Наизнанку (СИ) - Юнина Наталья

— Очень хороший и своевременный вопрос. Иди сюда, — беру за ее за предплечье и подталкиваю к подоконнику. — Знаю, что для первого дня слишком много информации, но вот это точно тебе придется запомнить сразу. С такими как Орлов лучше не связываться, есть человек говно, так вот он яркий этому пример. В глаза он будет тебе улыбаться и делать вид, что ты ему нравишься. Он не скажет тебе в лицо о своих претензиях, хотя буфетчицу он посылал не единожды на х*й, в общем, он знает кого можно посылать вслух, а кого нет. Он хитрый жук, который никогда и ничего плохого не скажет в глаза врачу, а сразу после госпитализации пойдет с жалобой к главврачу. И ты никогда и ничего не докажешь, увы, в глазах общества врач всегда виноват. Сколько бы ты ни защищалась, и как бы ни были с тобой солидарны все вокруг, увы и ах. Просто нужно понимать, что такие люди есть и их достаточно много. Только на моей пятилетней памяти в этой больнице таких людей как минимум пять. Их легко узнать, достаточно посмотреть в компьютере количество их госпитализаций за год. Если память мне не изменяет, это его седьмой раз за полгода, но еще, как говорится только сентябрь. Но не бойся, остальные не так плохи, у них нет цели накатать жалобу на всех врачей, они просто любители пожить в больнице. А вот Орлов все же другой. Не спорь с ним, не хами, не поучай. Лучше кивай как дурочка, не вступай с ним в беседу. Спрашивает какой у него сахара-не ври, говори так, как есть, пятнадцать, значит пятнадцать. Он все равно узнал все до тебя, это просто попытка тебя проверить и испугать. Ему нравится быть в центре внимания. Кстати, он сидел. За что именно неизвестно, в общем ты суть поняла? Будь с ним душкой, и Бога ради не вздумай исправлять его речь, иначе он тебе обязательно НАДЕНЕТ на голову пакет, а я в это время буду в туалете и не смогу тебя спасти, потому что у меня будут грязные руки.

— Извините.

— За что?

— Вы сами знаете за что.

— Ладно. На сегодня и так слишком много информации, поэтому иди заполняй половину дневников, я их проверю и пойдешь домой. Черт, ты ж не умеешь их заполнять.

— Умею. Я уже видела шаблон в компьютере, когда вы были в реанимации.

— Умница, тогда иди, — разворачиваюсь и иду к лифту. — Марина, стой, — вдруг останавливаюсь я. — Ты знаешь где кафе или столовая, сейчас же обед, иди перекуси.

— Спасибо, я знаю где, но я не хочу, — а зря, подумал я, терпеть не могу худых девок, ни жопы, ни груди.

— Сама разберешься, — нажимаю на кнопку лифта и спускаюсь вниз.

***

Даже если бы мне захотелось придраться к Марине, я бы не смог. Нет, ну при желании все возможно, но смысла не вижу. Она действительно молодец. Ботаники обычно только в теории молодцы, а эта с первого дня составила так грамотно дневники наблюдения, что невольно хочется скинуть на нее и вторую половину.

— Молодец. Только одно замечание, в конце ты написала только лечащий врач, то есть я. Ты забыла себя. Так и пиши- клинический ординатор фамилия, имя, отчество. Ну и роспись. Распечатывай все дневники, приклеивай. И на сегодня с тебя хватит. Дальше просто посмотришь, как и у кого я меняю листы назначения.

— Хорошо.

Только не спрашивай, мысленно молился я, терпеть не могу объяснять кому-либо почему здесь назначено это, а там другое. Вот по этой причине мне всегда проще работается без ординаторов. Но кто-то там наверху сжалился надо мной, и Марина не задала ни единого вопроса. Можно было бы подумать-очередная девка, которая ничем не интересуется, разве что тем «как быстрее свалить домой», но нет, вопросов она не задала, но вот снова ткнула меня в ошибку. Стало быть, все замечает, а не считает ворон, попивая кофе из бумажного стаканчика.

— Ну что вы так на меня смотрите? Запятая в дозировке это важно, мало ли медсестра — практикантка и не поймет ошибки.

— Ты абсолютно права. Хорошо, что заметила, каждый из нас не застрахован от ошибки, особенно, когда делает что-то быстро.

— Но вы на меня странно смотрите, как будто хотите надеть на голову пакет и примкнуть к уголовникам.

— Тебе показалось, я любовался твоими очками.

— Я бы сказала, что врать нехорошо, но не буду, вы это и так знаете.

— Можешь переодеваться и идти домой.

— Хорошо, — встает со стула и идет к шкафу.

Берет черную кожаную куртку, пакет и идет в уборную. Зачем я за ней наблюдаю? Хороший вопрос, на который я не придумал ответ. Нет, ну как, как можно напялить на себя такой халат?! Это даже не убожество, это хуже. Это могут надеть только для того, чтобы отпугнуть, не иначе. Встаю из-за стола, беру чашку и вновь завариваю кофе.

— Я все. Точно можно идти? — поворачиваюсь на голос девчонки и с легкостью признаюсь себе, что в незастегнутой куртке она выглядит значительно лучше. Только кроссовки все портят. Хотя, чего я ожидал увидеть у нее на ногах, если она носит комбинезон? Кошмар. С таким ростом только в кроссовках и ходить.

— Можно. Только у меня к тебе еще несколько ценных указаний. Приходишь как можно раньше-уходишь вовремя. Сразу же идешь в палаты, просто спросить кто как. Нет ли там помирашек. Если есть, тут же дуй ко мне или звони. Если со всеми более-менее прилично, берешься за выписки. Главное поняла?

— Да. Смотреть все ли живы.

— Точно. И еще одно, — подхожу к ней ближе и смотрю вниз на ее голову. Господи, какой же у нее рост, если я вижу чуть отросшие корни ее крашеных волос? — Марина, ты же девушка, понимаешь…

— Я знаю, что вы меня считаете страшненькой, но перекраивать свое лицо в угоду мужчине, с которым мы распрощаемся меньше, чем через два года, я не буду. Я могу изредка носить маску, когда вы на меня смотрите, — отпиваю глоток кофе и пытаюсь взять себя в руки.

— С таким языком тебе будет очень сложно выйти замуж.

— Меня не интересуют мужчины, поэтому я туда не стремлюсь, — очень уверенно произносит Марина.

— Ты лесбиянка что ли?! — хорошо, что в ординаторской мы одни.

— Нет. Женщин я не люблю еще больше.

— Значит так, говорю, как есть, я не прошу тебя перекраивать свое лицо, но будь добра-смени халат. Ты же девушка, а халат твой для стокилограммовой бабки.

— Да, тут вы правы, — поправляя за ухо волосы, признает девчонка. — Я просто пришла сюда сразу с работы, а домой некогда было забежать, вот и взяла халат нашей уборщицы, свой рабочий не могла взять, так как там эмблема фирмы. Завтра я буду с бейджиком и хорошим костюмом.

— Мне нравится, что ты хоть в чем-то со мной соглашаешься. А очки не снимешь?

— Вы же ими «любовались» несколько минут назад, поэтому я буду доставлять вам эстетическое удовольствие, — поправляя окуляры с чувством явного превосходства, констатирует девчонка.

— Хорошо. Твоя взяла, будем постепенно избавляться от убогих аксессуаров.

— До свидания, Марк Михайлович.

— До завтра, Марина.

Вот тот самый случай, зачем мне все же нужен иногда будильник. Я бы и не проснулся, если бы не громко трезвонящая хрень. Встал конкретно не с той ноги и жутко хотелось спать. Кое-как заставил себя выйти на пробежку и немного размять мышцы, на завтрак времени не хватило, закинул первые попавшиеся продукты в пакет и поехал на работу.

В коридоре только тихо храпящие больные, медсестры на посту нет, значит все тихо, и на том спасибо. Захожу в ординаторскую, закидываю вещи на полку и прохожу дальше. Я ожидал увидеть что угодно, например, спящего дежурного на нашем диване, но уж точно не Марину с чашкой кофе в руках. Конечно, она не превратилась в миг в сексуальную девку, которую тут же хочется нагнуть, но определенно новый белый халат ей идет. Даже появился намек на грудь, по крайней мере, не жутко плоско.

— Доброе утро.

— Доброе. Ты что здесь делаешь?

— То, что и должна. Все ваши больные живы, ночью никто не жаловался. Десять минут назад у них все было нормально, во всяком случае половина из них храпела, некоторые даже обратили на меня свой взор, но были не очень довольны моим ранним приходом. У новенькой девочки из коридора вчера вечером был ацетон в моче, на утро следы, глюкоза восемь. Не тошнило, не рвало. И у мужчины из одиннадцатой палаты субфебрильная температура вечером и утром. Кажется, все.