Двойной спор (СИ) - Стори Милена

— Маслён, а, Маслён?

— Что? — испуганно замирает она.

— Ты ориентацию сменила пока я в Жуи[2] была?

— Ну, тебя, — показательно обижается кудряха, плюхаясь на стул.

Меня, как минутой ранее её, берёт столбняк.

С огромным интересом, рассматриваю подругу. Оказывается — я по ней скучала. Сама себе в этом признаваться не хотела — я же такая независимая, мне никто не нужен. А вот! Скучала и ещё как.

По этим веселым пружинкам-кудряшкам, лучистому доброму взгляду, слегка детскости и наивности, свойственной лишь ей.

М-да. Похоже я, правда, в другую "команду" переметнулась. Теперь играю за "розовеньких".

— Маслён, — окликаю.

Л.П.[3] отрывается от поедания тарта.

— А-а? — вскидывается она.

Невольно фыркают.

— Какая ты неряха. На! Вытри мордуленцию, — протягиваю салфетку. Не решившись сказать то, что хотела. Что ценю нашу дружбу, порой слишком сильно.

Не сложилось забугорьем с подругами. Ника — единственная, с кем я могу обо всём на свете говорить.

Доверяю ей больше чем себе. Надеюсь, она догадывается о том, что важна для меня. Практически, как сестра стала. Даже, и не практически. Правда, стала.

В тот миг, когда я переборю свой характер ужасный, скудный на проявление чувств, мы уже состаримся. Грусть, тоска, печаль, одним словом.

— Ты не ответила, — тщательно вытирает лицо Ника.

— На что? — не понимаю о чем она.

— Что будешь делать?

— Жить. Что ещё?! Ну, и немного пакостить. Синичке я точно не отдам отца. Ишь чего придумала. Замуж за Маркова выскочить. Не жирно будет?

— Ты её не знаешь, Ев, — взывает к моей разумности Ника.

— Если нормальная девчонка, почему бы и нет. Твой отец разве не заслуживает счастья? — вроде рациональные вещи пытается втолковать, но я не хочу их слышать.

— Не может она быть хорошей. Явно что-то задумала. Отравит отца…

— Ев, тебе бы детективы начать писать. Озолотилась — точно. Что ты мелешь? Каким образом она его отравит? Стряпней своей? — злится подруга.

Она не любила, когда на честного человека наговаривали. Я понимала её принципы. Но Синичкина сто процентов охотница за деньгами. Иначе быть не может.

Рома

— Смотри-смотри, Ромыч, — пихает Исаев в бочину.

— Ещё раз так сделаешь, останешься без рук, — предупреждаю, натягивая козырёк кепки на глаза основательней.

Дружбан хохотнув, не воспринимает мои слова всерьёз. И стягивает с меня единственное прикрытие, от любопытных глаз. Садясь на него своей… вот урод.

Как же з*ебло то всё.

Пятерней провожу по волосам, поправляя чёлку. Как обычно ловлю полные обожания взгляды девчонок. Фирменной улыбкой отвечаю некотором, приводя своих "избранниц" в экстаз.

Сам же серьёзно раздумываю над тем, чтобы уехать куда подальше. Желательно туда, где ни одной души, по крайней мере, живой.

Сколько можно так реагировать?!

Ни минуты одному не побыть. Обязательно кто-нибудь возникнет рядом и понеслось.

Каждый раз одинаковый монолог: "Привет. Можно твой номер? Ты же модель? Да? Такой красивый!"

Ладно, девки. Но когда и парни подходят. В такие моменты еле держусь, чтобы не сорваться и не полезть морду бить. Охуе…

— Новенькая то — не промах, — тем временем задумчиво говорит Макс.

Слышу в его голосе уважение и отрываюсь от кофе.

Новенькая, заставившая Исаева сделать что-то новенькое, кривлю губы в усмешке.

Забавно. Возможно я даже посмеялся бы. Если бы не было так тошно.

Но иррационально, внутри поднимается давно забытое чувство — любопытство.

— На что я должен смотреть? — окидываю снизу-верх стройную миниатюрную фигурку блондинки. Как раз остановившуюся у буфета, чтобы разглядеть витрину внимательнее.

В двух шагах Холодкова. В своём репертуаре. Уверен — развлекаться явилась.

Ей порой так же бывает скучно, но в отличии от меня, случайными связами она не довольствуется. Предпочитает выковыривать чайной ложечкой мой мозг: "Когда же, когда же официально объявим, что мы-пара."

Ну, и вот — доколупываться до новеньких. Второе — пожалуй любимейшее её занятие.

— Твоя Илонка её прессует, а ей хоть бы хны. Совершенно не реагирует, — восхищенно вводит в курс Макс.

— Не моя, во-первых. Во-вторых, может блондиночка боится поэтому и молчит. Чтобы конфликт не раздувать ещё круче.

— Нет. Тут что-то другое, — не соглашается друг, с интересом наблюдая за тем, как Холодкова накренивает свой поднос с едой. Якобы случайно.

Новенькая, до этого любезно улыбающаяся бабе Глаше — нашей буфетчице, после испуганно оха последней, резко поворачивается, взмахнув копной волос.

Поднявшись, не вижу, как Исаев удивлённо выгибает бровь.

Непонятно с чего, возникает необузданное желание защитить невинный цветочек. Но зря рыпался.

Ева

— Ой, извини, пожалуйста, — хватаю салфетки, любезно предоставленные бабой Глашей, смотрящей на происходящее, с огромнейшим одобрение.

Типа: «Молодец, Евка. Так её. Гадину, терроризировавших всех и вся вокруг.»

Я в Р.Э.У. пару часов, а про мымру Холодкову наслышана.

Под тихую-тихую тишину в столовой, вытираю, на деле размазываю сильнее, томатный сок по белой и пушистой кофточке.

Такое чувство, что она плюшевого мишку убила по дороге, и нарядилась в трофей.

Но, наверное, я просто отсталая. И такое сейчас модно.

— Что же ты так неаккуратна, Холодцова?! — сочувствующее смотрю в наливающиеся кровью глаза.

Угу. Плавали-знаем. Поднос хотела опрокинуть на меня, читается в моих.

Накося-выкуси.

Теперь походи в свитере, при виде на который, создаётся впечатление, как будто ты по дороге парочку слишком оборзевших новеньких мачканула.

Бросаю салфетки в урну, забираю из рук милой буфетчиц новую порцию сока. Оплачиваю. Благодарю. И меланхолично прохожу мимо застывшей, каменным изваянием, девицы. Всё под ту же начинавшую звенеть тишину.

Мельком заостряю внимание на высоком парне, с какой-то стати подскочившего в момент «атаки». И до сих пор замеревшего прямо, как Холодцова. При этом сложив руки на мускулистой груди.

Холодцову кажется кондрашка хватит.

Как хватит, так и "расхватит". Возможно, в следующих раз побоится нападать на новеньких, зная, что не каждый будут терпеть.

Невольно всплывает вопрос: неужели никто раньше не давал ей отпор?!

Отмахиваюсь от него. Неважно.

Моментально теряю интерес и к наглой девке, и к парню. К первой — ибо не достойна, чтобы я время на неё тратила.

Ко второму, потому что увидела вокруг него толпу девушек. С обожанием, смотревшим на явно не хорошего человека.

Чуть не стошнило.

Пренебрежительно улыбаюсь. Позади королевишна недоделанная осталась, это у нас — королевич. Ну, пусть "правят" дальше. С одним условием: не трогая новенькую.

— Эй!

Знакомых тут нет. Поэтому, с чистой совестью, продвигаюсь дальше к выходу. Не меня зовут.

— Новенькая. Новенькая. Блондинка! Я к тебе обращаюсь, — кто-то хватает за руку.

Резкий рывок и вот я уже верхом, сижу на удивлённо хлопающей глазами громадине.

И опять. Вроде только все стали говорить, есть, хохотать и веселиться. Как снова дурында я, привлекла к себе внимание.

Ё же моё. Выход был так близко.

— Представляешь, — закатывает глаза парень подо мной.

М-да, не думала, что "парень" и "подо мной" так быстро снова появятся в моём лексиконе.

— Ты заставила меня истекать кровью, — смотрит он на свой живот.

Теперь настал черёд мне, непонимающее хлопать ресницами.

Не могла я навредить. Этот приём у меня до автоматизма доведён. Специально, чтобы бросить через себя маньячелло проклятого, стукнуть его и убежать.

На уровне инстинктов сработал, хотя и не нужно было.