Нам нельзя (СИ) - Анина Татьяна

— Куда нам шесть комнат? — усмехнулась я, приласкалась к нему.

— Пять детей, Киса.

Я тихо посмеивалась. Нет, кончено, это здорово. Но пять!!! Мне двух сестёр по горло хватило, и то я с ними немного занималась.

— Согласна? Ты со мной? — улыбаясь, смотрел на меня влюблённо.

— Да, Ник. Я с тобой, — он силой накренил меня между сидениями и сладко поцеловал. Оторвался с трудом, всё также сильными руками держа под собой, почти на весу. — У тебя есть мечта?

— Ага. Я хочу на Ибицу и машину, — вылезла из его объятий и села.

— До Ибицы далеко, а вот машину, — он что-то придумал и посмотрел на меня во все глаза. — Слушай, Киска, а давай тебя отправим на права учиться. Сейчас новогодние каникулы, я найду подработку, оплатим на заводе автошколу.

— Ник! — пришла мне в голову идея. — А давай поработаем дедом Морозом и Снегурочкой! На корпоративах, знаешь, сколько забубенеть можно. К тому же всегда сытые и пьяные.

— Мысль! — подхватил Трэш. — Конкуренция, конечно. Но с такой внешностью, как у тебя все детские сады и школа точно наши! Сдашь на права. Мерс, конечно, не обещаю, но чтобы ездила, найдём машинку. К тому же я кое-что шарю, буду сам чинить.

Папа! Я его обожаю! Спасибо!

Мы так разфантазировались, как мы купим в секонде подходящие халаты и сами всё сошьём, что не заметили, как приехали в посёлок.

Вышли на остановке напротив клуба.

Гремела музыка, у обелиска была драка. Что-то далёкое, не наше. Но Трэш всё равно спросил:

— Хочешь в клуб сходим?

— На следующей неделе, для разнообразия. У меня синяк заживёт, и я даже накрашусь ради такого случая.

Он усмехнулся и прижал меня к себе.

Мы шли по парку, потом мимо торговой площади. И под аркой Никита сильно забеспокоился. Он прибавил шагу, и я еле за ним поспевала.

У первого подъезда стояла полицейская машина и карета скорой помощи.

Я понимала, что такое бывает… В этой жизни бывает всякое.

— Привет, дядь Толя, — поздоровался Трэш с высоким мужчиной в полицейской форме.

— Привет, Никита. Вымахал то как, — мужчина неожиданно даже для Трэша обнял его. — Порезали твоего отчима. Мамку заберём на время. Ты как?

— Учусь, всё в порядке, — оторопело ответил Никита, и я почувствовала, что он сильно обеспокоен.

Нет, он не сожалел об отчиме. И я даже подумала, что о матери тоже. Это было то, до чего я не докопалась.

Мы стояли на улице до тех пор, пока все не разъехались, пока зеваки не разошлись. А потом я не хотела идти.

На втором этаже стены подъезда были в крови, и ступеньки тоже заляпаны.

В квартире Никита сразу открыл окна. И только после этого мы вернулись в комнату. Закрылись по привычке. Долго не могли прийти в себя.

Я гладила его по спине руками, когда он долго смотрел в окно.

— Сколько раз я мечтал, чтобы это произошло, — прошептал он. — Сколько лет я только об этом и думал. Произошло. Облегчения нет.

Я только вздохнула. Хреновый из меня психолог. Чесались руки посмотреть, что надо сказать в таком случае. Но мне самой было так тяжело, что решила просто помолчать. Обняла его сзади. Вот и вся моя поддержка.

— Главное, что ты со мной. Теперь всё изменится. Вот увидишь, с понедельника у нас начнётся новая жизнь.

Перед сном мы смотрели фильм, а потом Трэш залез в свой комп, и пока я спала, из него не вылез.

В воскресение я оторвалась за всю неделю беспробудной дичи, проснулась только после обеда.

Он сидел рядом, держал на коленях свой ноут и уже что-то там рисовал. Был очень увлечён. Волосы собрал в хвостик на макушке, хмурил брови, и сверкали глубоким интересом его карсивейшие синие глаза. В них можно утонуть, потому что это бушующая стихия, бездонная и опасная.

Длинная шея, широкие плечи и острые ключицы. Пару шрамов на груди. Впалый живот.

— О чём ты думаешь? — усмехнулась я.

— 3-Д моделирование. Офигенная вещь. Можно заработать, не выходя из комнаты.

— Ник, если мы одни здесь остались, — нерешительно начала я. — Может… ремонт сделаем?

— Вначале, узнаем, что там мамка. Она у меня с тараканами.

Я расслабилась и ещё час провалялась в кровати. А потом вспомнила, что у меня ещё есть телефон. Вначале просмотрела наши фотки. Поставила на заставку за место пионов, там где Трэш целует меня в щёку, а я довольная с синяком.

— Синяк можешь стереть? Мне фото нравится.

— Попробую. Вышли мне.

Так в ленивом томлении мы и провели выходной день. Ни мне, ни Трэшу никто не звонил. В гости никто не приходил. И это, почему-то, радовало.

Мы дурачились перед сном, валяясь и путаясь в одеяле. Целовались, зависая в неведомых сетях своих чувств. Но дальше дело не пошло. Как-то не очень в квартире, где убили человека. И у Трэша тоже мысли не в ту сторону уносились. Он уже серьёзно думал о работе.

А потом наступил понедельник, который, по мнению Никиты, должен был изменить нашу жизнь. Сломя голову мы неслись в школу. А потом на самом подходе к дверям, он спросил у меня: — Киса, я плитку выключил?

— Не помню, — охнула я.

— Этого не хватало. У меня телефон разрядился, но я мигом, — пообещал Никита. Быстро чмокнул меня и рванул обратно.

На иголках отсидела первый урок русского языка. Трэш не пришёл. Сорвалась на звонке с места.

Меня всю колотило. Меня рвало на части, и я забыла куртку в школе. Такая тревога обуяла, я пожалела, что потратила сорок минут. А не сразу рванула на его поиски.

Влетела в подъезд, дрожащей рукой открыла дверь. Вышла довольная соседка.

— А ты что здесь забыла в чужой квартире?

— Здрасьте, я вообще-то здесь с Никитой живу, — ответила я.

— Никиту забрала опека в детский дом. Лидка, пьянь подзаборная отправлена на принудительное лечение.

Кто мне объяснит, почему долбанная опека не забрала ребёнка из семьи, когда ему было четырнадцать?! Когда он голодал, когда его бил отчим. Голодал… По помойкам шлялся. Где была эта идиотская школа?! Почему Жопа-Голова не думала своей жопой-головой? Почему Марго тупица, живущая в доме Никиты, не написала в органы?! Зачем вытаскивать парня почти совершеннолетнего, можно сказать, из полноценной семьи?! Я его под опеку возьму!

Сволочи! Всех ненавижу!!!

Я прижимала к себе подушку с запахом любимого парня и орала в неё со всего больного, недолеченного горла. Соседка уже не возмущалась, что чужие в квартире. Сбежалась половина нашего класса. Лядина не всех пустила в комнату. Просочились Анечка и Шиша. Эти двое доигрались в морской бой, что уже везде стали ходить вместе.

— Катька, ну прекрати, — расстроенно говорила Сонька, пытаясь отодрать от меня подушку.

Она меня не понимала. Никто из них не понимал. Мой мир разрушен. Мне ничего не осталось. На звонки Трэш не отвечал, телефон сел, и видимо зарядить было негде.

Любимый мой должен позвонить, сообщить, где он. А пока Никита не звонил, я замочила подушку слезами и орала белугой. Собраны вещи, он и свой компьютер взял. Одежды немного. На обратной стороне листа с моим семейным бюджетом, размашистыми буквами написал: «Я люблю тебя, Киска. Дождись меня!»

Я осталась одна как тогда, когда умер папа. И опять эта женщина, которая зовётся матерью.

Света нарисовалась в комнате Трэша. Она гладила меня по ногам, а потом прилегла рядом и обняла.

Она не знает такой боли. Она никого никогда не любила. Даже своих детей.

Вру! Она любит деньги. Без них она вот так же надрывно кричит и страдает.

Что ей нужно от меня?

Изображала родительскую любовь. Я ж ей накопления не отдам. И украшения, которые хранятся в банковской ячейке, она тоже не получит. Пусть не врёт, якобы разрешила мне хранить их, ей бы не выдали папины подарки. Открыть ячейку могу только я и только после исполнения восемнадцати лет.

Хотелось, от злобы на этот мир, всё это ей выкрикнуть. Но я вдыхала носом запах любимого и, запертая в своих собственных переживаниях, не могла отвлекаться на остальных.