Сандра Мэй - Свидание вслепую

Для завтрашнего вечера она купила нарядное платье — шелковое, облегающее, с классическим вырезом и без рукавов. Тонкий голубой шелк отливал перламутром, и к платью она выбрала нитку натурального жемчуга и маленькие сережки с капелькой-жемчужиной. Удивила продавщиц она только одной просьбой — подергать нитку жемчуга на разрыв, да посильнее. Вышколенные девушки и глазом не моргнули, долго тянули ожерелье в разные стороны и только потом объяснили успокоенной клиентке, что теперь все бусы из натуральных камней собираются на специальную сталистую нить и порваться не могут.

Потом Хелен отправилась в салон красоты и попросила немного подровнять волосы и подобрать для нее макияж. Уже поздним вечером она вернулась в отель и спала всю ночь без сновидений и беспокойства.

За две недели до того, как Хелен Стоун купила голубое вечернее платье, Клайв Финли уволил сам себя с работы.

Выплатив всем сотрудникам выходное пособие и попрощавшись с ними, он ушел к себе в кабинет и занялся бумагами. То есть это только так говорится. На самом деле он их просто выбрасывал в большой пластиковый мешок.

Клайв сильно изменился за последние несколько месяцев. Жестче стала линия рта, исчез насмешливый огонек из темных глаз, и поселилась в них печаль. Раньше это был юноша-пират, теперь — умудренный жизнью корсар. Впрочем, обаяния своего он не утратил, разве что с женщинами теперь практически не флиртовал.

Клайв переживал разрыв с Хелен тяжело, вдвойне тяжелее потому, что в полном одиночестве. У него не было настолько близких друзей, чтобы поделиться с ними такой интимной проблемой, мать уехала в Европу, а отец…

После того разговора Клайв, и прежде не слишком друживший с отцом, окончательно отдалился от него. Логически этого было не объяснить, ведь Дерек Макгиллан как бы спас сына от когтей расчетливой хищницы и шантажистки Хелен Стоун, но для Клайва его отец был человеком, который разрушил их любовь. Ну и то, что Дерек дал Хелен деньги, а она их приняла, словно роднило двух этих людей, делало их сообщниками… В общем, Клайв не мог внятно объяснить, в чем дело.

За эти месяцы глухой тоски и отчаяния он пришел к странным выводам. То есть странно было то, что он не пришел к ним раньше. Он больше не хотел заниматься своей работой. С уходом Хелен она утратила вообще всякий смысл, и Клайв вдруг понял, что он, взрослый совершеннолетний мужчина с высшим образованием, занимается абсолютной ерундой, причем делает это не по лени, а по желанию отца. И Клайв принял решение.

Он знал, что отец будет в ярости, но ему было все равно.

Прошлым летом все было еще хуже. Тогда Клайву не хотелось жить. Помог случай. Он сидел дома и тупо смотрел в экран телевизора, не понимая толком, что там идет. Вдруг на экране возник молодой светловолосый парень в джинсовой рубахе, улыбчивый и симпатичный. Клайв и сам не понял, почему начал прислушиваться к его словам.

— …Понимаете, на самом деле человек не может быть один. Каждому из нас в определенный момент жизни требуется с кем-то поговорить, кому-то пожаловаться, просто услышать человеческий голос. Цивилизация, сделав почти все для материального удобства нашего существования, разобщила нас духовно. У наших предков была хотя бы исповедальня — мы тонем в собственном одиночестве…

Клайв уставился на экран чуть более осмысленным взглядом. Ему понравился образ «тонуть в одиночестве». Очень точно отражает его состояние…

— …Наш проект принципиально отличается от существующих рубрик типа «вы нам писали — отвечаем». Мы не даем советов, но самое главное — мы не выдумываем собеседников. Это нечто вроде «ящика доверия» в лагере скаутов, помните? Ставится большой ящик с прорезью, и любой может написать о том, что у него наболело. В конце смены все письма прочитываются, раздаются адресатам… У нас приблизительно тот же принцип, только конца смены мы не ждем. Мы подбираем психологически совместимые пары, и они начинают переписываться. К работе с письмами мы стараемся привлекать совсем молодых выпускников психологических факультетов, с незамыленным, так сказать, глазом…

Клайв слушал и смотрел. В конце интервью дурочка-ведущая протараторила адрес и телефон редакции, но Клайв смог запомнить только название — «Связующая нить». Несколько дней он потратил на поиски, потом еще неделя ожидания — и израненное сердце Клайва обрело товарища по несчастью: абонента 2918.

Он хранил эти письма здесь, на работе, и теперь аккуратно отложил их в сторону. Это будет единственное, что он унесет с собой.

Дверь распахнулась от явного удара ногой, но Клайв и ухом не повел. Он ждал чего-то подобного. Папа обожал мелодраматические эффекты.

— Что. Это. Значит.

— Добрый день, папа.

— Я спрашиваю, что это значит?!

— Присядь, я скоро закончу.

— Клайв!

— Да, папа?

— Издеваешься?!

— Что ты! Как можно. Просто хочу побыстрее закончить.

— Брось бумаги и объясни, какого дьявола!

— Это вопрос теологический, а я далек от клерикализма. В университете мне дали светское образование.

— Умник, да?

— Что ты. Полный идиот.

— А! Так это бунт?

— Папа, мы не на корабле. Не шуми, тут кроме нас никого нет.

— Именно поэтому я сейчас…

— Ничего не сделаешь. И перестанешь орать.

— Что?!

— Я закончил работать на тебя, отец. Я закончил жить по твоим указаниям. Я хочу прожить свою собственную жизнь. Сделать свою собственную карьеру. Выбрать свою собственную женщину.

— Ага. Ты уже один раз выбрал. Шантажистку.

Глаза Клайва опасно сузились. Дерек Макгиллан в запальчивости затронул именно тот вопрос, который мучил Клайва день и ночь все эти полгода.

— Раз уж ты ее упомянул, разъясни-ка мне одну вещь.

— Какую, к черту, вещь?

— Я долго пытался понять, что именно не сходится в твоем рассказе о страшных планах мисс Стоун относительно наложения лап на мои, вернее, на твои денежки.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь…

— Сейчас поймешь. Ты сказал, что мисс Стоун якобы внебрачная дочь одного из наших близких родственников, и ты боялся огласки. Но ведь у нас НЕТ никаких близких родственников, папа, которые были бы способны зачать внебрачное дитя. С маминой стороны одни сестры, у них есть сыновья, мои кузены, и они довольно беспутны, согласен, но не настолько, чтобы стать отцами в возрасте от трех до семи лет. С твоей же стороны имелся лишь один близкий родственник мужского пола, теоретически способный на сей труд. Это дядя Фергюс, всю жизнь безвыездно проживший в Банхейвене. Однако если учесть, что он умер три года назад в возрасте ста семи лет, проступок становится едва ли не подвигом.