Теодора Снэйк - Брачные обязательства

— Эрика, открой дверь, нам нужно поговорить.

К его удивлению, она послушалась. Дастин поразился той неизбывной грусти, что таилась в ее глазах, и ему захотелось развеять ее.

— Я должен сказать тебе одну вещь, Эрика. Кое-что изменилось в моей жизни, в моих чувствах к тебе, и ты должна это знать…

Ее лицо будто окаменело. Она явно ждет от меня неприятных известий, озадаченно подумал Дастин. А Эрика и в самом деле считала: вот сейчас он скажет, что больше не может оставаться моим мужем, что ему нужна свобода, что он встретил ту, что стала ему дорога. Она даже боялась вдохнуть из опасения, что исстрадавшееся сердце, и так уже яростно бьющееся возле самого горла, не выдержит и разорвется на кусочки.

Дастин шагнул к ней и тихо произнес:

— Я полюбил впервые в жизни и хочу…

Он сделал еще шаг и наступил на что-то, хрустнувшее под его каблуком. Это оказались таблетки, непонятно как очутившиеся на полу. Дастин поднял то, что от них осталось, и с удивлением прочел название на упаковке. Его глаза гневно вспыхнули, едва он понял, что это такое.

— Твое? — зловеще поинтересовался Дастин и отшатнулся, увидев, как вспыхнули ее щеки. — Как ты могла? Так-то ты держишь слово?

Ему захотелось ударить Эрику, но разве это помогло бы? Жена обманывала его с самого начала их семейной жизни. Улыбалась в глаза, охотно спала с ним, а за его спиной делала все, чтобы не оказаться связанной с Дастином на всю жизнь. Сколько же Эрика планировала оставаться его женой? Пока Доминик не захочет взять реванш за свое поражение и не предложит ей заключить брак? Как он мог быть таким слепым, ведь застал же их тогда в гостиной, что называется, с поличным. Но нет, не поверил в ее коварство, вину за случившееся взвалил на брата. А Доминик ведь предупреждал о двуличности Эрики! Почему он не послушался его?!

Не в силах больше видеть предавшую его жену, Дастин выбежал из ванной, не обращая внимания на отчаянные мольбы Эрики выслушать ее.

Его не было всю ночь. Эрике уже виделись жуткие картины случившегося с мужем — одна мрачнее другой. Она совершенно извелась. Почему Дастин не пожелал ее слушать? Она бы постаралась все ему объяснить.

Итак, что же делать дальше? Дастин не сказал все, что хотел. Но она не сомневалась: он собирался предложить ей развод. Это естественно: он полюбил другую и теперь хочет вернуть себе свободу.

Вот и все. Конец ее мечтам о счастье. Она даст ему то, в чем он нуждается. Эрика хотела снять с пальца подаренные мужем кольца, но поняла, что не в силах с ними расстаться. Пусть они станут единственным напоминанием о ее коротком браке с самым лучшим мужчиной на свете.

Эрика вырвала листок из записной книжки и написала на нем несколько строк, затем собрала самое необходимое. Она нашла миссис Карстерс в кухне и отдала ей запечатанный конверт. Улыбаясь бледными губами, Эрика попросила вручить его Дастину и предупредила, что уезжает. Она не пожелала ответить, когда вернется, и вышла из дома с небольшим чемоданом в руке.

Ей посчастливилось почти сразу же поймать такси. Через некоторое время она уже поднималась по ступенькам родительского дома, готовясь к неизбежным расспросам отца. Но его не оказалось на месте, и Эрика вздохнула с облегчением. По крайней мере, у нее было время, чтобы сочинить какую-нибудь правдоподобную историю разрыва с мужем. Теперь родители никогда не узнают, что за странный брак заключила их дочь. Оно и к лучшему!

Эрика попросила экономку приготовить ей чашку чаю покрепче и пару бутербродов. А пока написала еще одну записку, теперь уже для отца, чтобы объяснить свой неожиданный визит. Ей пришло в голову уехать к матери во Францию, чтобы между нею и Дастином пролегло море. Она грустно усмехнулась: конечно же, ей не станет от этого легче. Но, находясь там, у нее не будет возможности поддаться соблазну взглянуть на любимого хоть одним глазком.

После чаю сил у Эрики прибавилось. Она хотела было прилечь ненадолго, но потом решила, что выспится в самолете. Тогда ей не придется испытывать неприятные чувства, которые всегда овладевали ею, стоило лишь подняться на борт. Эрика не сомневалась, что улетит в этот же день, поскольку по собственному опыту знала — на самолеты, отправляющиеся по маршруту Лондон — Париж, всегда можно купить билеты. Так получилось и в этот раз.

Прибыв в аэропорт, Эрика едва успела пройти регистрацию. Затем оживленно галдящая толпа пассажиров подхватила ее и увлекла за собой во вместительное чрево серебристого лайнера. Занятая грустными мыслями Эрика устроилась у иллюминатора, попросила у стюардессы одеяло и уснула спустя несколько минут после взлета. Ее не беспокоили разговоры пассажиров, сидящих впереди и сзади нее. Даже визгливый голос соседки слева не пробился сквозь густую пелену, окутавшую ее сознание. Короткий сон освежил и придал Эрике сил. Она с аппетитом съела ланч, предложенный улыбчивой стюардессой. И удивилась, насколько лучше почувствовала себя после этого. В конце концов, нельзя так падать духом. Она же знала, что может или проиграть, или выиграть в брачной лотерее. Что ж, ей не повезло. Но это не повод превращать свою жизнь в кошмар, да и о матери надо было подумать. Женевьева не переносила унылых физиономий, поскольку сама так и светилась жизнерадостностью. Так что лучше было заранее собраться и встретить ее спокойной улыбкой.

Эрике удалось дозвониться до матери из Орли. Она застала Женевьеву уходящей на какое-то благотворительное мероприятие и договорилась, что поживет у нее некоторое время. Если мать и удивил неожиданный визит дочери, то она не спешила выказывать это. Вот только никак не могла отменить планы на вечер, поэтому ключ от ее квартиры следовало спросить у консьержки.

Эрика уже придумала, как объяснит свое внезапное появление в Париже, чтобы матери не пришло в голову упрекать зятя за то, что он дурно обошелся с женой. Но вечером Женевьева пришла домой, уже располагая некоторыми сведениями о случившемся. Встревоженная звонком дочери, она связалась с мужем и узнала о странной записке, оставленной ему Эрикой. Саймон Хартвуд в свою очередь был вынужден обратиться за разъяснениями к зятю, который сам был просто уничтожен письмом жены.

Дастин вернулся домой к полудню, когда слегка поостыл и смог рассуждать более-менее здраво. Он надеялся, что поступку Эрики найдется вполне разумное объяснение, от которого ослабнет мучающая его сердечная боль. А еще ему хотелось довести до конца начатое дело: сказать жене то, что собирался. Именно эти его слова могли изменить всю их жизнь. На это Дастин, во всяком случае, надеялся.