Никола Марш - Жаркая неделя

– Это нельзя назвать разговором, знаешь ли! – возмутилась девушка.

Отпихнув его, она захлопнула дверь и прошла к окну.

Ну что, что такого особенного было в этом парне, чей один-единственный поцелуй повергал ее в трепет?

– Да, зато так гораздо веселее, не находишь?

Смерив его уничижительным взглядом, Стар многозначительно постучала по часам:

– Три минуты тридцать секунд. Начинай говорить.

– Ладно.

Он повесил пиджак на спинку стула и протянул руки к Стар. Можно подумать, она такая дура, что готова поверить, будто у него в рукаве не припрятан еще как минимум один козырь!

– Мне очень жаль, что там, на острове, я так отреагировал… и сорвал на тебе злость. Прогнал тебя.

Стар очень хотелось ему поверить, однако воспоминания о двуличности Сержио навсегда врезались в ее память. Пусть когда-то она была доверчивой идиоткой, но это время давно прошло.

Когда, так и не ответив, Стар многозначительно взглянула на часы, Кэллам продолжил:

– Я сорвался, излил на тебя злость, хотя на самом деле сердился только на себя: за то, что утратил сосредоточенность и способность здраво оценивать происходящее. – Он покачал головой с искренним сожалением. – Я винил тебя в том, что сделка сорвалась, но с моей стороны это было попросту подло.

– Именно. Ты повел себя как настоящий идиот, отказавшись от того, что у нас было.

– Ты права. Таких дураков еще свет не видывал!

Стар очень хотелось разозлиться. Топать ногами, выкрикивать оскорбления, махать руками. Но сейчас было не самое подходящее время для подобного спектакля. Пришла пора наконец узнать правду. По крайней мере, это Кэллам ей задолжал.

– И чем был вызван такой поток ярости? Не думаю, что дело в какой-то сорвавшейся сделке.

Он замер на месте с непроницаемым выражением лица:

– Ты снова угадала. Было еще кое-что. И я знаю: для того чтобы у нас появился шанс, ты должна узнать правду. Всю.

Ее сердце снова подскочило, когда Кэллам упомянул о будущем, но здравый смысл грубым хлопком вернул его на место. Она больше не позволит этому типу запудрить себе мозги. И сейчас ему придется унижаться и пресмыкаться, ползая перед ней на коленях и вымаливая прощение.

Несколько укрепив ослабевшую волю, Стар нетерпеливо взмахнула рукой:

– Продолжай, я слушаю.

– Я не всегда был трудоголиком. До того, как погиб Арчи, никто и представить себе не мог бы, что я вообще могу работать с финансами. – Его кривая усмешка несколько смягчила посуровевшие черты. – Я не представлял, чем хочу заниматься в жизни, наслаждаясь серфингом, дайвингом, хоккеем и самыми разными экстремальными видами спорта.

Стар открыла рот от удивления. Она слышала слова, но не воспринимала их. Хоккей? Дайвинг? Этим занимался Кэллам?

Кэллам, наконец, рассмеялся:

– Я был настоящим бунтовщиком. Заботился только о собственных развлечениях. Это Арчи был хорошим, ответственным сыном.

– Значит, когда твой брат умер, чувство вины заставило тебя взяться за ум. Да, ты уже говорил об этом…

Кэллам покачал головой:

– Это не вся история. Я бунтовал потому, что готов был пойти на что угодно, лишь бы заставить родителей – и особенно отца – обратить на меня внимание. Но ничего не получалось.

Стар слишком хорошо понимала, что такое тяжелое детство и каково приходится в подростковые годы, когда ты чувствуешь себя ненужным и нежеланным, а родители не заботятся ни о ком, кроме себя.

Поэтому она в свое время и занялась танцами – это доводило родителей до бешенства. Вероятно, они боялись, что однажды дочь затмит их на сцене.

Ирония судьбы. В конечном итоге Стар выбрала карьеру, очень похожую на жизненный путь родителей. Она хотела преуспеть на сцене – там, где им это сделать не удалось.

– Да, я взялся за эту работу из чувства вины, но это была не единственная причина. Я думал, что если посвящу всего себя нашей корпорации, то смогу отогнать демонов прошлого, заставлю отца понять, что я вовсе не неудачник, которым он меня считал. – Кэллам пожал плечами. – Я хотел признания, одобрения, чтобы он увидел, что есть еще один сын, готовый на все, лишь бы помириться с отцом.

– Ох…

Стар затопило чувство всепоглощающей, безграничной печали. Она слишком хорошо могла представить, как отчаянно Кэллам желал получить одобрение отца. Неужели он не понял еще тогда, что некоторым людям твоих усилий всегда недостаточно?

Стар вспомнила, как горечь смешивалась с горем, когда она хоронила родителей, зная, что уже никогда не получит их одобрения. Отец и мать не отметят ее достижения в жизни, сколько бы звездных ролей не получила их дочь.

– Я понимаю.

– Понимаешь?

Кэллам направился к девушке, заставляя ее отступать до тех пор, пока та не почувствовала, что дальше идти некуда, там стоял диван.

Он остановился совсем рядом.

– Вся моя жизнь была нацелена на то, чтобы корпорация «Картрайт» добилась успеха. Я не беру выходные. Работаю днем и ночью. И я не привык думать ни о чем, кроме дела, которому посвятил себя без остатка. – Он склонился к Стар, и она ощутила жар его тела, окончательно спутавший ее чувства. – Так было до недавнего времени. Теперь я неожиданно понял, что в моей жизни появилось нечто куда более важное.

Девушка нервно облизнула внезапно пересохшие губы. В горле стоял ком.

– И что это? – выдавила она.

– Ты.

Кэллам погладил ее по щеке, потом провел большим пальцем по полной нижней губе… Стар с трудом сопротивлялась желанию броситься в его объятия, разом простив ему все грехи.

– Ты самое важное, что есть в моей жизни, Стар Мерридей. Я люблю тебя, такую непредсказуемую, волшебную, непонятную, и хочу, чтобы ты разделила мою жизнь. Навсегда.

Ее охватил безудержный восторг, побежавший по венам и ударивший в голову не хуже дорогого шампанского. Стар вгляделась в его лицо, отмечая малейшие черточки, от темных искренних глаз до изгиба тонких, мужественных губ.

Кэллам говорил правду.

И это осознание в один миг разрушило до основания возведенную стену вокруг ее сердца, уничтожило страх перед новой душевной болью. Чувства, которые девушка испытывала к этому поразительному мужчине, вырвались из-под контроля, подчиняя ее себе, заставляя дать ему еще один шанс.

– Так ты клянешься, что я для тебя – самое важное? Без обмана?

Он усмехнулся и прижал одну руку к сердцу:

– Без обмана. Обещаю.

– И ты по-прежнему останешься генеральным директором корпорации «Картрайт»?

– Да, но моя роль теперь радикально изменится. – Кэллам начал перечислять, загибая пальцы. – Я больше не буду работать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. У меня будет отпуск. Теперь я настоящий босс и делаю все по-своему, а не из стремления угодить отцу.