Осколки (СИ) - Мелентьева Вера

К концу третьего дня, я, пылающая абсолютным счастьем сидела за роялем, наигрывала одну из своих театральных партий. Прибывая в нирване, я почувствовала, как сильные руки легли мне на плечи. Прижавшись щекой к его ладони, я зашептала:

— Я так по тебе соскучилась.

Его дыхание рядом с моей шеей обжигало. Предвкушение чего-то запретного, грязного, пошлого и вместе с тем такого желанного распаляло меня до предела. Еще пара секунд и я буду вымаливать этот поцелуй.

— Я не смогу жить без тебя…

Знакомый голос вернул меня к реальности, обычно мои ведения были молчаливы. От неожиданности я резко дернула рукой. Бокал, сопровождавший мои полеты в астрал, качнувшись упал и разбился. Я резко открыла глаза, и подскочив увидела как вино растеклось по полу, забрызгав все вокруг. Осколки разлетелись, и тут я обратила внимание на Бессонова, смотревшего несвойственным ему взглядом побитой собаки.

— Что тебе нужно? — отпрянув в сторону, я конечно же наступила на стекло. Интуитивно ойкнув, вспомнила, что умирать со стекляшками в ноге или без, в сущности без разницы, а вот вино было жалко. Хотя у Бессонова этого добра- пить не перепить. Так что выходило, особого повода горевать не было.

— Давай попробуем сначала. — Видно было, что слова даются ему с трудом.

— Сначала?! — я пыталась понять, что произошло. Неужели он взял Антона. А тот в свою очередь оказался таким идиотом, что сохранил видео на котором я под наркотой называю его Глебом, а он этим благополучно пользуется.

— Ты стоишь на стеклах, — он сделал попытку приблизиться, а я отпрянула назад, наплевав на осколки. Главное, не оказаться в его объятиях. Вряд ли я выберусь из них назад. Я действительно истосковалась и изголодалась настолько, что готова была кинуться на него сама.

— Не приближайся ко мне! — завизжала я скорее от боли в ногах, чем от страха перед ним.

— Хочешь, я встану на колени? Скажи чего ты хочешь и я положу к твоим ногам весь мир.

— Все чего я хотела бы это-остаться в горящем доме со своим малышом и надеждами на светлое будущее. Я ненавижу тебя! Я хочу чтоб ты оставил меня в покое! Я хочу чтобы ты никогда, слышишь никогда не появлялся в моей жизни! — Истерика не замедлила явиться.

Миллион раз я прокручивала в голове этот момент, как Бес, осознав свою ошибку, валяется у меня в ногах и умоляет простить его. И вот, я снова на коне. Чиста и невинна, а он не знает куда деться от ненависти к самому себе. Только что мне с этим делать?

Наплевав на мой протест, он схватил меня в охапку и сев на диван, принялся успокаивать меня как ребенка. Я по-прежнему брыкалась и вырывалась. Наконец не выдержав, он хорошенько тряхнул меня за плечи:

— Да прекрати ты в конце концов! Ты жива, я тоже! Это главное! У нас будут еще дети! Хочешь я сделаю тебе ребенка прямо сейчас?

Я опешила от подобной наглости и замолчала. Одно было ясно- он не собирается меня отпускать. Вытащив осколки из моих ступней и обработав их, он сидел на корточках передо мной и смотрел самым преданным взглядом, на который только способен человек. А я думала: “Вот ведь сукин сын, убьет и глазом не моргнет, а как хочется упасть в его объятия и забыться”.

— Что с Коломейцевым? — я старалась говорить как можно спокойнее, хотя и знала, что этот вопрос может стать роковым. Глеб нахмурился, но ответил:

— Ждет свою пулю. Хочешь попрощаться?

— Я хочу, чтобы ты его отпустил.

— Может и тебя вместе с ним?

— Я хочу, чтобы ты его отпустил. Тогда я останусь и мы начнем сначала.

— Я не оставлю в живых человека, который так самозабвенно трахал мою женщину, выдавая себя за меня! — Зло бросил Бессонов, а глаза сверкали привычным льдом, от прежнего раскаяния не осталось и следа.

— Хозяин-барин. — сказав это я встала и отправилась к себе.

Остаток вечера я провела в одиночестве, мечась из угла в угол. В конечном счете, я приняла единственное верное решение, одевшись я спустилась в гостиную. Глеб сидел в кресле.

— Я ухожу. — сказала я дрожащим голосом, предчувствуя надвигающуюся бурю.

— Ты что? — Бессонов вздернул бровь.

— Ухожу. Я ухожу от тебя.

Он встал и подойдя ко мне вплотную, подняв мой подбородок насмешливо сказал:

— Скажи еще раз. Чертовски сексуально.

— Убери свои грязные руки! Я возвращаюсь домой.

— Ты же знаешь, что я никуда и никогда тебя не отпущу- он почти хрипел, прижав меня к стене. От него пахло алкоголем и дорогим парфюмом.

— Значит тебе придется мне уступить или же довести начатое до конца. — Я пыталась высвободиться, но безуспешно. Под тяжестью его тела мне становилось трудно дышать.

— Ну почему ты такая упрямая? Со дня нашей первой встречи.

— Я люблю тебя, Глеб. Я все тебе прощу. Но я не хочу, чтоб на твоих руках была еще чья-то кровь. Отпусти его, умоляю. Ради нас.

Его руки скользили по моему телу, губы оставляли обжигающие поцелуи. Мое дыхание сбилось, говорить становилось все труднее. Пуговицы рубашки разлетелись по всей гостиной, треснул шелк моего платья. Подхватив меня, Бес усадил на многострадальный рояль. Кажется, эротических сцен он видел больше, чем хорошей музыки. Откинувшись назад, я погрузилась в океан дикой страсти. Неистово царапая его спину я отдавалась ему полностью, как никогда не отдавалась ни одному мужчине, сохраняя в памяти каждое движение, каждое прикосновение, каждый вдох. Обрушившись на меня всей массой своего тела, Глеб тяжело дышал. А я закрыв глаза, сказала куда-то в пустоту, но получилось эффектно:

— Я не смогу без тебя жить.

Бессонов приподнял голову:

— Давай уедем? Помнишь, ты хотела к морю?

— Чтобы ты меня там утопил.

— Тебе надо отдохнуть. Я знаю один остров в Индийском океане, если тебе понравится, я куплю его для тебя.

— Отпусти его.

— Чертова шлюха! — отстранился Бес. — Спишь со мной, а мыслями с ним, спишь с ним, представляешь меня! Может возьмем его с собой жить?

Я помнила чем закончилась моя попытка в прошлый раз дать пощечину Бесу, но сегодня мне терять было нечего. В конце концов, не так давно, он вообще живого места на мне не оставил. Так что если хочет мира и тишины придется ему стерпеть это оскорбление. И он стерпел. Желваки на его лице задергались, глаза метали молнии, но он не нанес ответного удара.

— Тебе стоит уважать меня и мое мнение, если ты хочешь, чтоб я шла по жизни рядом. Я лично отвезу его в аэропорт, чтобы у тебя не было искушения найти его там, куда он уедет.

Бессонов расхохотался:

— Знаешь, что я думаю? Что тебе нечего предложить мне взамен. Все, что ты можешь дать, я возьму и так. Без всяких условий.

— Двадцать четыре часа в сутки стеречь будешь? Будешь смотреть, как я погибаю? Лишь бы не уступать? Опять растопчешь все хорошее, что между нами было и могло бы быть, лишь бы извозиться в чужой крови?

Бессонов наклонился к моему уху и еле слышно прошептал:

— Хорошо. Это будет твой свадебный подарок. Попробуешь что-нибудь выкинуть и дороги назад не будет.

Я улыбнулась и обняла его, вложив в этот жест всю любовь и нежность на которую только была способна. А дальше я была очень послушной девочкой.

Утром я проснулась хоть и уставшая от ночных баталий, но довольная. Бессонова рядом не было, но из душа доносился шум воды, поэтому рассчитывать, что он испарился не приходилось. Я встала и на цыпочках подошла к ванной. Приоткрыла дверь и замерла на секунду. Капли воды стекали по мускулистому телу, заставляя сердце биться чаще. Глеб, видимо, почувствовав на себе мой взгляд, повернулся:

— Доброе утро, Детка. Присоединишься?

Не долго раздумывая, скинула халатик и нырнула под струи воды.

Я смотрела на него и не понимала, как могла не замечать очевидного, в его походке, движениях, взгляде, во всем сквозила первобытная жестокость. Он был снисходительно ласков, лишь до тех пор, пока все шло по его сценарию. Стоит мне чуть-чуть внести коррективы, как удавка вновь затянется на моей шее.