Игра. Вторая жизнь (СИ) - Лебецкая Екатерина

Я не боялась крови, но, когда представила её на Роме, мне стало плохо. Прям до дрожащих коленок и пульсирующей боли в висках.

— Привет, Бельчонок. — услышала я в трубке телефона.

— Я говорила с Гордеем, и он сказал о том, что вы сегодня едете… — номер Ветрова набрала на эмоциях и теперь не находила слов, чтобы сказать, что боюсь за него. Но Рома словно сам всё понял.

— Будешь ругаться? Не пустишь?

— Нет. Вы друзья и должны вместе… Просто будьте осторожнее.

— Бельчонок, все будет хорошо. Мне надо идти.

— Ром. — прокричала я, боясь, что парень отклонит звонок. — Позвони мне потом, пожалуйста… Только обязательно.

— Я позвоню. Пока, Бельчонок.

После дополнительного занятия со старшей группой, я усадила Нику в такси, и сама также направилась домой. В общаге я переделала все возможные дела, но Рома не звонил. Ближе к одиннадцати часам ночи я уже тряслась как осиновый лист, ожидая худшего.

Рома

— Ром, ты к отцу или сначала на квартиру заедешь, чтобы не шокировать старика запеченной кровью на руках.

— Я к Бельчонку раны зализывать. Она волнуется, кстати, по чей-то милости. — и я грозно глянул на Гора. — Трепло.

— Она вообще-то сама догадалась. — оправдывался Гордей.

— С такой догадливой налево не сходишь, Бес. — как обычно вклинился в разговор Ильин со своими подколами.

— С такой как Дикарка и не должно хотеться налево. — поставил точку в разговоре брат. — Ты вообще к отцу собираешься или тебя уже не ждать?

— Собираюсь. Успокою Бельчонка, получу необходимою дозу ласки и приеду. Отец не поймет, если я променяю нашу мужские посиделки, на девчонку.

— А что тут понимать? Влюбился наш Бесик по самое не хочу. Не может уже без поцелуйчика от Катюхи спать лечь.

— Хватит трепаться. Поехали уже. И так на вас целый день убил.

— А хотелось на Богданову… — не унимался Янчик.

Бл*дь и что этим придуркам ответить, кроме того что я действительно по уши вляпался в Богданову. Вот прям уже без шанса. Она нон-стопом крутилась в моей голове. Я, твою мать, даже рихтуя морду обидчику Гора, думал какой лучше стороной подставиться под его кулак, чтобы потом Бельчонок своими холодными пальчиками и нежными губками мою ранку пожалела. Идиот. Да только мне уже пофиг. Затянула меня эта девочка, не могу ей сопротивляться, да и не хочу больше. Да и нафига? Если с ней хорошо, как ни с кем другим.

Красивая. Дерзкая. Гордая. Умная. Нежная. Настоящая. Моя.

У меня от ее дух захватывает и сердце с бешеной силой долбит грудную клетку. Я уже всё для себя решил — не отпущу и никому не отдам пока не остыну к ней. А в том, что остыну, я был уверен. Но на эту тему я пока не буду думать.

Теперь мне куда важнее скорее добраться до Бельчонка. Тянет к ней сильно. Грудь сжимает без ее и мерзкое ощущение пустоты душит. Но как только ее чистый, нежный взгляд прикасается к моей рваной душе я чувствую себя настоящим, целым…

— Ром… — прогремела в трубку Богданова после первого же гудка. — Всё в порядке?

— Спускайся. Я под твоей общагой. — от ее взволнованного голоса я тушуюсь. Бл*дь, кроет от того, что она беспокоилась за меня. Даже не знаю, как реагировать на такую отдачу от ее.

— Аптечку брать?

— В машине есть… — произношу я, а затем слышу тяжелый болезненный вздох.

— Значит нужна… — её голос болезненно дрожит, а меня обдает новой волной смятения. — Я иду. Я скоро…

От предвкушения увидеть ее, прикоснуться подушечки пальцев покалывает и губы расползаются в неконтролируемой улыбке. Как только вижу ее, выхожу из машины. Не усидеть, секунды кажутся часами. Как только Бельчонок подходит ближе, вижу в ее глазах страх. Бездумно притягиваю к себе, чтобы успокоить, но больше даже не ее, а себя, свое сердце. Беспомощно смотрю на Бельчонка, желая найти что-то, что вернет мне контроль над моей жизнью. Но вижу только, то что разрушает все мои эгоистичные ориентиры. Корка отстраненности, неприступности трескается, и я впускаю чуждые мне ранее чувства в себя, позволяю им просочиться в мое сердце и вместе с кровью распространиться по всем венам, сосудам, мельчайшим капиллярам и заполнить меня до краёв тем, чего я так боялся, чего сторонился и во что уже перестал верить. Я всегда знал, чего хочу, ясно представлял свое будущее. А сейчас заблудился даже не в трёх соснах, а в двух — в своих чувствах и ее отношении ко мне. Здесь и сейчас я был счастлив, но адские боялся нового меня.

— Ром, тут нужно обработать. — хрупкие пальчики коснулись разбитой скулы. — Пойдем ко мне. На вахте Нина Павловна, она пропустит.

Не задумываясь, нажал на брелок и поставил машину на сигнализацию.

— Садись. Я возьму аптечку. — сейчас её голос более ровный, но беспокойство читается в движениях, взгляде.

Сажусь на кровать. Богданова подходит с аптечкой и становится между моих расставленных в стороны ног. Упираюсь руками о кровать и откидываюсь назад. Бельчонок достаёт ватный диск, взбрызгивает его перекисью и прикладывает к ссадине. Я морщусь так для полноты картины.

— Дуть не буду. Не маленький. — портит мой план зараза мелкая.

— Я и не просил. Да и не больно.

Богданова еще с минуту возится с раной. А у меня голова идет кругом только от того, что она так близко. Не физически близко, а эмоционально.

— Лейкопластырь? — отрицательно машу головой.

Богданова отступает, но я хватаю за талию и усаживаю на колено. Немного напрягается, но я не давлю, не напираю, просто смотрю прямо в глаза и она снова расправляется.

— Ты пялишься на меня. — говорит и тянется к аптечке. — Руки давай.

— Я любуюсь. Тебе не нравится?

— Мне неловко.

Вот теперь я реально морщусь от боли. Костяшки пальцев разбиты до кости.

— Я волновалась. — тихо шепчет Бельчонок, дуя на мою руки.

— Я за тебя тоже. — поднимает на меня глаза, в которых читается вопрос «Почему?» — В «Марио». Шах?

— Он вчера неожиданно подошел и извинился. Предложил заключить перемирие.

— Глупенькая. Шах развёл тебя, как и меня, впрочем. — упорно смотрит на меня, явно не понимая сказанного.

Достаю телефон, разблокировал и наглядно демонстрирую «шутку» Шаха. Прикусывает нижнюю губы и выдает то, что встряхивает меня полностью.

— Прости. Я не хотела доставлять тебя неприятностей. — смотрит на мои кровавые руки, не поджимая глаз. — Тебе не обязательно было вчера приезжать, ничего бы со мной не случилось. Я могу за себя сама постоять, притом я была не одна. Стас, Ренат и девчонки…

— Бельчонок, мы затеяли эти отношения для того, чтобы я решал твои проблемы с Шахом, а не Стас, Ренат или еще кто-то другой. Ты слышишь? Ты должна мне рассказывать, если что-то происходит пока мы пара.

— Мы не настоящая пара. — она выдает это слишком резко, теряя окончания, и по-видимому не задумываясь, но быстро осекается и прикрывает рот ладошкой.

— Для всех я твой парень и я не позволю, чтобы тебя кто-то обижал.

Я не вижу ее глаз, но и так чувствую, что это не совсем то, что она хотела услышать, но не готов я выдать больше. Может дальнейший настойчивый разговор или ее жалобный взгляд, выбили бы из меня признание. Но она не настаивает на продолжении разговора, не выпрашивает, не припирает меня к стенке, а наоборот, меняет тему и отходит от меня.

— Сниму кофту, там могут быть синяки, которые нужно намазать кремом.

К горлу подступает вязкий ком, но я предпочитаю подчиниться и не продолжать то, что может навредить нам обоим. Потому что даже если Бельчонок в открытую попросит признаться в чувствах, я вряд ли смогу выдавить из себя такого признания. Это запредельно для меня.

— Давай сам. — говорит Богданова, протягивая мне крем от ушибов. — Я сделаю нам чай.

И уходит, оставив меня одного в своей комнате. Пусто, потому что она снова отдалилась.

Катя

Гремлю посудой словно это она виновата, что я дура. Так глупо напросилась на признание, заранее зная, что его не будет. Да еще и расстроилась чуть ли не до слёз.