Страстный. Плохой. Опасный (СИ) - Тиган Линетт

Я широко улыбнулась, хоть и захотелось скривиться на его брезгливом замечании о сборище разных проходимцев.

— Максим Викторович… Максим, — замешкалась я, — мне казалось, что будет достаточно удобно беседовать в холле, — интервью оказалось сложнее, чем прежние, а ведь мы даже не положили его начало.

— Вы ошиблись, Ярослава. Если не передумали, я могу провести вас к машине. Мой шофер доставит вас в любое место столицы, — Максим Викторович очаровательно улыбнулся.

Он это специально делает — принуждает уйти. Вот же остроумный говнюк… Не дождется!

Господин Гордеев видит решение в моих глазах. Он поддает свой локоть. Я его принимаю, сцепив зубы.

— Ярослава, а вы настроены серьезно, не так ли?

— Мне важно это интервью. Вы птица высокого полета, будет жаль, если вы от меня упорхнете так просто, — кратко ответила я, после чего услышала бархатный завораживающий смех, вызвавший на моих губах улыбку.

Мне уже двадцать четыре. Почти три года работы в журнале и год практики где придется. За все то время я не встречала таких людей, как этот мужчина. Было в нем что-то вязкое и одновременно притягательное… Вот он смеется, а вот он смотрит настолько пронизывающе, что, кажется, меня сейчас затянет в бездну, возможно, его не самой светлой души.

Максим Викторович был сдержанным, и даже деликатным, задавая обычные вопросы про журнал: где купить, какой рейтинг, стоимость, тираж и тому подобное. Но взгляд был пристальным, и то, как он внимательно скользил глазами по голубому платью на бретельках — уже настораживало. Особенно перед тем, как отправиться в гостиничный номер.

Мой брат никогда не любил мои неофициальные интервью, ссылаясь на то, что однажды меня могут жестоко побить за прежние статьи. И как неприятно вспоминать мой горький опыт, я попадала в такие ситуации.

Тогда Андрей собрал мне в сумку самые нужные вещи для любой внезапной ситуации — ключи от моей машины в нескольких экземплярах, солидные наличные в особый карман сумки и перцовый баллончик, а в телефоне составил экстренный набор. Этого хватит, чтобы избежать многих не самых хороших непредвиденных ситуаций.

Осторожность должна быть обеспечена всегда… Но да, я без тормозов и какого-либо хотя бы минимального чувства самозащиты! Нервно впиваюсь пальцами в сумку. Подумаешь, интервью в номере… Я была и в приватной зоне отдыха, и в самолете, и даже в уборной!

— Я надеюсь, что ваш журнал не очередная продажная пресса, где меня готовы оклеветать за вшивые премиальные размером в пятьсот рублей. Сейчас журналисты бегают за сенсацией, и не всегда ее не находят. В такой безвыходной ситуации они пишут всякую необъективную и глупую фальсификацию. Суд редко оправдывает мошенничество, — мужчина с любопытством покосился на меня, — и мне ничего не помешает осудить вас в случае неприятной статьи, которая придется мне не по душе. Понимаете, о чем я?

Я резко повернулась к нему лицом, нахмурившись. Это была угроза или предупреждение?

— Максим Викторович, читатели Москвы жаждут прочитать не проплаченную статью от непонятного продажного журналиста, а именно мою проверенную правду и мои личные взгляды доверенного лица читателей. Поэтому для статьи, которая придется вам по душе, нужно будет всего лишь приятно на меня воздействовать… — проговорила я монотонным голосом, только после обдумывая то, что сказала, резко посмотрев на самодовольную усмешку Господина Гордеева, немного растерявшись. — Я хочу сказать, что важно не испортить о вас мое положительное мнение… Я не говорю, что оно уже положительное, просто… Ну то есть, сперва нужно заслужить его… Положительное мнение, — с каждой фразой краснею и не сдержавшись, насмешливо фыркаю. Рядом с этим мужчиной я превращаюсь в глупую овцу. — Вы поняли меня, к чему эти пустые разговорчики?

— Ярослава, вы очаровательны, — смеется Максим, остановившись у дверей в номер, скептически меня разглядывая. — А вы, случайно, не та самая Соколовская, с которой судилась Эльвира Масловская после выхода статьи в глянцевом журнале? — я отвела взгляд, понимая, что Гордеев наслышан обо мне не с самой безобидной стороны.

— Меня оправдали, — передернула я плечом, явно не желая обсуждать эту тему. Если раньше я гордилась этим достижением, теперь чувствовала себя полной идиоткой. Он на меня дурно воздействует! Все мои профессиональные качества, наверное, сегодня решили остаться дома под одеялом, суббота же.

— Можете нас оставить. Предпочитаю быть на интервью только с Ярославой, — мягко обращается Максим к телохранителям, когда из номера выходит один из его людей, после тщательной проверки апартаментов. Надо же, как все строго. — Я же прав, Ярослава? Вы будете вести себя достойно корреспонденту журналистики? — не уловила этого странного намека не известно на что, но он старательно притягивает к себе мое внимание.

Он намеренно произносит мое имя так… Как если бы называл меня… Кошечкой! Нет, моя фантазия бушует. Определенно.

— Максим Викторович, мы не можем вас оставить наедине с девушкой, вы знаете правила… И к тому же, Ярослава Игоревна, вы еще не предоставили свои документы. Желательно с паспортными данными.

Я похожа на безумную фанатку, которая хочет заночевать в участке?

— Это обязательно? — задала я самый дурацкий вопрос, из-под бровей глядя на Гордеева.

— Да, Ярослава Игоревна. Иначе я вас не пропущу, — ответил телохранитель-Игнат, посмев перечить Гордееву за безопасность.

— Ярослава, если вам нетрудно, покажите свою лицензию. Я не хочу неприятностей для себя, как и для вас, — говорит Господин Гордеев.

Скидываю сплеча сумку, открываю ее, понимая, что уже на грани безумного раздражения.

Утром было странное ощущение того, что я что-то забыла. Но сколько раз я бы не проверяла содержимое сумки — было все. Кроме гребаных, черт возьми, документов! Нет же, только не это… И только не сейчас!

— Я… Кажется, я забыла их дома, — глухо прошептала, роясь в сумке, в которой и без того три отдела, где в каждом что-то валяется. У меня всегда женская сумочка, в которой было практически все.

— Неужели вы одна из тех же сумасшедших поклонниц? Какое сплошное разочарование… — вздыхает Максим, сложа руки на груди в явном недоверии. Мое стыдливое молчание только больше раздразнил гнев Господина Гордеева.

— Вы могли бы проверить информацию обо мне на официальном сайте журнала, — нервно произношу я, не теряя надежды выйти из подобной ситуации максимально быстро и без особых потерь.

Осознаю, что проверять никто не хочет, потому что так больше вероятности прогнать меня да еще и с неприятными последствиями.

— Ярослава Игоревна, если вы сейчас же не покажите документ, который подтверждает вашу лицензию, я вызову полицию, — пригрозил мне охранник.

Черт, Андрей просто взорвется, если снова будет забирать меня с полицейского участка.

— Не нужно, я ведь просто… Подождите… Может, они тут… — я не переставала искать в сумке документы, которых не было, измученно глядя на охрану Гордеева.

— Ярослава, — предостерегающе произнес мое имя Максим Викторович, покрывая мои чувства коркой льда.

От его голоса руки мгновенно задрожали…

Известную журналистку Ярославу Соколовскую запрятали в участок! Кто-то из отдела не упустит возможность раздуть мой позор до целой статьи… Какой стыд! Сумка вываливается из моих дрожащих рук от переживаний и почти все содержимое летит на пол.

Трое телохранителей и сам Максим Викторович наблюдают за мной искоса, едва скрывая мерзкие насмешки. Увожу взгляд в пол, чтобы не видеть пронизывающих и осуждающих голубых глаз. И, о Господи! Я цепляюсь взглядом за свой портмоне.

Точно!

Рывком поднимая его с пола, я открываю дрожащими руками замочек, достав пропуск с моей фотографией, указанной должностью и, главное, с именем карточку, показывая ее требовательному мужчине, который внимательно ее изучил. Также показываю паспорт для сравнения данных, его я редко достаю из рабочей сумки.