Их заложница (СИ) - Вебер Софи

У ее двери одолевает волнение. Я нервничаю, как сопляк. Давно, конечно, со мной такого не было. Оно и не удивительно, правда, потому что она мне дорога. Я не просто хочу ее, вдруг понимаю. Она уже стала больше, чем просто девушкой, что просто находится рядом. Она действительно стала женой, той, кого я хочу видеть рядом.

Когда дергаю ручку, понимаю, что она заперлась. Стучу, но ответа нет.

— Ева…

Я, конечно, не надеюсь, что она откроет. Но она таки открывает. Стоит, растерянно на меня смотря.

— У меня с ней ничего не будет.

Она молчит. Смотрит куда-то мне под ноги. Носки она, что ли, рассматривает.

— Ты слышишь?

— Зачем ты ее позвал? — поднимает голову и смотрит на меня. В глазах слезы, которые добираются до моих внутренностей и буквально выкручивают их. Она плачет.

— Потому что я мужик, Ева, — нахожу самый простой ответ. И говорю искреннюю правду. — Потому что задолбался дрочить в душе в ожидании, потому что… да блять, потому что хочу тебя. И бабу, понимаешь? Я бы все равно с ней не смог.

— Но позвал, — ее голос срывается.

— Да, позвал. Твои истерики, страхи, я ведь не железный. Я обещал, что тебя не трону. Но я здоровый мужик. С нормальной физиологией…

Мои объяснения звучат жалко, особенно когда она утирает слезы и сглатывает.

— Я хочу попробовать, — едва слышно произносит она. — Давай попробуем жить как семья.

Ева

— Сюда иди! — произносит, одновременно обхватывая меня за шею и толкая на себя. — Всего наизнанку вывернула.

После этих слов Виктор меня целует. Обхватывает за талию и прижимает к себе. Сердце ухает в груди, мысли лихорадочно разбегаются от шокированной меня. Я обнимаю его за шею и отвечаю на поцелуй. Пожалуй, то что между нами сейчас происходит не сравнить ни с чем.

Мы оба изголодавшиеся друг по другу. И дело даже не в физическом, а в эмоциональном сближении. Я ведь все это время даже дышать боялась рядом с Виктором, а тут вот… он сам меня целует, касается, нетерпеливо стаскивает свитер.

Я не сопротивляюсь, потому что сама этого хочу. Сомневалась, думала, не знала, что делать, а решение оказалось простым — сделать первый шаг к мужчине, сказать, что хочу быть рядом, что мечтаю попробовать с ним семью. Я ведь действительно этого хочу. Без преувеличений.

Я жутко устала чувствовать себя никому ненужной. Виктор он… с самого начала сказал, что просто поможет мне, а я ухватилась за эту спасительную соломинку, хотя видит бог, не хотела. Мое сердце еще не так давно рвалось к другому, а сейчас я понимаю, что всё ушло. Испарилось.

Наверное, это ненормально, и я должна, как минимум, чувствовать себя виноватой перед Русланом. За то, что тогда ушла. Но я не чувствую. Возможно, потому что Виктор показал, какими на самом деле должны быть отношения. Рядом с ним я, наконец, поняла, что любовь она другая. Не когда тебя защищают из чувства вины и жалости, не когда издеваются над тобой, чтобы облегчить свои страдания. Любовь это о другом.

О взаимоуважении, о заботе, о поддержке друг друга, о внимании.

Я понимаю это только так поздно.

Тогда, когда мой муж почти отчаялся.

— Хочу тебя, — шепот мне в губы.

Подбородок задевает колючая щетина. Виктор целует мою шею, спускается к груди, прижимает меня к стене, чтобы мы оба могли удержаться на ногах. Лопатки касаются холодной стены, я охаю, когда его губы целуют мои соски, он задевает их зубами, прикусывает, посасывает.

— Боже, — непроизвольно вырывается.

Шероховатые мужские ладони касаются моих бедер, сжимают, гладят. Виктор подхватывает меня за ягодицы и вынуждает обнять его ногами. Низ живота упирается в его пах, я шире развожу колени в стороны и упираюсь промежностью о его член. До болезненной пульсации и содроганий по всему телу.

Я первой стаскиваю с него рубашку: медленно дрожащими руками расстегиваю пуговицы. Прохожусь по маленьким кружочкам, освобождая их от петель. Когда последняя оказывается на воле, веду руками по его покрытой короткими волосками груди, касаюсь плеч. Ткани рубашки ниспадает по рукам и ворохом ложится на пол.

Мои губы сами касаются его плеча. Язык тут же ощущает солоноватый вкус, но я и не думаю останавливаться, целую шею, мочку уха, щеку, пока не оказываюсь там, где мы начали — на губах.

— Идем на кровать.

Виктор отстраняется и увлекает меня за собой, практически опрокидывает меня на кровать, но не спешит присоединяться. Смотрит. Будто что-то выжидает. Его глаза, кажется, прожигают меня насквозь, иначе как объяснить жар, что распространяется по всему телу.

— Иди ко мне, — прошу у него.

Виктор не спешит. Смотрит на меня сверху вниз и, усмехнувшись, идет к креслу у кровати. Садится в него, широко расставив ноги и смотрит на меня. Я же приподнимаюсь на локтях и непонимающе смотрю на Виктора. Пока я горю от возбуждения он решил отдохнуть в кресле? Или… что?

— Разденься для меня, Ева, — произносит он хрипловатым голосом, от которого волоски на теле встают дыбом.

Я сглатываю, но не могу не повиноваться, понимая, что хочу продолжения. Последует оно, если я откажусь? Почему-то уверена, что нет. Виктор хочет, чтобы я была раскрепощенной, открытой перед ним, чтобы доверилась, а не зажималась и боялась сделать вдох.

Включив всю возможную грацию, поднимаюсь на ноги и медленно стаскиваю с себя вначале халат, а потом и майку. Оставшись в одном лифчике, чувствую себя не в своей тарелке, но остановится не могу. Продолжаю. Расстегиваю застежки, аккуратно вытаскиваю из лямок руки и остаюсь обнаженной сверху. Чувствую, что грудь налилась молоком, но это и в плюс: так она выглядит куда привлекательнее и плотнее.

По потемневшему взгляду Виктора понимаю, что ему все нравится. И грудь и тонкая талия, хотя я немного стесняюсь живота, что остался после родов. Поддеваю пальцами шорты и стаскиваю их вниз. Трусики я успела надеть, когда вылетела из кабинета Виктора. Как и пижаму, потому что моя осталась там. У него.

Не думать, приказываю себе. Он выбрал меня, значит, хочет быть рядом. В то, что у него может быть кто-то другой вот в эту минуту думать не буду.

Оставшись обнаженной, вопросительно смотрю на него. Жду, что он встанет, подойдет ко мне, возможно опрокинет на кровать и возьмет, но он продолжает сидеть и смотреть. Взглядом, который растекается по моему телу, который заставляет вздрагивать от черноты, заволокшей радужку.

— Поласкай себя, — он наконец, нарушает молчание.

Сердце летит куда-то в пятки и начинает барабанить там. Он хочет, чтобы я…

Господи.

Тело покрывается испариной, в голове творится полнейшая неразбериха. Что мне делать? Лечь и трогать себя при нем или… может, стоит подойти к нему и быть смелее?

— Ну же, Ева, ты хотела по-взрослому и в семью… игр больше не будет. Между нами нет секретов.

Я поспешно киваю и делаю пару шагов к кровати, падая на мягкий матрас. Не знаю, что и как делать, с чего начать, поэтому вопросительно смотрю на Виктора. Жду, что он подскажет. Кивком или словом, жестами хотя бы! Но Виктор лишь ждет. Молчит. И давит своей энергетикой на мои слабые нервы.

Начинаю трястись, но все же откидываюсь на спину и подгибаю ноги в коленях, широко развожу их в стороны. Как коснуться себя при нем не представляю, дрожу, часто дышу, чувствуя, как между ног становится влажно. Я возбуждена и растеряна, но все же закрываю глаза и касаюсь себя там. Аккуратно веду пальцами по влажной коже, распределяю смазку по складочкам и охаю, когда касаюсь чувствительного местечка.

— Ох, — выдаю неожиданно для самой себя.

— Ласкай себя для меня, Ева, — тихо произносит Виктор.

Я не могу видеть выражение его лица, да и чувствую, что не смогу! Не получится у меня! Я и так дрожу вся от нахлынувших эмоций. От того, что он смотрит, становится еще жарче, а возбуждение распространяется по всему телу. Я вся горю от своих касаний, а от его тяжелых вздохов распаляюсь еще сильнее.