Инид Джохансон - С тобой навсегда

Яростный гнев клокотал в сердце Клодии, ее буквально трясло от злости. Она встала, обратив к Бренту побледневшее лицо.

— Брент... — В голосе Клодии слышался накат приближающейся грозы.

Он отвернулся от нее и налил себе еще виски.

— Я не хочу вступать с тобой в перепалку. Иди спать.

Что можно возразить тому, кто говорит с тобой холодным бесстрастным тоном?

Какое-то мгновение Клодия ошеломленно смотрела на Брента, потом молча вышла из комнаты.

Гнев угас, остались униженность и обида.

9

Чайки разбудили Клодию еще до того, как прозвенел будильник. Она умыла и одела Рози, собрала ее в школу, натянула на себя старые джинсы и толстый шерстяной свитер... Обычные утренние дела. Но Клодии казалось, что все это происходит не с ней — она никак не могла прийти в себя, стряхнуть оцепенение. Неужели Брент может так безжалостно равнодушно разорвать их брак?

Клодия не знала, где он спал, но только не с ней. Не в той великолепной комнате, которую она отвела под спальню. Не будь она в таком заторможенном состоянии, то сейчас, пожалуй, рыдала бы в голос, не обращая внимания на Гая и Эми. Слава Богу, что у нее нет сил даже на это.

А Гай с Эми только и говорили что о Бренте: в котором часу он приехал, надолго ли, будет ли работать здесь, как планировал раньше, или в городском офисе. Впервые в жизни Клодии захотелось, чтобы двое этих дорогих ее сердцу людей оказались за миллион миль отсюда.

Она осторожно обошла все их вопросы, раздумывая, как преподнести им новость о столь скоропалительном крушении ее брака. Это должно прозвучать с сожалением, но как вполне зрелое решение. Можно сказать, например, так: мы с Брентом, все дружно обсудив, пришли к заключению, что совместной жизни у нас не получилось.

— Думаю, Брент вышел взглянуть, что и как, — донесся до Клодии голос Эми.

Скажу, но только не сегодня, смалодушничала Клодия. Сегодня я еще не готова, могу расплакаться... Это будет ужасно!

— И не только взглянуть, что и как, но и пробежаться! — весело провозгласил появившийся в дверях Брент.

Сердце Клодии остановилось и ухнуло вниз.

Брент выглядел, как всегда, великолепно. Свежевыбритый, в черном пуловере и ни тени ночной угрюмости. Клодии даже не верилось, что между ними что-то произошло. Каждый раз, когда она видела Брента, любовь вспыхивала в ней с новой силой, и теперь Клодия в душе оплакивала ту оцепенелость, которая помогла ей прожить это утро, потому что сейчас на нее снова навалилась боль.

— Я сам отвезу Рози в школу, — сказал Брент и с нежностью посмотрел на девочку.

Клодия заметила, что уголок его рта дернулся. Значит, и ему нелегко дается это внешнее спокойствие, отметила она.

— Нет необходимости... — начала Клодия.

— Подождите в холле, я подведу машину поближе. На улице дождь, — как будто не слыша ее, с улыбкой отдал распоряжение Брент.

Он подъехал почти к самой двери, вывел Рози из дома и усадил в машину. Лицо девочки сияло: еще бы — папа сам повезет ее в школу!

Захлопнув за дочкой дверцу машины, Брент вернулся в дом. Капли дождя запутались в его волосах.

— Полагаю, ты воспользуешься моим отсутствием и скажешь обо всем Гаю и Эми. Кстати, не знаешь, где мой плащ?

Клодия заглянула в его глаза — ничего, кроме бездонной пустоты и равнодушия.

— Трус! — выкрикнула она.

Его резкие, подобные приговору слова, которыми завершилась их вчерашняя беседа, ошеломили ее, но теперь оцепенение прошло, гнев и боль снова охватили Клодию.

Никак не отреагировав на ее выпад, Брент снял с вешалки плащ и ровным сухим, как пустыня в полдень, голосом сказал:

— Хорошо, подготовь пока почву. Я вернусь и поговорю с ними.

Клодия захлопнула за ним дверь, стараясь смирить бушующие в ней чувства. Как же ей хотелось накинуться на Брента с кулаками, как хотелось!

Весь мир, видите ли, должен вертеться вокруг него! Он что-то решил — и это становится законом! Стоит ему пальцем пошевелить, и я должна встать по стойке «смирно»! Не будет этого, не будет!

Не чуя под собой ног, Клодия поднялась на второй этаж, застелила постель Рози и свою собственную, подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Ветер злобно пригибал деревья, придавая им причудливые очертания. Старина Рон, должно быть, пьет чай и бормочет что-то насчет погоды, а Билл, наверное, работает в оранжерее.

Клодия не знала, почему стоит, уставившись в окно, пока не услышала, как по дорожке мягко шуршат шины «ягуара». Она поняла, что подсознательно ждала Брента. Сердце ее мучительно заныло. Сейчас он войдет в дом и, думая, что она «подготовила почву», начнет говорить какие-то слова людям, которые не представляют, о чем идет речь. Что ж, пусть сам делает грязную работу!

Однако Брент в дом не вошел. Он поднял воротник плаща и размашисто зашагал через мокрую лужайку. Было только одно место, куда он мог идти. И Клодия это место хорошо знала.

Она надела новую теплую ярко-желтую куртку, сапоги и направилась вслед за ним. У нее есть что сказать ему лично, и уединенное убежище среди скал, укрытое от непогоды, прекрасно подходит для выяснения отношений. И — будь все проклято! — она заставит его слушать. Пусть не думает, что может отдать приказ — и конец их браку. А у ребенка не будет отца, в котором, по собственным же словам Брента, так нуждаются дети.

«Брак с тобой был крупнейшей ошибкой моей жизни... » — это не довод. Он обязан объяснить, как понимать эти слова.

Брент стоял у самой кромки воды. Его силуэт был едва виден сквозь густую завесу летящих брызг. Шум ветра и воды сливались в оглушительную какофонию.

Брент не видел и не слышал ее, пока Клодия не дотронулась до его руки. Он резко обернулся — взгляд сузившихся от ветра глаз был напряжен, губы сжаты.

Клодия открыла было рот, чтобы излить свой гнев, но тут же закрыла — из-за неистового шума прибоя Брент все равно не услышал бы ни слова. Не нужно мне было сюда приходить, подумала она, вновь погружаясь в темную пучину отчаяния. Лучше бы дождаться его в доме и там все ему выложить.

Она стояла, не пытаясь защититься от ветра, и смотрела на Брента. Покоряясь неизбежному, он пожал плечами, взял Клодию под руку и завел в бухточку, защищенную вздымавшимися к небу скалистыми уступами от злого предзимнего ветра.

В бухточке Брент сразу отстранился, будто прикосновение к Клодии жгло ему руку, и откинул со лба мокрые волосы.

— Что ты хочешь? — резко спросил он.

Клодия устала от бесконечного противостояния, мучительный гнев иссушил все ее душевные силы. Она поняла: враждебные отношения с этим человеком ни к чему хорошему не приведут. Он просто отвергнет ее, не даст ей открыть рта. Она не желает больше обличать его и не будет пытаться наказать за причиненную боль. Она хочет удержать любимого человека, а значит, ей придется открыться перед ним, сказать, что без него жизнь для нее невозможна. Но, чтобы преодолеть его насмешки, недоверие или, того хуже, равнодушие, ей потребуется немало храбрости.