Блеск софитов (СИ) - Гранд Алекса

– Маргарита, – раненым тигром взревел мужчина пуще прежнего, а я всем корпусом развернулась к нему, демонстрируя кровожадный оскал – сам виноват, довел-таки.

– Двадцать два года, как Маргарита, – отрезала я и громко расхохоталась, сквозь слезы выдавливая: – и ты не поверишь, именно сегодня случились эти двадцать два.

– Ты переходишь все границы, – багровел мужчина, в то время как я продолжала испытывать его терпение на прочность.

– Да бросьте, Владислав Вениаминович, – изогнула насмешливо левую бровь. – Через неделю-другую найдете очередную модельку или актриску, а я великодушно избавила вас от тягот расставания с предыдущей.

После смерти матери отец забывался с красивыми длинноногими и обязательно пустоголовыми красотками, которых менял чаще, чем я свою губную помаду. И я даже привыкла к тому, что они практически мои ровесницы – вдвое моложе него. Неоднократно он просил под благовидным предлогом выставить ту или иную особу из дома, пока он решал деловые вопросы в командировке. Только вот спускать пренебрежение одним-единственным важным для меня в году днем я не была намерена.

– Лишу наследства, – родитель вытащил последний козырь, куда больше походивший на капитуляцию.

– Напугал ежа, – совсем невежливо хмыкнула я, проглатывая окончание фразы и выпуская сквозь зубы струю табачного дыма. – Забыл, что я уже заработала на жизнь и на хлеб с маслом и икрой не только себе, но и будущим детям?

– Которые неизвестно кем родятся, если не перестанешь курить, – досадливо поморщился погрустневший отец.

– Еще желательно перестать есть генно-модифицированные продукты и дышать смогом, –  пустила очередную шпильку я, сминая пальцами догоревшую почти до фильтра сигарету.

–  Ладно, Рит, заканчивай, –  обреченно вскинул руки мужчина, сдаваясь на милость победившей стороне. –  Я не заслужил звания «отец года», и мне действительно жаль, что я испортил тебе праздник. Я постараюсь загладить вину, если ты, конечно, позволишь. Но сейчас нам нужно серьезно поговорить.

________

*[1] – Эцио Аудиторе – убийца, ассасин, главный персонаж видеоигр «Assasin Creed».

*[2] – Маноло (Бланик) – известный испанский дизайнер обуви и основатель одноименной компании.

Антон

Ты не стал выбирать судьбу,

так она тебя выбрала.

(с) «Полет души», Фэн Цзицай

Клочок черной бумаги каленым железом прожигал внутренний карман пиджака – мысленно я то и дело возвращался к злосчастной визитке. Поначалу громкий и уверенный глас совести, вещавший, что использовать других людей в корыстных целях и манипулировать глупенькими маленькими девочками нехорошо, к обеду звучал куда более тихо и робко. Целый день меня будто подталкивали к принятию «единственно правильного» решения. На планерке директор отметил, что по показателям я немного не дотянул до премии и мне нужно больше настойчивости в достижении поставленных задач. Потом позвонил Ванька и «обрадовал», что плату за обучение в следующем семестре подняли. И напоследок «добил» крупный заказ постоянного клиента – с макета баннера на меня смотрело уже знакомое по вчерашней фотографии лицо.

 – Модель? – с отсутствием интереса на постной физиономии вроде как для проформы полюбопытствовал я.

– Певица, – дизайнер, ухоженная миниатюрная брюнетка лет тридцати пяти-сорока, глянула на меня так, словно я с Луны свалился.

– Телевизор не смотрю, радио не слушаю, – в извиняющемся жесте развел руками, сетуя, что напрочь оторван от современных модных веяний.

– У меня дочка все ее песни скачала, молодежь фанатеет по Марго, билеты на концерт не достанешь. А так хотела своей Иришке подарок на день рожденья сделать, – мечтательно протянула женщина.

– Марго? – медленно покатал сочетание букв по небу, как истый ценитель пробует вино – понравилось.

– Марго Бэлль, – восторженно пропела брюнетка. Мне и не нужно было направлять ее наводящими вопросами, похоже, она оседлала любимого конька. – И нет, не как в диснеевском мультфильме. А сокращенно от фамилии.

За пять минут я узнал, что последний хит певицы называется «Разбитое стекло», что вчера ей исполнилось двадцать два, а еще владельцы тату-салонов азартно потирают руки в предвкушении толп оголтелых девчонок, желающих набить на ребрах под левой грудью жар-птицу, «как у самой Марго».

Я сдался на волю проказницы-судьбы, улучил момент ближе к окончанию рабочего дня и послал вызов на номер с визитной карточки.

 – Здравствуйте, Эрнест, это Антон. Вчера невольно стал свидетелем вашего разговора с Михаилом из «Девять с половиной недель» *[1], – друг был преданным поклонником творчества Микки Рурка, и в свое время отмел все мои доводы, что сейчас никто не смотрит такое старье.

Грацинский узнал меня, охотно согласился на встречу, и примерно через полтора часа мы уже запивали круассаны с сыром свежезаваренным латте в его любимой кофейне.

– Естественно, мы с вами не знакомы, никаких поручений я вам не давал. И вообще вижу вас впервые – такой политики я буду придерживаться в любом случае, – брюнет сделал акцент на вещах, казавшихся мне элементарными и понятными даже пятикласснику.

– Соглашение о конфиденциальности подписывать будем? – пошутил я, желая немного разрядить обстановку, но собеседник не оценил юмора и, нахмурив ровные брови (выщипывает он их что ли?), выложил передо мной давешнюю папку.

Я добросовестно попытался одолеть пухлое досье, но сдался уже на третьей странице беглого просмотра.

– Любит красные розы, клубнику со сливками, шампанское, слушать Бритни Спирз и танцевать под дождем? Более абсурдный набор и придумать сложно. Откуда информация? – я потер переносицу, скептически скривившись: либо девчонка пустышка, каких свет не видывал, либо собранные материалы не стоят и выеденного яйца.

– Из газет и журналов, – недовольно поморщился Эрнест, подтверждая вторую мою догадку. – Интервью записаны с ее слов.

– Заранее отрепетированных с пиар-менеджером, – язвительно хмыкнул я, на что получил злобный взгляд исподлобья.

– А ты думал, тебе деньги за легкую прогулку заплатят? – поддел меня в ответ Грацинский. – Завтра прием в честь ее дня рожденья. Ты приглашен. Иди готовься.

За сим я отправился домой, чтобы перед входом в подъезд обнаружить Мишку, прислонившегося к темно-синей ямахе, которая почти слилась с опустившимися на город сумерками. Огонек тлеющей сигареты освещал серьезное сосредоточенное лицо друга, прождавшего меня, кто знает, сколько времени.

– С Эрнестом виделся, – мрачно констатировал он очевидное для нас обоих. И после того как я повинно кивнул, перешел к нравоучениям. – Тох, Грацинский – опасный тип. Ты не знаешь, с кем связываешься.

– У меня все равно варианта нет, – нехотя признался я, а потом выложил все как на духу. Про маму, про операцию, про Ванькин университет: – одни траты впереди, а в кошельке ни гроша.

Миша порывался что-то сказать, скорее всего, предложить помощь – уж не знаю, почему он с первого дня нашего знакомства решил взять надо мной шефство, как будто я был его младшим непутевым братом.

– Не надо, Мишань, мне и так перед тобой за кию неудобно. У тебя на первом месте сейчас бар, им и занимайся, чтобы в будущем толк был. А я сам разрулю, – мы крепко обнялись на прощание, и я пешком поплелся на двенадцатый этаж – третий раз за неполный месяц отключили лифт из-за каких-то ремонтных работ.

Хотелось смыть с себя всю суету минувшего дня, налипший пот и июльскую пыль – вот уже три недели не было дождя, и солнце палило нещадно. Поэтому первым делом я метнулся в душ, предварительно включив на телефоне «Разбитое стекло». Вода медленно возвращала меня к жизни, дарила долгожданную прохладу, а глубокий грудной голос проникал, казалось, под самую кожу, затрагивая потаенные уголки души. Я наслаждался чарующим пением, не вслушиваясь в смысл наверняка нелепо сложенных слов. Наскоро обтерся полотенцем, невольно задумавшись, сколько в мелодии настоящего, а сколько – компьютерного.