Их сокровенная тайна - Дарья Верцун

приходил к нам с братом ещё пару раз на праздники, но я с ним не разговаривала, просто замыкалась в себе и тихо играла в углу соседней комнаты, стараясь быть как можно более незаметной, а Паша в силу подросткового возраста только то и делал, что грубил и спорил с ним по каждому поводу. А потом у отца появился другой ребёнок, и мы стали ему попросту не нужны. Даже в тот момент, когда два с половиной года назад я нуждалась в помощи, когда я осталась опустошённой и одинокой, словно меня заживо выпотрошили, и с полной кашей в голове, он не сделал ничего. Я знаю, что Паша просил его о помощи, хоть я и была категорически против. И также я знаю, что его моя беда никак не всколыхнула.

Поднявшись в свою старую комнату, я улыбнулась. Мама до сих пор хранила коллекцию моих кукол Барби. На полу возле просторной кровати стоял семикомнатный кукольный домик в три этажа с розовыми колоннами и открытой террасой на самом верхнем этаже, где стоял круглый столик с бело-розовым зонтиком по центру и два шезлонга. Каждая кукла занимала своё место. На шезлонгах под «летним солнцем» нежились Барби и Кен в купальных костюмах (цельный купальник Барби с рыжими волосами был расшит блестящими изумрудными пайетками), темноволосая Барби, одетая в белую футболку и джинсы-варёнки, сидела в фиолетовом кресле возле детской кроватки, в которой лежал маленький пупсик, а над кроваткой возвышался светловолосый кукольный папочка. В кабинете за деревянным столом сидел Кен-бизнесмен с открытым синим ноутбуком. Вид его казался таким задумчивым. Барби-близняшки, облачённые в коктейльные платья, с заплетёнными высокими чернявыми хвостами сидели в гостиной комнате за барной стойкой, на которой стояла тарелка с пластмассовыми фруктами и винные бокалы, а три дамы в вычурных бальных платьях были усажены на высокие резные стулья, каждая из них держала в руке эксклюзивный веер, и видный джентльмен во фраке играл для них классическую музыку на белом рояли. Я опустилась на пол и поправила криво висящую картину в игрушечном доме. Эта коллекция имела для меня свой вес, ведь каждая из кукол была подарена мне любимым братом на день рождения. Начиная с моего пятилетия, и на протяжение последующих лет шести я получала в подарок от Паши оригинальную Барби или целую её семью.

Пока я рассматривала своих стареньких кукол, сидя на полу на корточках, почувствовала, как дикая усталость ломотой проникает в каждую клеточку. Протяжно зевнув и перебравшись на кровать, я свернулась калачиком и укрылась кремовым пледом — ощущения давно забытые — умиротворение и спокойствие. Я дома. И как я жила без этого больше двух лет?.. Закрыв глаза, я осознала — я давно пережила свою трагедию, и, по-моему, готова попытаться снова прижиться в родном городе.

Разбудил меня звук открывающегося дверного замка. Я так и уснула вчера, не поужинав и не переодевшись в пижаму. Дорога, переживания и нахлынувшие воспоминания сделали своё дело — я спала крепким сном медведя, ушедшего в зимнюю спячку. Подскочив с кровати, я попыталась пригладить взъерошенные белокурые пряди, и поняв, что получается ерунда какая-то, быстро сбежала по лестнице вниз. Паша уже хозяйничал на кухне. Воздух заполнил аромат свежемолотого кофе и горячих бутербродов, и я почувствовала, как заурчал мой желудок. Брат обернулся и наградил меня своей лучшей улыбкой. Такая улыбка означала, что его настроение находится где-то этаже на восьмидесятом.

— Доброе утречко, — сказала я, присаживаясь за деревянный стол.

Сквозь широкое окно на светлых стенах кухни отбивались лучи утреннего солнца, и солнечные зайчики мерцали в искреннем приветствии.

— Привет, соня, — ответил Паша, ставя передо мной кофе в моей любимой чашке с сердечками.

— Благодарю, — я тут же схватила её, сделала глоток и ойкнула. — Ай, горячий!

— Добавить молока?

— Я сама.

Я открыла холодильник и меня окутал запах настоящей еды. Вместе с молоком я достала яйца и сосиски, и начала взбивать омлет. Разогрев на печке сковороду, я вылила туда болтушку и накрыла крышкой. За время ожидания, стащила с тарелки горячий бутерброд и стала жадно его жевать, запивая сладким кофе. Всё это время Паша с нескрываемым удивлением смотрел на меня, а когда я разложила омлет на тарелки и принялась за его поглощение, наконец произнёс:

— Рад, что ты снова ешь.

— Это случается редко.

— Когда я приезжал к тебе в прошлый раз, ты едва ли могла проглотить целое яблоко, поэтому считаю, что это для нас большой шаг вперёд.

— Должно же когда-нибудь все наладиться. Возможно, сейчас самое время.

— Ты ещё связываешься со своим психотерапевтом?

— Только в крайних случаях.

Паша одобрительно кивнул и присел за стол, расколачивая сахар в своей чашке.

Сняв с печки готовое блюдо, разложила его на две тарелки и поставила одну перед братом. Поблагодарив, он принялся есть. Я села напротив, закинула ногу на ногу, отковырнула вилкой от омлета кусочек и положила в рот. Божественный вкус вызвал почти что восторг, и я быстро расправилась с едой. Я очень давно не чувствовала вкуса еды. Завтракали мы энергично и в полной тишине, которую первым нарушил брат.

— Я заезжал вечером, но ты так крепко спала, что вероятно даже не услышала, — сказал Паша, накалывая на вилку последний кусочек. — Поэтому не стал будить, решил, что тебе полезно отоспаться.

— Спасибо, я действительно устала вчера. Даже не заметила, как отключилась, — выпив свой кофе, я собрала со стола посуду и отнесла в мойку. Наливая моющее на губку, я, наконец, решилась спросить: — Как мама?

— Утром звонили из больницы. Сказали, что уже перевели в палату.

— То есть мы можем её увидеть? — с надеждой в голосе осведомилась я. Брат утвердительно ответил, и в этот момент, словно камень упал с души. — Тогда я быстро в душ, и выезжаем.

Тёплая вода подарила мне несколько минут блаженства. Ступив из душевой кабинки на пушистый зелёный коврик, похожий на свежую весеннюю траву, я обернулась полотенцем и принялась сушить длинные волосы. На укладку времени не было, поэтому, когда я закончила, светлые локоны буйными волнами упали на плечи. Я терпеть не могла, когда мои волосы так кудрявились, поэтому лучшим выходом из ситуации было завязать высокий хвост. За пять минут я натянула на себя белый кашемировый свитер, светлые джинсы и тёплые носки с рисунком в сердечко. Спустившись по деревянной лестнице вниз, я обула сапоги, влезла в чёрную зимнюю куртку, тщательно застёгивая змейку, обмоталась вязаным массивным шарфом и натянула на голову капюшон с меховой