У меня есть твое фото - Крис Карвер

— А если он позвонит позже? — Алина стояла в дверях с трубкой наперевес. — Что говорить?

— Скажи, что я улетела на Марс. Я не знаю. Придумывай что угодно, лишь бы он не заявился сюда!

Секретарша наконец вышла.

Аня поправила одолженный у Эрика жакет, который, по словам самого Эрика, был «унисекс» и вообще-то чертовски Ане шел. Она совершенно не разбиралась в моде, так что решила поверить на слово.

Вика не раскритиковала жакет, значит все было не так уж плохо.

Но, возможно, все дело было в том, что Вике было плевать на ее одежду, ведь она паниковала перед встречей с Еленой Бендовской.

Она осушила стакан воды до последней капли, после чего повернулась к Ане.

– Объясни, как так вышло, что я собиралась прогнать тебя в шею, и вот уже по уши втянута в твои авантюры по собственной воле?

Аня пожала плечами.

— Люди говорят, у меня талант убеждать.

— Ладно, — Вика подошла ближе и поправила ей воротничок. — Тогда используй свой талант по максимуму, потому что дамочка, что сейчас придет сюда, не из простых. И если все пройдет хорошо — это будет один из самых крутых и в то же время самых резонансных проектов года. Если же нет…

Она вздохнула, как бы отметая вариант «нет».

Аня готова была броситься к ней и обнимать. Потому что Вика и правда могла бы прогнать ее в шею. Но дала ей шанс. Более того — рисковала своей репутацией, чтобы она попробовала…

Алина заглянула в кабинет.

— Виктория Николаевна, здесь Бендовская.

Вика поправила волосы и прошлась взглядом по идеально убранному столу. Потом встретилась с Аней взглядом. Они кивнули друг другу.

— Пригласи ее.

* * *

Бендовская представляла собой женщину, которая правит миром. Она была жутко красивой, статной и словно выточенной из мрамора. Аня сразу же задалась вопросом, улыбалась ли эта дамочка хоть когда-нибудь.

А еще она никак не вязалась с образом жены криминального авторитета из 90-х. В ней было столько аристократизма, столько скрытой женской силы, что Ане жуть как захотелось взять в руки камеру. Буквально пальцы зачесались. Она поняла, почему Игорь с такой страстью рисовал ее лицо. Оно было просто великолепным.

— Елена Викторовна, познакомьтесь с Аней, — Вика указала на нее рукой. — Она молодой фотограф.

Бендовская скользнула по Ане взглядом и тут же отвернулась, не найдя ничего интересного. Что ж, Аня не настаивала.

— У меня мало времени. Давайте к делу.

Вика села. Не на свое привычное место в центре стола, а сбоку, рядом с Бендовской. Аня осталась стоять в стороне. У нее наготове был ноутбук с презентацией и целая заготовленная речь, которую она учила всю ночь, пожертвовав сном. И сном Эрика тоже, потому что ему пришлось слушать.

— Вы ведь знаете, что я являюсь представителем художника Игоря Майкова? — сказала Вика.

Если Бендовская и напряглась, то совсем не подала виду.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Конечно, это ведь вы меня с ним познакомили.

— Его серия портретов с вашим участием просто великолепна. Я видела первые наброски и…

— Ближе к делу.

Дамочка нервничала. Вика нервничала тоже. Аня решила прийти ей на помощь, хотя голос у нее дрожал просто безбожно.

— У меня есть серия фотографий в схожем стиле, — выпалила она, тут же напрочь забыв заготовленную речь. На самом деле, никакой серии фотографий у нее не было — только парочка снимков Эрика. Все. — И мне в голову пришла идея…

Аня открыла ноутбук. На экране появилась картинка — фото Эрика с голым торсом, с прикрытым руками лицом. Пальцы его были испачканы красной гуашью, а на фоне была пустота.

Аня любила этот снимок. Изломленный, усталый, Эрик не сидел ровно, все его тело было изогнуто таком образом, что казалось — он вот-вот разобьется, как глиняный горшок. Поверх снимка мигала надпись: «Обнажая душу».

И история Эрика следующим слайдом — от начала до конца. Все, что он рассказал ей. О маме и бабушке, о том, как трудно быть «не таким» среди «таких». Как страшно знакомиться с новыми людьми, как больно понимать, что люди отворачиваются от тебя просто потому, что ты родился другим…

Бендовская прочла все. Весь текст до последней строчки. При этом на ее лице не было ни единой эмоции. Вика за это время подобралась и теперь не выглядела такой испуганной и растерянной. Аня же, наоборот, готова была грохнуться в обморок.

Наконец, Бендовская заговорила, поднимая на Аню глаза.

— Интересно. Но как это касается меня?

— Мы подумали о том, чтобы сделать благотворительную выставку. Проект, где каждый герой сможет рассказать свою историю — поделиться тем, о чем обычно не принято говорить. Обнажить душу и… тело.

Бендовская явно понимала, о чем речь, но держала планку до последнего. Она кивнула, снова посмотрела на экран, а потом — на Вику.

— Во что вы пытаетесь втянуть меня? — спросила она.

Вика вскинула подбородок. Надо признать, держать удар она умела.

— Это очень смело — раздеться перед камерой или перед художником. А потом рассказать свою историю в красках. Это смело и…

— И вы хотите, чтобы я сделала это? Я?

Аня подумала о том, как, должно быть, тяжело ей жилось все это время. Она хотела быть услышанной. Хотела! Она хотела обнажить свою душу, иначе не просила бы Игоря рисовать ее такой — сексуальной, женственной, живой. Не дамой, вселяющий благоговейный страх, а просто женщиной.

— Вы бы показали пример другим, — сказала Аня.

Бендовская повернулась к ней.

— Пример чего? Того, как снимать с себя одежду?

Она встала и взяла в руки свое пальто.

Вика встала тоже. Она не пыталась остановить ее, но и не бежала открывать для нее дверь.

— Думаю, вы не совсем поняли смысл… — не унималась Аня. Ей было обидно. Она ведь видела в этой женщине то, что нужно. Сильная, но сломанная! Желающая кричать от одиночества и боли… Но молчащая. Сколько лет она молчала?

— Считаете меня глупой?

— Нет, что вы…

— Я ухожу, — хлестко сказала женщина. — И мой вам совет — не пользуйтесь именем Майкова ради реализации сомнительных проектов. Ничем хорошим это не закончится.

Аня хотела сказать, что ничем хорошим это не закончится совсем по другой причине, но за Бендовской уже закрылась дверь.

Из офиса Аня выходила расстроенной. Даже Вика не стала читать ей нотаций, вероятно, посчитав момент не подходящим. Они обе чувствовали себя глупо.

Она не знала, как уйти. Ничего не вышло, и вроде как их пути-дорожки на