, у неё должна быть своя жизнь.

— Какая «своя жизнь»?! Ей всего восемнадцать лет, она маленькая и глупая. У тебя сын — ты даже не представляешь, сколько проблем с девчонками! За ними надо постоянно следить и защищать от всего на свете. Если бы у тебя была дочка, ты бы поняла, о чём я говорю, — мать отхлебнула горячего чаю. — Да и зачем тебе моя Надька? Захотелось на старости лет поиграть в дочки-матери? Так надо было рожать не одного, а пятерых детей — небось, денег бы хватило, голодными бы не сидели. А теперь всё — поезд ушёл!