Хелена Фенн - Любовь в тени платанов

Ощущение от быстрого движения по глади залива было приятным, но слегка тревожащим. Вцепившись в поручни, она наблюдала, как они приближаются к берегу острова Сирос.

— А как оно дошло до тебя? — Ветер срывал с губ Энни слова и уносил далеко в море.

— Что?

— Я спрашиваю, как письмо дошло до тебя? — Энни поднялась со скамьи и пробралась вперед, поближе к Гейлу. — Послушай, нельзя ли помедленнее? — попросила она. — Впрочем, просить тебя об этом бесполезно, по-моему, ты решил побить мировой рекорд по скорости на воде.

Улыбнувшись, Гейл слегка откашлялся.

— Домоправитель в Хемпстеде переслал письмо по моему почтовому адресу в Афинах — на самом деле это офис Александра.

— Ах, вот как.

Она хотела еще что-то сказать, но не смогла, как будто вдруг потеряла дар речи.

— Итак, теперь уже все официально, — продолжал Гейл с любезным выражением лица.

Катер был уже совсем близко от берега и медленно входил в небольшую бухту. Энни, уцепившись за невысокое ветровое стекло катера, пристально наблюдала за Гейлом, пытаясь понять его настроение. Сама она пребывала в каком-то замешательстве и плохо соображала. А Гейл был слишком вежлив, и это настораживало. Энни, как всегда, терялась в догадках, о чем же он думает, что чувствует…

— Вон и таверна, — сказал он, выключив мотор и спрыгнув в воду, которая у берега доходила ему до колена, чтобы вытащить катер на берег. — Ты ее узнаешь?

Энни напрягла зрение и разглядела уединенное, крохотное строение на открытом воздухе. С полдюжины посетителей расположились под тентом, натянутым на бамбуковые жерди. За таверной паслась привязанная к одинокому оливковому дереву коза. А еще дальше рощица этих деревьев и ярко-зеленых сосен поднималась по склону холма. И над всем этим сияло высокое голубое небо.

— Да, я ее узнаю — подтвердила Энни. — Мы здесь были три года назад.

Почему-то внутри у нее заныло.

Вслед за Гейлом, держа в руках белые босоножки, Энни выбралась на песчаный берег. Чуть поодаль находился родник, вода из которого поступала в импровизированный душ. Пока она смывала соль с ног, на нее с мучительной ясностью нахлынули воспоминания.

— Помнишь, какой изумительный омлет мы ели там? — Гейл с улыбкой наблюдал за ней.

— Еще бы! Наверное, хозяин таверны делал сыр из молока своей козы, — усмехнулась она. — Гейл, зачем мы сюда приехали? Ты ведь говорил, что должен мне что-то показать.

— Да, должен… — неуверенно ответил он, находясь, как показалось Энни, в некоторой растерянности.

Она почувствовала, как забилось ее сердце. Она была заинтригована, смущена и, постоянно помня о собственной полной капитуляции прошлой ночью, бесконечно сожалела о своей уязвимости.

— Да, я сдержу слово, но, может, сделать это после ланча?

— Нет, сейчас же! — возразила Энни, еле сдерживая нетерпение.

— Вообще-то я проголодался, — заметил Гейл. — Давай сначала поедим. Нам предстоит нелегкий подъем.

— Ох, Гейл… — В ее голосе прозвучал упрек. Но она все-таки последовала за ним в таверну. Омлет оказался вкусным, как и в прошлый их приезд, — легкий, воздушный, в меру соленый — пальчики оближешь! К нему подали виноградное вино — белое, ароматное. А такого необыкновенного салата с сочными маслинами со склонов Сироса ей просто никогда не приходилось пробовать.

Спокойная обстановка, которая царила здесь, в таверне и вообще на острове, никак не вязалась с возникшим после сообщения Гейла о письме напряжением между ними. Стоило Энни поймать взгляд Гейла, как она тут же краснела и вспоминала о своем постыдном поведении ночью в номере афинского отеля.

Наконец с трапезой было покончено. И Гейл увлек ее за собой по тропе, идущей вверх между оливами по склону холма. Почему-то ей уже не хотелось никуда подниматься…

Ветки кустарника и сухая трава царапали ей ноги, пока она следовала за ним. В горячем воздухе стоял стрекот цикад. Запыхавшись, Энни, старавшаяся не отставать от Гейла, наконец-то выбралась на вершину холма — на широкое плоскогорье, поросшее соснами, которые отбрасывали резкие тени в ярком солнечном свете.

— Вот мы и пришли. Что скажешь? — улыбаясь, проговорил Гейл.

— Это что, шутка? — с трудом выговорила она.

Гейл снял темные очки и взглянул на нее прищуренными глазами, синева которых усиливалась отраженным в них полуденным небом.

— Вовсе нет. Посмотри, как красиво!..

Энни, не спеша, осмотрелась. Вид действительно был необыкновенный. Лазурный залив был ограничен золотой полоской пляжа, окаймленного изумрудными соснами. По водной глади медленно скользила яхта под белыми парусами. Подальше, огибая мыс и держа курс на материк, мчался катер «Пирей».

Вот там, в бухте, и коротать бы свой век, уткнувшись лицом в нагретый солнцем песок, вдыхая соленый воздух, подумала Энни.

— Да, вид чудесный, — задумчиво сказала она. — Но зачем мы сюда поднялись?

— Это мое, — пояснил Гейл с ноткой внезапного торжества в голосе, сделав круговой жест рукой. — Я купил это около полутора лет назад, когда думал, что у меня еще остался шанс вернуть тебя…

— Что купил? Не понимаю.

— Купил этот участок земли, — терпеливо продолжал он. — Предварительно я сумел получить разрешение на строительство. Если бы ты не подала на развод, мы могли бы поселиться на этом месте. Построить здесь дом.

— Здесь?

Он казался абсолютно невозмутимым. На его лице не выразилось никаких эмоций.

— Неужели тебе здесь не нравится? Ну конечно, слишком тихо и слишком далеко от огней большого города?

— Не говори глупостей, — отозвалась Энни и не узнала своего голоса — слабого и хриплого от удивления.

— Дом можно построить на склоне холма, поближе к бухте. Ее я тоже купил. И холм. И оливковую рощу…

Энни в замешательстве покачала головой.

— Ты? — тихо переспросила она. — Ты владелец холма, бухты, оливковой рощи на греческом острове?

— Да, раньше все это принадлежало пастуху и его семье. Лет десять назад несколько немцев купили этот участок. Но, не сумев получить приличного дохода от урожая оливок, перепродали все мне.

Энни долго молча смотрела на него. Позади нее лежал большой плоский камень, на котором грелась на солнце ящерица. Когда Энни собралась присесть на камень, ящерица молниеносно скрылась.

— Так, значит… полтора года назад, — произнесла она пересохшими губами, — ты явился на Сирос и купил эту землю?

Гейл кивнул, не отрывая пристального взгляда от ее лица.

— А что было потом?

— Потом… Продал свою компанию, оставил пост директора. Да и вообще захотел изменить прежний образ жизни.