Корзина шишек (СИ) - Ворсова Анна

— Это уже давно все назревало. Мы с Гришей отдалились. Я думала, что это временное явление, но все оказалось серьезнее.

— Так отпусти. Чего себя и его мучить?

— Дети. Все упирается в них.

— Ты в этом уверена? Они могут сами выбирать с кем остаться. Не понравится жить с отцом, то придут к тебе.

— У меня ничего нет. Лишь машина, но этого мало.

— Хорошо, что есть у тебя в браке?

— Квартира.

— В поселке. Там такие цены на недвижимость, что продай машину, добавь пару сотен и будет у тебя неплохая квартира.

— Да. Но…

— Страшно?

— Страшно. Очень страшно. Можно жить как соседи, но при этом быть семьей. Когда же расходишься, то это… Это как приговор.

— Понимаю.

Капли дождя падали на зонт, отскакивали от него, чтоб приземлиться около ног. Сырая погода заставляла хлюпать носом и никакой горячий чай не мог спасти от этой сырости.

— Глупо все это.

— Что глупо? Плакать под дождем? — спросил Аркадий. — Не думаю. Дождь скрывает слезы. Всегда можно сослаться на сырость, когда хлюпаешь носом. Меня потеряли. Подержи зонт, я отвечу.

Он достал из куртки телефон. Отходить не стал, поэтому я хорошо слышала весь разговор.

— Кеш, ты где? Бабушка переживает.

— Гуляю. Время еще детское. Думал, что до одиннадцати можно вполне гулять.

— Она говорит, что спать не ляжет, пока ты не вернешься, — сказала женщина. Его эти слова развеселили.

— А кто-то мне вчера выговаривал, что я дома сижу вечерами. Надо ей напомнить, — сказал он. — Я на Набережной. Буду через минут двадцать.

— Ты только не гони. Дороги плохие. Позвони, когда приедешь.

— Тебе бабушка позвонит. Мам, утром за тобой заехать не получится.

— Ничего. Я вначале к…

— Тете Николаю заедешь?

— Кеш! Откуда ты знаешь?

— Видел вас. Да ладно, все нормально. Можно и прекратить по кустам скрываться.

— Никто по кустам, как ты выразился, и не скрывался, — возмутилась женщина. — Мы не знали…

— Давай завтра поговорим. Не надо бабушку волновать, — сказал Аркадий.

— Хорошо. До завтра, — легко согласилась женщина. Аркадий убрал телефон.

— Видишь, не дают нам с тобой погулять, — он забрал зонт. — Так куда поедем? Если ты решаешь, то позвоню своим, скажу, что задержусь. Или мне решать?

— Не знаю. Надо к подруге ехать.

— Она уже спать ложится. И тут ты к ней на голову свалишься. У меня еще никто не спит. Приедем, супу поедим. Кровать у меня удобная. Есть еще раздвижное кресло. Все будет скромно. Если так стесняешься, то могу и в комнате матери переночевать. Она все равно сегодня на сутках. Договорились? Ладно, посчитаю молчание за знак согласия.

— Так уговариваешь, что даже становится не по себе, — ответила я, когда мы повернули к машине.

— Мне кажется, что мы друг друга поймем, — сказал Аркадий. — Я могу ошибаться, но мне так кажется. Скорее всего, у нас с тобой ничего не получится. Дело не в тебе. Во мне. Как одна моя знакомая сказала, что я слишком большое уныние на всех навожу. Люди же любят веселых.

— Глупо это.

— Глупо. Но правда. С весельчаками хочется улыбнуться, а с тем, кто грустит — с ними хочется лить слезы. Их стараешься избегать. Ладно, это все лирика.

— Это все из-за прошлых отношений? — спросила я.

— Частично.

— Ты ее все еще любишь?

— Люблю. Но все наладить у нас не получится, — довольно резко сказал он.

— Давай так, я не буду задавать вопросы. Захочешь что-то рассказать, то расскажешь.

— Спасибо.

Мы опять вернулись в машину. Теперь у меня зазвенел телефон. Гриша. Значит, они доехали до дома и заметили мое отсутствие. Я и не заметила, что мы так долго гуляли около реки.

— Ты долго еще будешь шляться? — довольно грубо сказал он.

— Я сегодня у Нины переночую.

— О как! Я с ней сегодня в подъезде столкнулся, когда она мать навещала, — довольно сказал он.

— Гриш, а тебе какое дело, где я и с кем?

— Никакого. Говорил же, что ты шлюха. Теперь в этом еще и дети убедились. Знаешь, если бы не твои похождения, то все было бы иначе.

— Не начинай старую песню о главном.

— Ну, что ребятки. Теперь убедились, что вас мать на мужика променяла? К ней поедете или со мной жить будете?

— Мам, это правда? — спросил Павел. Гриша включил на громкую связь, чтоб наш разговор услышали дети.

— Какую ты правду хочешь услышать? — спросила я.

— Я говорил, что она юлить начнет! — довольно сказал Гриша.

— Мам, ты уходишь от нас? — спросила Рита.

— Уходит? Да я ее на порог не пущу. Мало ли какую заразу она в дом принесет! — возмутился Гриша.

— Хватит накручивать детей, — сказала я. — Разговаривать будем не по телефону. А с глазу на глаз. И вот так трепать нервы мне не надо. Спокойной ночи.

Я выключила телефон. Гриша звонил еще несколько раз, но я с ним разговаривать не смогла. Мне хотелось кричать и плакать, возмущаться, но я держала все это в себе и лишь сжимала кулаки.

— За что он так с тобой? — спросил Аркадий, хотя я была уверена, что он не слышал нашего разговора. — Вы же когда-то друг друга любили.

— Любовь проходит с бытом. Мне кажется, что это временное чувство, которое нужно, чтоб родить детей и привязать друг друга ими.

— Все равно. Должно остаться уважение.

— Он хотел третьего ребенка, а я нет. Как-то так подстроил, что я все же забеременела. Даже решилась на роды, но во время обследования у плода обнаружились патологии. Я пошла на аборт. Гриша мне этого не простил. Что-то в его голове щелкнуло. Он решил, что я ему изменяла, поэтому и пошла на аборт. Так до сих пор и не может мне простить.

— Но при этом сам завел любовницу.

— Я думаю, что он хочет, чтоб она ему родила еще детей. Он старше меня. Ему сорок два года. Я думаю, что это кризис среднего возраста. Дети подросли. Подростковый период проходит спокойно. Вот ему и хочется новых проблем.

— Можно нескромный вопрос?

— Про мой возраст?

— Нет. Это не так важно, — ответил он, поворачивая в сторону Фрелово. — Вот сейчас, ты хотела бы дальше двигаться в сторону карьеры или в сторону семьи?

— Мне хотелось отправить учится детей. Потом пожить для себя. Может это и звучит кощунственно, потому что я толком и не сидела с детьми. Ими занимался муж и свекровь, а я больше училась и работала, но я не хочу вновь все эти переживания с коликами, садом и школой.

— И не хочется изменить полностью жизнь? Ты ведь достигла неплохих карьерных высот. Сейчас почему-то решила уйти с должности, надеясь, что это поможет сохранить семью.

— Может в этом желание и есть попытка поменять жизнь? Я хочу сбавить обороты, чтоб они поняли, что без меня Павел не сможет поступить, куда планирует. Рита не сможет дальше заниматься танцами, потому что Гриша не сможет оплачивать ее выезды.

— Они все равно не будут тебя ценить. Только больше возненавидят.

— Обычно, когда человек лишается того, что ему дорого, то он многое понимает.

— Это не касается денег, — ответил Аркадий.

Машину затрясло на неровной дороге. Аркадий сбавил скорость, плавно ведя машину. Она ныряла, буксовала, но двигалась вперед, пока мы не въехали во двор рядом с трехэтажными кирпичными домами.

— Приехали, — заглушая машину, сказал Аркадий.

— Ни одного фонаря.

— Глухие места, — он достал из бардачка фонарик. Включил его. — Надеюсь, не испугаешься моей квартиры.

— А должна?

— Нет. Как бы тебе сказать? Сама увидишь.

— Давно не было ремонта?

— Не в этом дело, — ответил Аркадий, ставя машину на сигнализацию. В этот раз он не стал открывать зонт. До подъезда было шагов десять, которые мы прошли по неровной асфальтовой дорожке. В подъезде не работал свет. Аркадий шел вперед, подсвечивая путь фонариком. Пока не остановился на втором этаже. Достал ключи.

— Интересно, это ошибка или нет? — тихо сказала я.

— Я сам думал на эту тему. Нет. Это не ошибка. Проходи.

Он пропустил меня вперед. В прихожей запахло чем-то теплым и вкусным. Из комнаты вышел толстый серый кот, который сел перед нами и зевнул.