А я тебя да - Юлия Резник

Вдох-выдох. Мой. Его… Мы же оба… Мы оба смертельно устали от этих качелей. Отпустил бы уже — и не мотали бы нервы. Он мне… Я ему. Ясно же, что для борьбы мне понадобятся силы, которые Шведов вытягивал из меня, как дементор, одним только своим присутствием.

— Тебе еще сегодня нужно куда-нибудь? — обретя над собой контроль, спросил он, сунув руки в карманы.

— А?

— Какие-то анализы, может, сдать, или получить дополнительные консультации?

— Нет.

— Тогда собирайся домой.

— Ты слышал, что я сказала? — мои кисти непроизвольно сжались в кулаки, хотя, конечно, это было совершенно бессмысленно. Физически я ничего не могла ему противопоставить. На самом деле я вообще ничего не могла…

— Да. Очередную несусветную глупость. Собирайся. Продолжить испытывать мое терпение ты можешь и дома.

Он что, серьезно? Я же… Я же думала, что это реальный шанс от него избавиться! Ноги в коленях дрогнули. Вместо того чтобы затолкать в сумку результаты своих многочисленных обследований и освободить кабинет Бутенко, я как подкошенная упала на стул.

— Семен… Послушай… Ну ты же умный мужик. Зачем тебе больная недобаба рядом? Ты же эстет, — хохотнула я. — А в этой борьбе не будет ничего красивого. Глупо из упрямства и отказа воспринимать реальность, как она есть, терпеть лысую, выпотрошенную, стремительно стареющую тетку, которую все время тошнит. Заметь, теперь не только от твоего вида. — Шведов резко обернулся, устремляя на меня предупреждающий взгляд, но я, проявив недюжинное слабоумие и отвагу, только выше вскинула подбородок: — Наверняка у тебя на примете есть кто-то…

Тяжело ступая, Шведов преодолел расстояние от окна до стола, взял мою сумку, повесил себе на плечо и, не дав договорить, рывком вытащил меня из кресла.

— Сама пойдешь, или понести?

Он мог. Он тренировался наравне с бойцами спецподразделений, которыми руководил.

— Сама! — процедила я. — Убери лапы.

— Опять начинается, да?

— Я, Сём, и не заканчивала.

Ненависть из меня сочилась. Может, потому, что в его словах была своя правда. Иногда я так уставала от нашего противостояния, что на время вывешивала белый флаг. И под ним проживала, кажется, самые счастливые дни в моей жизни. А потом какого-то черта опять вспоминала то, что так и не смогла ему простить, и все начиналось заново. Вероятно, я была виновата в том, что наша совместная жизнь превратилась в ад, даже больше мужа. И моя болезнь была просто следствием той вины и непрощения.

— Машина на другой стороне улицы.

— А я хочу пройтись.

Я все делала… вообще все вопреки ему. Как он сказал? «Продолжить испытывать мое терпение ты можешь и дома»? Во-о-от! Этим я и занималась. Испытывала терпение. В безуспешной попытке сделать что-то такое, чего он мне не простит. С особой жестокостью уродуя труп нашей с ним любви.

Не глядя, идет он за мной или нет, свернула на устремляющуюся вверх лестницу. Шаги за спиной послышались не сразу. Наверное, Шведов отошел, чтобы распорядиться насчет машины. Но все же, находясь в гораздо лучшей форме, чем я, он очень скоро меня догнал. Шли молча. И лишь в пути меня стало накрывать осознанием. Боже, я же правда очень… очень больна. Поверить в это было сложно, ведь еще неделю назад я в команде других ученых сделала сорокакилометровый марш-бросок до лежбища сивучей и чувствовала себя вполне здоровой, а тут…

Я, сама того не осознавая, замедлилась. Коснулась живота. Сколько раз я представляла себя беременной снова? После тех же ЭКО, которые ничем хорошим не заканчивались. Никогда… никогда, сука, не заканчивались. И в итоге (вот ведь насмешка!) вместо долгожданного ребенка выносила в себе маленькую опухоль-убийцу.

Шведов остановился у меня за спиной, так близко, что от его раскаленного дыхания зашевелились тонкие волоски на шее. А я ведь знала, что это знак. То, что два полностью здоровых человека не могли забеременеть столько лет. И по-хорошему, нам давно уже нужно было остановиться в своих попытках. Но… Я уже говорила, да, что мой муж свято верил в то, что все в этой жизни должно идти исключительно по утвержденному им самим сценарию. Вот мы и пытались выдрать у судьбы то, что она не собиралась отдавать добровольно. Снова и снова пытались.

— Ненавижу тебя! — просипела я.

— Нет, Вера. Нет. Просто ты забыла, как любишь. Но это ничего, малыш, я напомню.

Семен обхватил мою шею и, чуть сжав руку в локте, притянул меня к крепкой груди. Господи, у этого придурка стоял! Иногда мне казалось, что его даже хоронить со стояком будут.

Дернув плечами, я высвободилась из загребущих рук мужа и пошла дальше. Шла долго, пока не набрела на то самое УВД, где мы впервые с ним встретились.

Память как кинопленку открутило назад. И вот я уже опять молодая и беззаботная. И он… Он молодой.

— Вера, знаете, а давайте я вас подвезу.

Я растерялась. Повернулась к…

— Можешь звать меня Семеном.

— А разве так можно? Ну, в смысле, — я почему-то покраснела, — вы должны делать свою работу беспристрастно, а если мы продолжим общение…

— Моя беспристрастность как-то пострадает? — закончил он за меня. И вроде ровным голосом он это говорил, а мне все равно почудилась в нем насмешка. Но такая добрая, что ли?

— Типа того, — окончательно смутилась я.

— Так. Понятно. Видно, пришла пора сознаться. Я вообще-то в другом месте работаю.

Я ошарашенно хлопнула глазами в попытке сообразить, к чему тогда был весь этот цирк с допросом. Он издевался, что ли? Все они?! И видно, это вопросы уж как-то слишком явно читались в моих глазах, потому что Семен поспешил объясниться:

— Прости, Вер. Я тут вообще по другим делам был, услышал, как с тобой обращаются, — крылья породистого носа Семена дрогнули, выдавая охватившую его ярость, — и не сумел отказать себе в удовольствии вмешаться.

— Так мое заявление приняли, или нет? — тупила я.

— Конечно. Старый мудак понесет наказание. Тут даже не сомневайся.

— Спасибо.

Признаться, я немного растерялась в тот момент, потому что о наказании я как раз таки и не думала. Моим единственным желанием было, чтобы от меня отстал препод, и я смогла бы спокойно учиться дальше.

— Так что, куда тебя? Вон моя машина.

— Наверное, домой. Пары я уже прогуляла… — с сожалением вздохнув, я пожала плечами и двинулась к красивому черному внедорожнику. Вообще, конечно, мама учила меня не садиться в машину к незнакомым дядечкам, но это же был… А кем он, собственно, был?

— Так вы