Айра Уайз - Испанские страсти

На стол выпали фотографии. Джасмин отдернула от них руку, точно обжегшись. Вскочила на ноги, да так неловко, что опрокинула на пол и чашку, и блюдце. В ужасе закрыла рот ладонью, чтобы не закричать. Губы у нее дрожали, сердце неистово забилось в груди, кровь застыла в жилах. Глаза, еще недавно сияющие, потемнели от ужаса.

Джасмин отпрянула от стола, споткнулась о кресло, но чудом удержалась на ногах. К горлу подступила тошнота, и молодая женщина опрометью бросилась в ванную…

Кармен обнаружила Джасмин сидящей на полу в ванной комнате. Она прижималась щекой к холодной керамической поверхности унитаза. Глаза ее были закрыты.

— О, сеньора, вам плохо? — всполошилась домоправительница.

Как Кармен была права! Джасмин казалось, что она умирает. Чувства ее словно отключались одно за другим, руки и ноги отказывались служить ей, и остановить этот процесс она была не в состоянии.

— Я позову доктора и suraarido, вашего мужа!

— Нет! — с нежданной силой выкрикнула Джасмин. — Нет! — И, видя, что домоправительница испуганно отшатнулась от нее, с трудом произнесла:

— С-со мной все в порядке. Мн-не просто надо прилечь… н-ненадолго.

Молодая женщина ухватилась за край раковины, поднялась, удерживая равновесие, и на негнущихся ногах побрела прочь из ванной. Понимая, что по лестнице ей в таком состоянии не подняться, она двинулась к единственному доступному ей пристанищу — к флигелю матери.

Домоправительница проводила ее испуганным взглядом. Джасмин могла бы побиться об заклад, что Кармен сейчас же побежит звонить Эстебану. Что ж, это ее прямой долг — немедленно известить хозяина о том, что не все в доме ладно.

Но Эстебан в таком извещении не нуждался. Ему тоже вручили конверт, почти одновременно с Джасмин. И когда он отрешенно разглядывал фотографии, на столе у него задребезжал телефон. Звонил отец Инес, сеньор Ортуньо, которому тоже прислали конверт. Следующей позвонила мать, затем репортер жеронской газеты, специализирующейся на скандалах и пикантных сплетнях.

Словом, Эстебан уже понял, что происходит. Телефон зазвонил снова, но он не стал брать трубку и вышел из кабинета. Все, кто получил эти фотографии, могли убираться к черту! Эстебан не сомневался, что в данный момент его жена тоже держит в руках эту гадость.

Пронзительно взвизгнули тормоза. Взметнув облако пыли, «порше» затормозил у входа. Не позаботившись заглушить мотор, Эстебан бросился в дом. Садовник, проводив хозяина недоуменным взглядом, выключил зажигание вместо него.

В холле стояла Кармен, прижимая к уху телефонную трубку.

— Где моя жена? — спросил Эстебан и уже направился было к лестнице, когда домоправительница остановила его.

— Она… в комнате своей матери, сеньор.

Резко изменив направление, Эстебан помчался по коридору. На террасе он сбросил пиджак и галстук — и тут на столе заметил конверт и рассыпанные фотографии. Его затошнило от отвращения, а следом накатила слепящая ярость.

Оставив все как есть — в конце концов, его собственный конверт при нем, — он кинулся во флигель. С тех пор как туда вселилась Кэтрин, Эстебан во флигель не заходил и теперь непроизвольно отметил, что там стало уютнее. Впрочем, эта мысль тут же улетучилась из его головы. На кровати, свернувшись, лежала Джасмин.

Сердце его болезненно сжалось. Но Эстебан тотчас же взял себя в руки и подошел к кровати.

— Джасмин, — тихо позвал он.

Молодая женщина не шелохнулась, сделав вид, будто не слышит. Уж не ждет ли она, что он бросится перед ней на колени и станет молить о прощении и снисхождении? Ну уж нет! Эстебан в сердцах швырнул фотографии на кровать.

— Это фальшивки, — рявкнул он. — И я надеюсь, что ты мне поверишь!

Его слова прозвучали вызовом. Но Джасмин даже не попыталась ответить на него. О, как хотелось Эстебану пробиться сквозь эту степу отчуждения и упрямства и заставить жену понять: он никак не мог совершить ничего подобного!

— Джасмин! — воскликнул он. — Трагедию разыгрывать некогда! Ты — профессиональный фотограф. Объясни мне, как такие штуки, возможно, сфабриковать, чтобы я призвал к ответу виновных!

— Уходи, — прошептала она. Выругавшись сквозь зубы, Эстебан ухватил жену за плечи и усадил.

Опустившись перед ней на корточки, убрал с её лица спутанные шелковистые пряди. Более всего Джасмин походила сейчас на восставшего из могилы мертвеца. На бледном лице темнели бездонные провалы глаз.

— Послушай меня, — воззвал он.

В ответ Джасмин обрушилась на него с кулаками. Эстебан схватил ее за руки, подумав при этом, что, наверное, оскорбленная жена имеет полное право на рукоприкладство. Некоторое время молодая женщина вырывалась, затем, обессилев, стала осыпать мужа самыми страшными из известных ей оскорблений. И, наконец, высвободив одну руку, неохотно потянулась к фотографиям.

— Ты солгал мне, — всхлипнула она. — Ты сказал, что Инес для тебя ничего не значит. — Джасмин потрясала фотографиями, точно смертоносным оружием. — Но вот ты на яхте в чем мать родила и обнимаешь ее сзади, а на ней — лишь прозрачное сари! — Я не…

Эстебан еле увернулся от летящей в него фотографии. А Джасмин уже взялась за следующую.

— Ты только посмотри! — прошипела она. — Спят в одной постели, невинно улыбаясь, как ангелы! Никогда, никогда тебе этого не прощу!

Эстебан снова схватил жену за руку и отобрал оставшиеся у нее фотографии.

— Говорю тебе, это фальшивки!

Фальшивки? Джасмин подняла на мужа заплаканные глаза. Да как он смеет оправдываться, если каждый из этих снимков навсегда запечатлелся в ее сознании, точно выжженный каленым железом!

— А я-то тебе поверила…

— Так продолжай верить, — резко оборвал ее он. — И подумай немного головой, а не сердцем!..

— У меня нет сердца, — всхлипнула Джасмин. — Ты вырвал сердце у меня из груди и растоптал его!

— Для мелодрамы здесь не время и не место, любовь моя, — вздохнул он, разжимая пальцы.

— Я немедленно уезжаю, — заявила молодая женщина, вскакивая.

— Опять убегаешь? — издевательски осведомился Эстебан. — Ты бы поосторожнее с этим, — мрачно предостерег он, — а то ведь я, чего доброго, и впрямь не стану тебя останавливать. Я не хочу провести остаток жизни, в страхе ожидая того момента, когда тебе придет в голову удрать, куда глаза глядят!

Лицо Эстебана исказилось от бешенства. И Джасмин замерла на месте.

— И ты еще смеешь на меня злиться? — скорее удивленно, нежели возмущенно спросила она.

— На тебя я не злюсь, — возразил Эстебан. — Я злюсь вот на это… — Он взмахнул фотографиями. — Ты не единственная, кому их прислали.