Ненавижу блондинов (СИ) - Титова Светлана

— Мама, я и Виктор — это совсем другое дело. Нам не по пятнадцать лет. Виктор знает, чего хочет. Он взрослый, ответственный мужчина.

— Такой же взрослый мужчина заявил мне, что уходит, потому что скучно стало со мной, — мама уже не слышала. Ее понесло: - Скучно… со мной… А я ведь стихи писала в заводскую стенгазету. На каждом празднике в заводском Доме Культуры в концертах выступала — пела, плясала. Мужиков увивалось за мной… Да, что там… Это со мной-то скучно?!

— Мам, ты замечательная была… и очень красивая..

— Нет, деточка, им не скучно, — перебила меня: — Дело не в скуке. Не о той скуке речь.

Им надоедает быть порядочными и уважаемыми мужиками. Понимаешь? Они-то что, заработали, кинули денег и все. Строим семью мы, женщины, — она набрала в грудь воздуха и выдала: - А чужими руками построенное ломать не жалко. Вот вкалывали бы еще дома и детей растили сами — вот тогда не ломали бы. Твой отец не ценил заботу о нем и любовь не ценил. Видел только то, чего не хватало. И твоему Виктору все в руки само падает… и ты тоже… упала… И Машка уже готовенькая. Не надо с пеленками возиться и дома на больничных сидеть, уроки с ней делать…

— Так разве это не из-за тебя! Он же хотел все объяснить, помириться! Ты же прятала письма от Виктора. И про деньги, что он присылал, мне ничего не сказала! — взорвалась я.

— А ты решила это от большой любви, — насмешливо фыркнула она. — Кинул тебе, дурочке, подачку, чтобы совесть свою успокоить. Любил бы и уважал — не обрюхатил бы, а женился, как положено. Только не нагулялся он, чтобы жениться честь по чести. Гулял бы от тебя, кобелина такая, как твой отец. А ты бы слезы тут у меня лила. Не нужен Марьяшке такой отец!

— Это не тебе было решать, — я смотрела и не верила, что мое счастье разрушила не Маринка-разлучница, а собственная мать, легко решив за меня и Машу: — Ты не имела права…не имела… Это моя жизнь и моя дочка…

— А чтобы ты нарешала в любовном угаре-то, дурочка, — махнула рукой мать: — А прав у меня предостаточно. Я — мать! Скажи я не права? И твой Виктор с тех пор порядочным мужиком заделался и ни с одной нигде… Женился — остепенился… — она насмешливо кривила губы, понимая, что права.

— Даже если ты права, то… Маша… Дочка бы знала отца. Он бы заботился о ней… приезжал… А ты… Ты из нее сироту при живом отце сделала! Какая ты мать после этого?! Хуже мачехи! — не выдержала я.

— Кто приезжал бы?! Это подлец-то! — вспылила мама: — Это после шалав грязных Марьяшку мою целовать…! Тьфу… В моем доме ноги блудника его не будет! Космы эти его белые как у отца твоего видеть не могу!

Она сложила руки на груди, с перекошенного брезгливой гримасой лица меня жгли презрением ее глаза. Второй раз за жизнь я видела ее такой. Первый, когда она поняла, что вместо столичного диплома и прописки, я принесла ей «в подоле» другой «подарок». Много я тогда наслушалась про неблагодарную дочь, что вся в отца — лишь бы опозорить ее доброе имя и растоптать чужие мечты.

— И сейчас держать меня будешь? Не пустишь? — я ощетинилась, ожидая чего угодно от нее.

— Зачем? Одно скажу — нет в тебе гордости, Анька, и характера нет…не моя ты дочь. Видать старого подлеца наследное вылезло… А я не прощу, никогда не прощу предателя.

Она развернулась уйти, но притормозила, бросив через плечо:

— Иди, но моего благословения на брак и детей не дождешься. И ко мне, когда твоему кобелю надоест «порядочная» жена и жизнь, — не возвращайся.

Так мы расстались, все высказав друг другу и оставшись при своих. На свадьбу мама не приедет, хотя приглашение получила.

С того вечера, с того разговора я точно очнулась. Горячая, жадная до ласк Виктора, я себя такой в двадцать не помнила. Он только удивлялся, но молча. Не комментировал перемену во мне. Теперь его все устраивало. Я же сделала свои выводы после разговора с матерью.

Подмосковье, Барвиха

(от лица Макса 13 лет спустя)

Хлопнув дверцей умолкнувшего «ягуара», застыл, слушая тишину хвойного бора. Тонированное стекло спорткара отразило мое помятое, заросшее щетиной, лицо. Не спал последние сутки, в самолете выпивал, соблазнился на недвусмысленный взгляд симпатичной стюардессы. Разовые ни к чему не обязывающие связи — это мое до конца дней.

Я разглядывал свою высокую, подтянутую фигуру, одетую по последней французской моде. Малышка Дезире старалась. Талантливый модельер, умница, не красавица, самое главное, не имеет на меня видов. Секс по дружбе не так плохо, как мне когда-то казалось. Главное никто никому не выносит мозг. М-да, все же модный прикид и такой дикий контраст с лицом. Не испугать бы мачеху. Плевать, главное, я дома.

Полной грудью вдохнул свежий, морозный воздух. Почувствовал необыкновенный покой внутри. «Я дома»- шепнул сам себе. Там, во Франции, на берегу теплой Гаронны даже не замечал, как соскучился по дому. Сейчас смотрел на утопающий в снегу особняк, с жемчужно-серыми стенами. Тот самый. Отец купил его для большой семьи, но братья выросли и учатся в Англии. Бывают на каникулах. Дома только младшая сестра Тати. Она для меня Тати. Сколько ее помню, всегда была Тати, ее настоящее имя знают только мать с отцом.

Давно я не был здесь. Больше десяти лет. Как только мы с Машей оформили отношения, сразу же уехали из страны. Вернулись через год на свадьбу ее родителей. На рождение брата она уже ездила сама. Наверно именно тогда у нее появилась идея фикс — родить. Но я не хочу об этом. С тех пор в России бывали изредка, наездами. В основном по работе. Отец смирился с моим выбором, когда на Джессике женился брат Вадим. Теперь он в Америке, у него свой бизнес. И пара рыжих детишек. Он-таки убедил Джессику, что мужчина лучше. Все счастливы-довольны, кроме меня. Мы наконец-то закончили бракоразводный процесс с Машей. Расстались еще три года назад, и она уехала в Россию. Насколько я знаю, сейчас сошлась и живет с Зубовым. Тем самым Игнатом-самбистом и воспитывает его дочь. Общих детей у них нет.

Сейчас мысль о Маше больше не принесла привычной боли. Я ее отпустил.

— Максик! — Визг на уровне ультразвука взорвал тишину сонной Барвихи. С крыльца летела младшая Тати, сияя весенним солнышком. — Ты один?! А Маша?

— Мы с Машей расстались, — обрубил жестко, давая понять, что расспросы ни к чему.

Все бы поняли, но не шестнадцатилетний тинейджер Тати с деликатностью слона.

— Почему? — она хлопнула ресницами, сейчас очень напомнив свою мать.

Родные не знали о разводе. Я специально не сообщал, стараясь все делать без шумихи. Отец-то знал, прожженный безопастник был в курсе любого моего чиха. Неприятно было сознавать, что он оказался прав насчет Маши.

— Давай я сначала умоюсь и отдохну, а потом все разговоры, — устало попросил ее.

Я физически чувствовал ее нетерпение. Пока умывался и переодевал одежду, она

вертелась вокруг, что-то лопоча про родителей из-за двери. Мне, флегматику, выносить близнецов и Тати, типичных холериков, тот еще труд. Когда вышел в столовую, Тати успела накрыть стол. Она ерзала на стуле, покусывая от нетерпения губы.

Я не торопился с откровениями. Честно сказать, вообще не хотел поднимать эту тему — дело прошлое. Копаться и перемывать кости бывшей — дело неблагодарное. Но это Тати, у нее свой резон задавать вопросы. Не праздное любопытство.

— Где маче… Зоя? Отец, как обычно, заедет к дяде и будет только вечером?

— Вообще-то наша двоюродная сестра замуж выходит. Все совершеннолетние Шалые в доме жениха на помолвке, — обиженно надула губы сестра. — Тебе разве не присылали приглашение?

— Приглашение?! Да… что-то припоминаю, — соврал ей.

Приглашение мог и не заметить — не до него было. Долгий развод и постоянная работа, чтобы не думать где она… с кем она.

— Макс, — не выдержала Тати. — Ты обещал рассказать. Вы же так любили друг друга. Такие счастливые были на свадьбе. Даже отец поверил, что все серьезно.