Катажина Грохоля - Гарантия на счастье

Стою как лапоть. Но надо же женщину успокоить, ну и сажусь рядом, обнимаю, а Ханна словно кий бильярдный проглотила.

— Ханночка, что случилось? — спрашиваю как можно более нежно.

— Ты меня больше не любишь…

Ну, это мы проходили.

Но видимо, надо повторить.

— Я-то тебя люблю. А ты что, с Габрысей поссорилась?

Крутит головой, нет, мол, и слезы глотает. Ладно, буду действовать, как мачо. Приподнимаю ее подбородок:

— А сейчас ты должна сказать, что случилось!

— Ты должен был кран в кухне заменить… — говорит она еле слышно.

О боги! Ну да, должен был, но забыл! Это что, грех?

— Почему же ты мне не напомнила, детка?

— Ты же видел, что я мою посуду в ванной.

Вот чего я действительно не выношу — домысливать что-то все время. Зачем мне это? Неужели нельзя было сразу сказать?

Вышел, и через десять минут кран был установлен. А Ханна расцвела:

— Почему сразу не сделал?

Если бы мог, сделал бы. Трудно разве? Но о кране я как раз забыл, поскольку думал о десяти тысячах, пропущенных в бухгалтерском отчете. Да что говорить! Вот попробуй этих женщин пойми, во всяком случае, Ханну.

В июне мы хотели взять отпуск и поехать в горы. На работе нужно составить графики отпусков. Спрашивают меня, когда я уезжаю, а я не знаю, потому что не согласовал с Ханной. Прихожу домой.

— Ханночка, когда мы едем?

— Когда? Что за идиотский вопрос? — Ханна примеряет брюки. — Когда у меня будет отпуск, тогда и поедем.

— А когда ты планируешь взять отпуск? — спрашиваю я спокойно, поедая чипсы со вкусом паприки.

— Когда с шефом поговорю, — объявляет она коротко и слегка раздраженно.

— А когда ты с ним поговоришь? — Я должен точно знать, ведь нужно составить этот чертов график отпусков.

— Когда он вернется из отпуска, — беззаботно отвечает она, застегивая брюки в поясе, и добавляет: — Надо похудеть…

Я думаю, не нужно, но мне необходимо выяснить вопрос об отпуске, тему менять не стану: неизвестно, чем это может закончиться.

— А когда он вернется?

Ханна смотрит на меня, как на идиота.

— Откуда мне знать, когда мой шеф вернется из отпуска? Я что, слежу за ним? Я на него работаю или он на меня? Разве я его шеф? Я его начальник? Или начальница? — Опускает руки и на мгновение задумывается. — Эй, послушай, если бы шеф был моим подчиненным, то я была бы его начальником или начальницей? — Она вдруг заинтересовалась этим нелегким вопросом.

— О чем речь? — спрашиваю я, перестав ощущать вкус чипсов.

— Если бы я была его шефом, то… — продолжает Ханна.

Прерываю ее:

— А какое отношение это имеет к отпуску?

— Гипотетический вопрос: начальником я была бы или начальницей?

К своему огромному сожалению, вижу: не удастся выяснить, когда поедем. Решаю обратить разговор в шутку.

— Начальницей чего? — весело спрашиваю я, а Ханна смотрит на меня осуждающе.

— Только я соберусь с тобой поговорить серьезно, ты шутить начинаешь.

— Начальником, — вздохнул я, — хотя феминистки сказали бы «начальницей». — Я смеюсь.

— А ты имеешь что-то против прав женщин? — ощетинилась моя сладенькая.

Переходить к разговору о преимуществе пасхальных праздников перед рождественскими у меня не было желания.

— Разве я что-то сказал? — сделал я попытку замять разговор так вежливо, как только мог.

— Все смеешься, когда мы о важном говорим? Если бы шеф был женщиной, я бы знала, куда он поехал, с кем и когда вернется.

Прошу прощения, хочу лишь прояснить вопрос.

— Я тебя спросил, когда ты собираешься взять отпуск.

— Вот именно! — обрадовалась она. — Ты же меня совершенно не слушаешь! Я тебе говорю: не знаю, когда он вернется. Мужчина! Он мужчина. Никому не докладывает. Может, он вообще не вернется, — размечталась она, подарив мне улыбку. — В конце концов, история не знает случая, чтобы женщина пошла за сигаретами и не вернулась, оставив отчаявшегося мужа одного с двумя маленькими детьми на руках, без средств к существованию. А он плачет от одиночества, не может снова жениться, поскольку неизвестно, что с ней стало. Так поступают только мужчины!

— Твой шеф пошел за сигаретами? — осторожно интересуюсь я. Может, она знает что-то, чего не знаю я.

— Почему ты все время придираешься?

Ну вот, дождался. Человек спокойно спрашивает об отпуске: «когда?», не «где?», не «почему?», не «зачем?», а его воспринимают как врага. Не знаю, что и сказать. Если начну сначала, то есть постараюсь объяснить, что просто хочу знать, когда мы поедем в отпуск, то никогда этот разговор не закончится. Теперь остается интеллигентно выпутаться из этой кошмарной ситуации и никогда больше к ней не возвращаться.

— Новости начались, — сказал я и включил телевизор.

Я никогда не возражал, чтобы она встречалась с этой своей Габрысей.

Они вместе работают, дружат, ради Бога. Но я постоянно слышал:

— Я знаю, что ты Габрысю не любишь.

Не я же с ней дружу, зачем мне ее любить? Однако когда собираются вместе, они глупеют. Устроили себе бабский вечер. Что мне было делать? Попытался договориться с Рафалом пойти выпить немного пива, но Рафал — подкаблучник, ничего не вышло. Посидели немного с Анджеем в баре, прихожу домой: Ханна и Габрыся устроились перед компьютером и хохочут. Ничего удивительного, что не мог дозвониться, сидят, черт побери, в Интернете. Подумать только, я сам Ханну этому научил.

Увидев меня, они, конечно, замолкают, переглядываются и снова начинают глупо смеяться. Рассерженный, я иду на кухню. Я знаю, что они обо мне говорят, иначе не замолчали бы по-идиотски. Женщины всегда так делают: входишь, они обрывают себя на полуслове и делают вид, будто вовсе не говорили о тебе, а о ком-то другом.

Ханна через мгновение приходит, улыбка до ушей — интересно, почему она со мной такой не бывает? — и говорит:

— Иди к нам.

А что я буду с бабами делать?

Пошел.

Габрыся сидит перед экраном, машет мне рукой:

— Иди, иди сюда, посмотри, как здорово! — И читает: — «Курсы для мужчин, первый курс, зимний семестр». Послушайте: «Борьба с глупостью», «Ты тоже можешь справиться с работой по дому», «Стирка — лучшие способы», «Не хотим дурацкого нижнего белья в цветочек»…

Мне становится не по себе. Я над женщинами так не потешаюсь.

— Не относи это на свой счет, это же шутка, — смеется Ханна. — Я ведь никогда не покупаю тебе дурацкое белье!

Когда женщины одни, они глупеют. Ничего удивительного. Вижу, что в бутылке с джином осталась какая-то капля. Ну да, бутылка была неполная, но могли бы что-нибудь и мне оставить.

И это курьезное замечание, что я будто бы принимаю шутки на свой счет!

— Читай, читай! — Ханна встает за Габрысей. — У Янека есть чувство юмора!

Конечно, у меня есть чувство юмора. Но над чем тут смеяться?

А Габрыся продолжает:

— Так вот, первый семестр: «Убедительные объяснения возвращения домой в четыре утра», «Наслаждайся жизнью», «Помой посуду после еды»…

Смотрит на меня и едва не лопается от смеха у компьютера. Делаю гримасу, если их это обрадует — пожалуйста.

— Читаю дальше. — Габрыся даже икает от радости, а Ханна так веселится, словно меня рядом нет. — «Понимание своей некомпетентности», «Сто поводов подарить цветы», «Почувствовал желание — прими душ»…

Ну что в этом смешного? Слегка теплый душ — самое лучшее средство. Женщинам этого не понять.

— Смотри, смотри, Ханна: «Как не заснуть после секса…»

Ухожу в спальню. Мне еще поработать надо, почитать, да и вообще. Но и читать не могу, потому что из соседней комнаты доносятся радостные восклицания:

— «Как попросить совета?», «Как сделать вид, что ты слушаешь?..»

Больше я ничего не слышу, потому что они, вероятно, идут на кухню или переходят на шепот. Им бы только кости мужчинам перемывать. Я точно знаю: они обо мне говорят. Только не знаю, что именно. Ведь женщины говорят только о сексе и о мужчинах. Это как раз те темы, которые я больше всего не люблю. Какие, например, у парня ягодицы. Я никогда особого внимания на свои ягодицы не обращал, но они у меня ничего, нормальные. Подобная чушь меня совершенно не трогает. Но есть что-то унизительное в том, что человек в собственном доме является объектом обсуждения.

Двери приоткрываются, входит Ханна:

— Ну что ты, зайчик мой, не в настроении? Не веди себя как дикарь…

— Мне хочется почитать, я устал. Желаю хорошо повеселиться.

— Ой, мы можем встречаться у Габрыси, если ты против.

Я против? С чего бы это? Пожалуйста, обсуждайте меня, сколько вам влезет.

Но я, конечно, пошел к ним слегка разрядить обстановку, хотя они, возможно, немножко огорчились, что я не дал им побыть вдвоем.

А вечером я изучил в зеркале свои ягодицы, они и вправду оказались безукоризненными. Информацию о курсах для мужчин я распечатал. Подброшу завтра Рафалу, пусть он тоже помучается.

В тот момент, когда я наконец привык к мысли, что в доме есть женщина, произошла катастрофа. Когда я вложил столько сил, чтобы понять, что во всем нужно поступать так же, как с ревностью — ДЕМОНСТРИРОВАТЬ, НЕ ПОКАЗЫВАЯ, наш союз пошел ко дну.