Наследник для Деспота (СИ) - Ильина Настя

Я кивнул и повернулся лицом к родителям. Сейчас воспоминания о Вере в последнюю очередь бороздили голову. Все мысли занимала Ксюша…

— Я должен кое-что вам рассказать… — я ненадолго замолчал, а потом продолжил: — Я совершил большую ошибку, пойдя на поводу эмоций, но теперь молоденькая девушка вынашивает моего ребёнка, и вам следует быть готовыми к этой новости, потому что Ксюша… Она придёт завтра на похороны и будет рядом со мной.

Мама ахнула и прикрыла рот руками. Они с отцом переглянулись, но никто не проронил ни слова. Тем не менее неловкость в комнате не напрягала меня.

— Это не то, о чём вы подумали…

Я начал рассказывать им о том, как решил прислушаться к их совету и попытался двигаться дальше, когда Вера ещё находилась в коме. Закончив свой рассказ, я опустил голову.

— Я допустил огромную промашку, когда предложил эту сделку молоденькой девушке. Следовало выбрать профессиональную суррогатную мать… Я как-то посчитал себя виноватым перед Ликой, ведь обещал ей отношения, но понял, что она не подходит мне. А потом её рассказ о крупной сумме, необходимой на операцию матери, затронул меня до глубины души. Если бы я знал, что девчонка умело обводила меня вокруг пальца, я бы поступил иначе, но тогда руководствовался жалостью.

— Ты не должен винить себя, — покачала головой мама. — Если всё случилось именно так, то не судьба ли свела тебя с той девушкой? Если Ксения не возненавидела тебя и помогала, быть может…

— Лиза, — снова остановил маму отец, а я с благодарностью кивнул, глядя на него.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сейчас не время говорить о том, судьба свела меня с Ксюшей или сам дьявол. У меня погибла жена… Вера больше никогда не вернётся в эту квартиру… Она не обнимет меня и не будет шептать, как сильно любит. Её больше нет, и завтра я провожу её в дальний путь.

Утро похорон оказалось самым ужасным утром в моей жизни. Мама предлагала мне какие-то успокоительные, но я отказывался. Не следовало пичкать себя таблетками. Я должен был пропустить боль через себя, а иначе это становилось для меня трусостью… Я не простил бы себя, если в последние часы её нахождения на Земле пребывал под действием препаратов, затормаживающих работу мозга.

Мы приехали в зал прощаний одними из первых. Как раз в эту секунду вышли другие люди, провожающие своего близкого. Я слышал их слёзы и понимал, что буду сам плакать точно так же. У меня в руках откуда-то появился огромный букет кроваво-красных роз. Кажется, мы заезжали за ним с мамой, но этот момент выпал из памяти. Хорошо, что я решил воспользоваться услугами личного водителя, которого после отправил за Ксюшей.

— Барышев, можете проходить, — послышался голос девушки-администратора, которая руководила всем процессом.

Сердце сжалось и рухнуло куда-то в пятки. Я боялся сделать лишний шаг. Страшно было увидеть Веру там и осознать, что это на самом деле случилось не во сне. Но стоять истуканом было нельзя. Я двинулся вперёд, борясь с рвущимся на части сердцем.

«А вдруг это не она? Что, если врачи ошиблись, и Вера жива?», — мелькнула тень угасающей надежды внутри.

Боль.

Только боль была моим спутником в то мгновение, когда я вошёл и увидел в гробу её лицо. Красивая, точно кукла… И совсем как живая, благодаря косметическим и бальзамирующим средствам. Вера лежала с закрытыми глазами. Её одели в шикарное синее платье. Я попросил Ксюшу придерживаться этого цвета, потому что он так сильно подходил Вере. Её влажные волосы были заплетены в косу. Я провёл по ним подушечками пальцев, а когда коснулся её рук, то с ужасом отшатнулся. Такие ледяные… По осознанию вновь ударила устрашающая правда — Вера мертва.

Но она выглядела так, словно просто уснула и вот-вот откроет глаза…

Я слышал, как зал заполнялся звуками чужих голосов. Кто-то даже обращался ко мне… Я слышал, но я не слушал их. Мне было плевать, что они скажут, потому что помочь они не смогут. Её они не вернут. Раскладывая розы вокруг жены, я мысленно молил её о прощении. Сам не понимал за что именно: за то, что не уберёг или за то, что мучил её, держа столько времени в коме. Её мать уже через год заявилась и требовала отключить дочь, но так как решение мог принять только я, я отказался. Была ли эта женщина среди присутствующих, не имело значения, потому что отношения у них с Верой были так себе…

— Роберт, мне так жаль! — услышал я голос Гали и посмотрел на неё.

— Мне тоже, — сухо ответил я, вернув взгляд на бездыханное тело жены. — Мне тоже…

Я жалел, что раньше не позволил отключить её от аппаратов, ведь всё это уже осталось бы позади, и Вера не мучилась столько времени, но… Надежда умирала последней. И она умерла вместе с ней, с её последним вздохом, свидетелем которого я, увы, не стал.

Галя тоже винила себя в смерти Веры. Она причитала постоянно о том, что если бы позвала её посидеть где-то в кафе, этого бы не случилось.

Мне вспомнились слова Ксюши о том, что у судьбы свои коварные планы, а потом в голове вдруг мелькнуло воспоминание любимой фразы Веры: «Если бы знали, где упадём, подстелили бы соломки»…

Я бы не просто соломки подстелил, я бы руку вырвал вместе с ножом у того пьяного ублюдка, чтобы больше ему не захотелось пить… Быть может, эта самая судьба и существовала в действительности, но она была как-то слишком жестока ко мне.

— Роберт? — тихонько позвала меня Ксюша, и я обернулся.

Только ее голос звонко прозвучал в голове среди прочих. Только её присутствие позволило вернуться в реальность, в которой я уговаривал себя жить ради родителей и ради Ксюши с ребёнком. Всю ночь я пытался убедить себя, что должен бороться ради них, и её появление напомнило мне об этом. Ксюша положила букет ромашек в ноги Веры и опустила голову. Я взял её за руку и поджал губы. Её поддержка — бесценный дар, которым меня наградила проклятая судьба, если она существовала на самом деле, потому что без Ксюши я бы уже загнулся наверное…

Внутри царила пустота.

Я понятия не имел, как держался всё это время, пока мы находились в зале прощаний. Всё было, словно в тумане с того момента, как увидел в гробу Веру и понял, что это точка невозврата.

Когда мы приехали на кладбище, я приблизился к гробу снова и поцеловал жену. Мне удалось стойко перенести это прощание, но едва гроб начали опускать в землю, я готов был броситься следом за ним. Если бы можно было отдать свою жизнь за её, я бы обязательно сделал это. Бросив горсть земли на крышку гроба, я почувствовал, как по щекам потекли слёзы. Наверняка журналисты, которым лишь бы собрать горячий материал и плевать на чужое горе, уже сделали снимки из-за кустов, но мне было все равно. Мне захотелось встать на колени и зарыдать… И когда я осознал своё желание, понял, что именно это и сделал. Я стоял на коленях и рыдал, шепча мольбы о том, чтобы она простила меня.



Я её не уберёг…

— Прости, что я не провёл тот день с тобой! Прости! Ты просила отпустить тебя и жить дальше? А как жить, если не получается? — бормотал я себе под нос, едва различая звуки собственного голоса. — Как отпустить, когда такой груз на душе? Как двигаться дальше? Скажи?

Мне показалось, что я заметил размытый силуэт жены, взметнувший в небо. Это было простое видение, игра подсознания, которое пыталось утешить меня…

Перед глазами всё плыло, будто бы я находился в густом тумане и едва мог различить, что происходит вокруг. Люди подходили и бросали землю, и когда последний человек отошёл, копщики стали забрасывать гроб.

— Ты сам знаешь ответ на этот вопрос, — прозвучал в ушах голос Веры, и что-то сильное заставило меня обернуться.

За спиной стояла Ксюша, одетая в чёрное платье до колен. Её волосы прикрывал чёрный платок в сеточку. Я только сейчас заметил, во что она одета, хоть уже виделся с ней в зале прощаний. Она тоже плакала, скрестив руки на груди. В висках вдруг стукнуло осознание того, что не следовало ей здесь появляться, ведь это могло негативно отразиться на ребёнке… Я поднялся на ноги, понимая, насколько жалко выгляжу и приблизился к ней. Мне плевать было на журналистов, на «друзей», которые могли бы начать шептаться за моей спиной… Я просто подошёл и прижал к себе Ксюшу, а она уткнулась носом ко мне в плечо. Обняв меня и цепляясь пальчиками за пиджак в районе моих лопаток, она начала шептать что-то успокаивающее, а для меня в эту секунду лучшим успокоительным являлась её близость.