Жизнь - штука сложная (СИ) - Волк Татьяна

И для меня это стало последней каплей.

— Да что ж такое! Когда-нибудь это закончится или нет?! — порывисто всхлипнула я, забыв, что не одна в этом кошмаре.

— Девушка, Вы клаустрофоб что ли? — осторожно выдал парень. Явно не обрадованный перспективой оказаться в запертом пространстве с полоумной истеричкой.

То, что кто-то ещё может увидеть меня в таком состоянии резко привело меня в чувство.

Стёрла со щеки скатившуюся было слезинку и мотнула головой на его предположение.

— Нет. Я… От меня просто муж недавно ушёл. Извините. Накатило.

Делаю судорожный вздох и слышу, как он шуршит одеждой. Потом щёлкает зажигалкой и кабину освещает язычок пламени.

— Телефон разрядился, — виновато произнёс сосед. — Кажется так получше должно быть.

— Ой, а у меня ещё рабочий, — вскинулась я.

Заодно поблагодарив «счастливый» случай, по которому я прихватила его с собой вместе с сумкой.

Наверное, привычка, выработанная годами.

Включила фонарик, и сосед попытался позвонить диспетчеру, чтобы вызвать помощь. Но оказалось, что в скором времени нам её ждать всё равно не придётся. Там произошла какая-то авария, затронувшая сразу несколько объектов.

— И часто такое случается? — интересуется парень спустя несколько минут, когда я уже даже Леське написала, что застряла в лифте. Хотя это без толку. Мелкая сидит в наушниках и её сейчас вряд ли отвлечёшь перепиской с мамой.

— Не знаю, — пожала я плечами, решив всё-таки ответить. — Мне вообще кажется, что меня в последнее время какая-то полоса неудач начала преследовать.

— Так вот оно в чём дело! Тогда постараюсь избегать тебя в ближайшем будущем, — он перешёл на «ты» и улыбнулся.

Я как раз снова включила фонарик и его лицо мне было хорошо видно.

— Грубовато, — поморщилась я.

— Извини. Просто хорошее настроение. Сейчас любые неудачи кажутся мелочью.

Мне вот не кажутся.

Я тяжело вздохнула и прижала к себе сумку.

Из неё показалось горлышко бутылки.

В пакете на полу были фрукты и коробка с тортом.

Что опять же не укрылось от внимания молодого мужчины. Конечно не удержался от комментария.

— Я смотрю уход мужа ты отмечаешь с особым размахом?

Опять улыбается. А я набычилась.

— Вообще-то у меня сегодня день рожденья.

— Грустный праздник, — кивнул головой сосед. — И сколько тебе?

Вместо того, чтобы сказать, что женщинам не принято задавать подобный вопрос, ляпнула ему про свой возраст, чтобы отстал.

— Тридцать пять.

— В самом соку. Я, кстати, Володя. А тебя как?

Поёжилась от его желания тут же познакомиться, но произнесла:

— Нина.

— Нина, ты как ослик Иа. А в этот день радоваться нужно…

— Чему радоваться? — не поняла я. — Муж к учительнице моей дочери ушёл. Сам учитель. И дочка ещё. Говорит, что правильно сделал. Что я старая и некрасивая.

Меня снова накрыла жалость к себе. Будущее представлялось в мрачных красках. В одиночестве или окружении прорвы котов.

— Как же ты допустила это?

— Что? Что он ушёл? Должна была удерживать или что?

— Нет. Что тебя так загнобили дома, — поправляет меня Владимир. — Какая ты старуха? Тебе тридцать пять всего. Да и про некрасивая это спорно.

Опять эта заразительная улыбка с ямочками на щеке.

Я благодаря мужу уже привыкла думать, что я обычная. Невзрачная даже.

А тут симпатичный молодой парень чуть ли не отвешивает комплименты.

— Дочь опять же ни во что не ставит, — попыталась оправдаться я.

Хотя знаю. Глупо выкладывать всё малознакомому человеку. Но я так смирилась со своей незначительностью в этой жизни, что привыкла больше слушать, чем рассказывать.

А тут выдался шанс пожаловаться. Мужчина заперт. Ему деться некуда. Вот Володька и влип в выслушивание моего нытья. Какой-то он располагающий к этому был что ли. Ему хотелось открыться. Или уже просто хоть кому-то хотелось. Накипело у меня.

— Я продавцом-консультантом работаю. Но для них это не то, что заслуживает уважения. Хотя кажется, что такого в том, чтобы ткани продавать? Кому-то же это тоже нужно делать.

Сосед вдруг оживился и упомянул сеть наших магазинов.

— Знаю! — удивил он меня. — Я тоже там какое-то время работал. Правда в другом районе и пока учился на заочном. Надо было платить за обучение. Плюс маме хотел помочь. Она после смерти отца одна нас с сестрёнками тянула. Нас у неё трое. И я старший.

Работа как работа, — улыбается Володя.

Если бы не сломавшийся лифт, то вряд ли бы мы так разговорились.

— А с этим пора завязывать, — кивнул он на горлышко бутылки.

Я неловко спрятала его в сумку с продуктами. Стало жутко неудобно перед этим парнем, потому что он догадался, что я вовсе не из-за праздника решила заглянуть в бутылку.

— Муж ушёл. В жизни и не такое случается. Это не повод спиваться.

— Да у меня на самом деле другой повод был, — я снова начала оправдываться. — Просто вдруг выяснилось, что ничего я в этой жизни не понимаю. Всё куда-то катится. Как сошедший с рельсов поезд. И я не могу это контролировать.

В восемнадцать лет казалось, что я всего в этой жизни добьюсь. Буду жить лучше, чем мои родители. В двадцать думала, что надо немного потерпеть. Вот Витя выучится. Дочку в садик отдам. Тогда начну что-то делать для себя. Потом Витя так и не поступил в аспирантуру. Пошёл работать в школу. Его зарплаты не хватало, и я решила, что семья важнее собственных амбиций и планов.

Сейчас кажется, что я проморгала и семью, и вообще всю жизнь. Свернула однажды не туда на этих жизненных рельсах.

Мне 35. У меня ни мужа. Ни профессии. И даже дочь ни во что не ставит, хотя кажется, я всё для неё старалась делать.

Леська же вместо какой-то хоть малейшей благодарности пытается делать всё наперекор. Не так, как я. А в итоге идёт по моим граблям в ускоренном темпе.

Я тяжело вздохнула и Володя тоже.

— Это кризис у тебя. Тебе надо перестроиться. Понять, что для тебя главное. Чего хочется, — говорит он.

А я пожимаю плечами.

Да чего мне хочется?

Как обычной женщине. Любви. Понимания. Жить спокойно. Без этих эмоциональных качелей и нервотрёпки.

Хотя нет. Вру. Этого хочется мне. А многим как раз не хватает взрыва эмоций и сумасшедших страстей.

И, наверное, только я сейчас чувствую себя полной неудачницей, потому что большинство сталкивается с проблемами подобного осознания в восемнадцать. А у меня такое ощущение, что нужно перечеркнуть всё, что я нажила за эти годы и начать сначала. С того момента, как я стала делать всё неправильно. С исходной точки.

В детстве я насмотрелась боевиков, в которых пассажиры или перекачанные мужики двери лифтов руками раздвигали. В итоге кто-то застревал между створок, а лифт начинал резко подниматься или опускаться, и всё заканчивалось смертью. Или пытались выбраться наверх, через люк в потолке. И опять же с плачевным финалом.

Мы с Володей решили не геройствовать. Не бить по кнопкам в хаотичном порядке. Не долбить по стенам и не орать в надежде на появление соседей, которые будут геройствовать за нас. А просто дождаться помощи, которую нам обещали в скором времени.

В итоге так разговорились, что я ему даже про Лесю все свои страхи выложила. Потому что у нашей аварийной службы такое понятие как «скоро» было весьма условным, а сидеть в полумраке в гробовом молчании то ещё удовольствие. Вот и слышу от Володи после двух часов нашего заточения:

— Не надо. Не руби с плеча. Присмотрись к нему.

Я как мать в полном замешательстве. Мне нужно было хоть от кого-то совет получить. Пусть даже не совсем дельный. Просто чтобы посмотреть на это со стороны, чужими глазами, и понять, как для дочки лучше будет.

— Вов, ей пятнадцать всего, — мне даже произносить её возраст страшно в данном случае. Она же маленькая ещё совсем.

Но Володька лишь пожимает плечами.

— Акселерация. Твоя мать наверняка думала точно так же. И про учёбу говорила. И про твою несостоятельность в таком возрасте. Слушала ты её?