Маргарита Южина - Дед Мороз для одинокой Снегурочки

– И я? – вспыхнула румянцем Ксения и засмеялась. – А я вам зачем?

– Ну-у, чего смеешься? – исподлобья, как обиженный мальчишка, посмотрел на нее Остромичев. – Ты же согласилась сегодня быть моей женой. Хотя… мужчина с ребенком – это не самый подарочный вариант, наверное…

Ксению снова будто кипятком облили.

Конечно, за этот день, а вернее, ночь Саша стал ей невероятно близок, ну вот бывает так – увидел ты человека и вдруг сразу понял – это твой человек! Ты еще его не совсем знаешь, ты даже не совсем понимаешь, как себя с ним вести, но тебе так легко с ним, так уютно, что называется, душа радуется. Так вот, Остромичев… Саша был именно таким – своим человеком, ее мужчиной. У них еще ничего не было, он не говорил самых главных слов, они и поцеловались только всего раз, а вот… Ее мужчина, и все тут! И Стаська! Это же… Ну что он такое говорит?

– Саша! Ты… я даже не знаю, как ответить-то? – строго посмотрела на него Ксения. – Стаська – это же такой человечек! Это же… и потом… если любишь мужчину, то и его дочь…

– Та-ак, мне больше всего понравилось – если любишь мужчину, – хитро уставился на нее Остромичев.

– Это я образно, – быстро прервала его Ксения, потом помолчала и заговорила: – Знаешь, Саша… мне уже и своих детей пора иметь, а я еще даже ни разу замужем не была. Нет, я не синий чулок, и у меня были романы… Хотя какие там романы. С одним парнем дружила… Думала, что люблю больше жизни. А потом сестра моя Юлька, она за него замуж выскочила. Ой, я помню, на их свадьбе ревела! Мне казалось, что никто не замечает моего горя, а мама тогда сказала: или наберись силы и радуйся за сестру, или сходи в больницу. Посмотри, где оно – настоящее горе. Ну в больницу я, конечно, не пошла. Но переживала долго. А теперь вот думаю, чего я в нем тогда нашла? Худой какой-то, сгорбленный весь. Ну настоящий богомол, прости господи. И дома его не видно, никакой разницы, что ты замужем, что холостая!

– А этот… блестящий весь, который к тебе приходил? – напомнил Остромичев.

– Это Виктор! – хмыкнула Ксения. – Он… его я даже готова была полюбить всем сердцем.

– Чего это ты так?

– Того это! Тебя же я еще не знала, – показала ему язык Ксения. – Но… он оказался женатым. И столько мне врал!

– Вот! – поднялся Остромичев. – Значит, я лучше всех! И ты просто… просто обязана взять меня в мужья! Пока я не испортился…

Ксения только нерешительно улыбалась.

Да, это была не шутка – Остромичев и в самом деле был лучше всех ее кавалеров, но… И все же… вот так сразу замуж. Это очень пугало. Ну, не может так быть, что вчера еще тебя бросает один, а на завтра ты уже бежишь в загс с другим. Просто не может такого быть. Обязательно должен быть подвох…

– Саша, налей мне вина, пожалуйста, – попросила она, уводя разговор в другое русло.

Он налил ей и себе.

– За тебя, Ксения! – смотрел он ей прямо в глаза. И смотрел… вот даже слов у Ксении не было, чтобы передать его взгляд – глаза светились нежностью, тихой радостью… нет, не найти слов. Он выпил вино и теперь смотрел на нее поверх фужера. – Спасибо тебе, Ксюша, за такую чудесную ночь. Это был самый лучший Новый год в моей жизни.

Она тихо усмехнулась и доверчиво призналась:

– И в моей тоже… Я так тебе благодарна. Спасибо.

– Я просто не представляю, чтобы я делал один… сидел бы, наверное, смотрел телевизор, пил пиво и… и не знал, что где-то есть прекрасный человек – Ксения.

– Которая тоже сидит одна, смотрит на веселых артистов, а самой ей совсем не весело, – тихо улыбалась она.

Он прижал к губам ее руки, потом поцеловал ее ладони…

Эх! Вот этот стол! И чего он между ними затесался?!

Александр наверняка подумал об этом же, встал, включил невероятно чудесную музыку и подошел к Ксении.

– Можно вас?

Он волновался. Они были вдвоем, Ксения смотрела на него распахнутыми глазами, а он… он боялся, что она ему откажет. Даже вставал он как бы невзначай, так, чтобы не видно было синяка.

Как ей хотелось ему сказать, что… что и она тоже волнуется ужасно! Что и она боялась, что он ее не пригласит, а она… она так хочет слушать эту музыку именно в его объятиях! И плевать ей на все его синяки! И пусть он хоть весь будет перекалеченный, она все равно… Ой, господи! Что она такое говорит?! Вот глупая! Ну надо же! Нет, она не хочет! Она не хочет, чтобы с ним что-то случилось. Хватит ему уже боли! Теперь пусть у него начнется только светлая полоса… Большая белая жирафа. Кто же из детей так назвал полосу везения?

– Я думала, ты так и не догадаешься меня пригласить, – легко поднялась Ксения.

Это был не танец… это было молчаливое признание… Музыка, мерцающий огонек свечи, голова просто шла кругом. От его рук у нее по телу пробегала дрожь… Что там говорят про бабочек в животе? У нее были точно не бабочки, у нее там поселился какой-то крот, который все внутренности переворачивал вверх дном… Шея… Зачем он целует ее в шею, у нее же… о-ой… у нее сейчас точно голова отвалится. Что он делает? Она уже и так ничего не соображает, а сейчас…

– Я никому тебя не отдам, слышишь? – говорил он, шевеля губами ее волосы.

– Не отдавай меня, – соглашалась Ксения. – Зачем меня отдавать? Я не хочу…

– Мы будем… мы будем жить втроем… ты, я и Стаська… мы будем… А почему втроем?

– Ты привезешь сюда своих родителей?

– У меня нет родителей, Ксюша.

Господи, его даже приласкать некому! У него нет родителей.

– У тебя есть родители, – тихонько проговорила она. – У меня такие… такие замечательные, что их хватит на нас двоих… троих! Четверых, у меня ж еще сестра…

– Четверых, без сестры… Ксюш, у нас будет много стасек. Кстати, Стаське уже четыре года! А у нее еще нет ни братика, ни сестрички!

– Какой ужас! Время же просто неумолимо!

– Мы можем опоздать. Надо спешить!

– Да… Да, Саша, с этим делом никак нельзя затягивать…

Он подхватил ее на руки, будто пушинку.

– Уй, – пискнула Ксения. – Я же тяжелая!

– Своя ноша не тянет, – не переставал целовать ее Остромичев.

Это было какое-то помешательство! Самое настоящее новогоднее, буйное помешательство! Вокруг не было ничего и никого, только он и она. Весь мир трепетал и дрожал где-то рядом, жил своими далекими звуками, бликами… и вдруг рухнул!

– Я хочу всегда засыпать и просыпаться с тобой, – уютно устроилась Ксения на его плече уже утром.

– Это… это очень умное желание, – едва шептал он. – Потому что… потому что тебе теперь всегда… придется на нем ночевать… на плече.

– Хм, я даже не вижу, какая у тебя спальня…

– Проснешься и увидишь.

– Я не смогу заснуть, что ты!

Проснулась Ксения оттого, что кто-то упрямо тыкал ее в бок.

Она открыла глаза. Перед ней стояла незнакомая женщина со шваброй, и именно этой шваброй она ее и тыкала.