Дарья Волкова - В золотых чертогах Валгаллы

Теперь больше всего ее бесит эта ложь. Эти насквозь фальшивые ненастоящие слова. «Ты достойна лучшего». Не любишь — так и скажи! А сама-то? Любишь? Юля в задумчивости переворачивается на спину и стонет от резкой боли. Будь ты проклят, Вадим! Как от тебя болит ж*па!

Открывается дверь и в палату заходит медсестра.

— Ну, красавица, заголяй попку.

Юля опять стонет. И за что ей эти приключения…

— На ночь сетку нарисуй, — деловито советует медсестра, выбрасываю ампулу и упаковку от шприца. — Места уже живого нет. Все в шишках. Или давай постовой сестре скажу — тебе компресс сделают.

— Скажите, — вяло отвечает Юля.

Дверь опять открывается. Ее лечащий врач. Благообразный, представительный, седобородый. Прямо доктор Айболит. Борис Петрович.

— Ну-с, Юленька, снимок значительно лучше. Задавили мы вашу подлюку пневмонию, хотя до полного выздоровления еще далеко. Но, главное, — антибиотики эффективные подобрали.

— А что, бывает по-другому? — удивляется Юля.

— Ох, сейчас чего только не бывает, — по-стариковски вздыхает Борис Петрович. Любит он это дело — изображать из себя этакую убеленную сединами премудрость. Убелен, конечно, нечего сказать, но крепок телом, умом остер. — Все вокруг нас этими антибиотиками напичкано. Уже и не знаешь, как на них организм среагирует. Вы, видно, не злоупотребляли лекарствами, питаетесь здоровой пищей. Вот поэтому ваш организм хорошо отреагировал.

— Долго мне еще в больнице?.. — задает Юля терзающий ее вопрос.

— Ну, еще недельку точно. Потом — посмотрим. Давайте-ка я вас послушаю.

Юля задирает пижаму. Во-первых, тела своего стыдиться не привыкла. Во-вторых, это ж доктор.

После ухода Бориса Петровича, все так же лежа на животе, Юля вспоминает другого доктора.

Даже имени его не знает. Мысленно называет его Локи. И даже себе не может объяснить, почему.

Может, потому что он веселый. Непонятно, почему она так думает. Нет, конечно, смешного в той ситуации было мало. Но по каким-то его словам ей показалось, что он очень смешливый и самоироничный человек. С хорошим чувством юмора.

А может, потому, что он рыжий. Настоящий викинг. Здоровенный, плечистый, с огромными, как лопата, ладонями. Квадратное скуластое лицо, крупный, слегка курносый нос. Тяжелый подбородок с ямочкой посредине. За все время, которое они провели вместе, он ни разу не улыбнулся, но Юле почему-то кажется, что при этом на щеках тоже должны появляться ямочки. И глаза. Юля вспоминает его глаза. Желто-коричневые. Яркие. В ее тогдашнем перемороженном состоянии он весь казался ей сотканным из солнца. Золотистые глаза. Отливающие золотом русо-рыжие волосы. Очень коротко стриженые, так, что на макушке торчат, как у ежика. Наверняка, очень жесткие.

Или, может, он — Локи, потому что бог. Совершил достойное божества деяние. Спас простую смертную. Как пояснил ей Борис Петрович, Юля была в нескольких часах от необратимых изменений в легких. На фоне сильнейшего переохлаждения и стресса крупозная пневмония подобна лесному пожару в жаркое лето. Даже самые эффективные антибиотики могут уже не спасти. Где и как ей теперь искать своего спасителя?

Глеб морщится. Все-таки у них в терапии сплошной дурдом. То ли дело в травматологии. Все лежат по кроваткам, такие тихие, смирные.

Достает телефон.

— Жека, ну ты где? Жду возле ординаторской.

— Щас-щас, Глебыч, айн момент. Подожди чутка.

Какая-то баба рядом стервозно орет на кого-то по телефону.

— Юлия Юрьевна, но я же без вас не могу, — ноет Рома Серебряков, ее заместитель.

— Рома, я тебе русским языком, как для олигофрена, все объяснила. Что непонятного?

— Владимир Георгиевич не пропустит…

— Тихонов — не твоя забота. С ним я договорюсь… Делай, как я тебе сказала. Отчет мне потом перешлешь. Ясно?

— Ясно, — обреченно бубнит Серебряков.

— Еще вопросы?

— Что ж вы так орете, сударыня? — голос раздается из другого мира, где нет идиотов-заместителей.

Юля отнимает трубку от уха и поворачивает голову.

Он. Локи.

Она. Синелицая снежная королева. Снегурочка, мля. Выглядит значительно лучше. Правда, по-прежнему бледная. Но хоть не синяя. Тонкие черты лица, огромные голубые глаза в обрамлении черных густых ресниц. Цветом таких же, как и длинные, ниже плеч волосы.

Высокая. И худенькая. Непонятно, откуда при этом наросла такая аппетитная грудь.

— Здравствуйте, доктор, — Юля бросает взгляд на бейдж. — Глеб Николаевич. Вы ко мне?

— Нет.

Юля растеряна, а доктор Глеб молчит, разглядывая ее как энтомолог — редкий экземпляр бабочки.

— Я… — Господи, она растеряна, — должна поблагодарить вас. Если бы не вы…

Он отмахивается.

— Не о чем говорить. Всего и делов — скорую вызвать. Хотите — научу, как это делается?

Да он ехидный сукин сын!

— Нет, я так не могу. Мне необходимо вас отблагодарить. Доктор, вы коньяк пьете?

Ну, как сговорились!

— Нет.

— А какой именно коньяк вы не пьете? Хенесси ХО достаточно неприемлем?

И тут он улыбается. Совсем чуть-чуть. Но достаточно, чтобы на щеках появились очаровательные ямочки.

— Хотите поблагодарить меня? Хорошо. Поправляйтесь и забудьте все, что вас так расстроило.

— Нет, так…

— Евгений Петрович, ну наконец-то! Сколько можно тебя ждать.

Брунгильда— Согласно древнейшему (скандинавскому) варианту «Песни о Нибелунгах» — валькирия, наказанная богомОдиномза непослушание. Она была лишена божественности и погружена в долголетний сон. От этого сна пробудил ее светлокудрыйСигурд. Последний эпизод носит явно космический характер (пробуждение весны).

Шестигранник карандаша медленно перекатывается между ладошками. Ладони — изящные и узкие, пальцы — тонкие, с французским маникюром. Сколько не перекатывай, техника релаксации не помогает. Юля бросает взгляд в монитор. Через пятнадцать минут начнется совещание с главами отделений банка по региону. Показатели за год, конечно, не фонтан. Бывало хуже. Но давно. Ей, с ее опытом и умением безошибочно определять корень проблем, совершенно ясно, что нужно будет говорить. Вопрос не в этом. Вопрос в том, КАК это сказать.

Юлия чувствует, как внутри все буквально закипает. Еще чуть-чуть, и она начнет выдыхать пар. Просто огнедышащий дракон какой-то.

Юлия Юрьевна имела репутацию человека строго, но справедливого. Именно к ней, как к первому заместителю руководителя регионального филиала одного из крупнейших банков, всегда шли со своими обидами те, кому доставалось от более эмоционального и скорого на расправу «большого папочки» — Владимира Георгиевича Тихонова.