Опасность сближает (СИ) - Лазарева Катерина

Мне ведь эта возможность и в голову не приходила никогда. Даже когда её бабушка дала понять о проблемах с привязанностями у внучки. Просто… Вика яркая такая. Смелая, дерзкая.

Хотя сейчас совсем нежная, смущённая.

— Это проблема? — спрашивает тихо.

Издевается? Да меня офигеть каким воодушевлением накрывает от понимания, что Вика не просто моя, а только моя, совсем-совсем. Никого больше не было и не будет.

— Наоборот, — мой голос звучит хрипло. — Просто… не ожидал, — как будто с трудом подбираю слова.

А ещё то ли она волнуется так сильно, что на себе это испытываю; то ли и сам теряюсь слегка. Но это довольно трепетное чувство. Необычное. Мне нравится.

— Почему же? — хмыкает Вика, а её пальцы зачем-то перебирают ворот моей рубашки.

Воу, я, оказывается, до сих пор в ней. И не сообразил, что не переоделся после безнадёжной тусовки. А та после суда была, потому чуть ли не в костюме тут стою. Благо хоть без пиджака.

Судорожно собираю мысли. Кажется, Вике действительно хочется знать, не просто время тянет.

— Многим нравишься, — немного неловко проговариваю.

Ведь стоит только озвучить, как понимаю, что глупо было так думать. Тем более, узнав Вику лучше. А ведь я знаю её, как никто другой — уверен.

Наклоняюсь и легонько целую её в приоткрытые губы. Она улыбается прямо в этот поцелуй, а потом говорит:

— Ты тоже.

Забавно, но об этом как будто забыть успел. Настолько чужое внимание ко мне неважным казалось, затмевалось любым жестом или взглядом Вики. Стал настолько зависим от них, что другого как будто даже не замечал.

— Ну так я и не девственник, — хмыкаю, но тут же серьёзнею. Да, мужской и женский опыты по этой части несопоставимы, но вдруг Вике тоже неприятно слышать о каких-то других? — Но всё, что было, было несерьёзно, — искренне подытоживаю. — С тобой по-другому.

— Хорошо, — кивает Вика. И, опустив на мгновение взгляд, вдруг решительно добавляет: —    Потому что я тебя люблю, и не хотелось бы обманываться.

Кажется, нас обоих коротит после этих её слов. Аж мурашки бегут по телу, серьёзно. Слышать такое от Крючковой…

Это, блин, ни с чем не сравнимо. Один из моментов, которые не забуду никогда.

Молчу несколько секунд, смакуя её признание, но вот Вика кусает губу и до меня доходит, что не такой реакции ждёт девчонка, для которой всё это впервые. Тем более что не только впервые — по-настоящему, сильно, окончательно и бесповоротно.

— И я тебя люблю, Вик, — как же легко и кайфово говорить это сейчас, когда взаимно. Но в то же время и накрывает мощным волнительным чувством, стоит только произнести это вслух. Жарче становится сразу. — Жесть как, — ухмыльнувшись, признаю.

И тут же снова целую, сразу скользнув языком в приоткрытый рот. К кровати мы направляемся, кажется, вместе. То я Вику влеку, то она меня тянет. Сердце в груди заходится вовсю, одежды становится меньше, а поцелуев больше. И ведь это только начало…

Просыпаюсь с Давидом. Непривычно и в то же время так естественно это… У бабушки даже толком не было вопросов — я просто сказала, что к нему собираюсь. В итоге она не звонила ни разу за всю ночь.

Может, она так же спокойно восприняла бы и мои увлечения? Слишком я привыкла оберегать её от них. Скрывать информацию, которая, как я думала, ранит только. Да, мы с ней разных поколений и воспитаний, но Давид, например, слишком легко нашёл с ней общий язык. Не думаю, что для этого изображал из себя то, чем не является. Я ведь помню, как естественно и непринуждённо они говорили.

Сажусь на постели: перестеленной, кстати, новой. Ту немного всё-таки испачкали вчера. Хотя было не так уж больно.

Задумчиво стучу пальцем по губам, глядя перед собой. Будет непросто, конечно. Учитывая, что я недавно бабушку из больницы встречала. Но если подготовить заранее? Да, она постоянно хочет из меня прям девочку-девочку делать, леди даже, но ведь любит меня. И понимает. Наверное, и в этом сможет. Просто я, потеряв, по сути, обоих родителей; слишком уж осторожничала.

Не только с ней, кстати. По жизни оно так было, даже когда не замечала сама. Благодаря Давиду поняла. Прочувствовала в полной мере.

В том числе и то, насколько же кайфово делать наоборот. Избавляться от этих собой же созданных оков.

Смотрю на лежащего рядом Давида и тут же ловлю его чуть напряжённый взгляд. И давно, интересно, не одна я не сплю?

Причём сижу тут, глубокомысленно размышляю. Даже странно, что Давид так ничего и не сказал. Может, думает, что я загоняюсь по поводу произошедшего между нами? Такой мило загруженный у него вид. Настороженный слегка.

Привык, что отталкиваю…

Сердце аж сжимается. Моё переосмысление стоило ему немало нервов — уверена. Неудивительно, что в полной мере поверить не может, что всё в прошлом. Хотя после той страстной и нежной ночи просто нереально отрицать наши чувства. Слишком уж самозабвенно мы их выплёскивали, купали в них друг друга, ныряли с головой, утопали даже.

И сейчас, стоит только вспомнить об этом, откликаюсь на одни только мысли горячим трепетом. Уверена, что Давид видит это в моих глазах.

Усмехается.

— Это, конечно, тупейший вопрос из всех возможных… — заговаривает хрипло. — Но о чём ты так размышляешь с утра?

Тоже ухмыляюсь. Да, вопросы в стиле: «О чём ты думаешь?» между влюблёнными уже своеобразное клише глупого поведения. Впрочем, с Давидом можно всё — и задавать их самой, и отвечать. Совершенно иначе воспринимается.

И даже хочется поделиться. Нет напряга — в том числе и из-за того, что ответ не о нём:

— О том, что пора бы перестать иметь секреты от бабушки.

Давид задумчиво хмурится, явно пытаясь прикинуть, с чего я вдруг задалась такими мыслями. Улыбаюсь. Всё очень просто — из-за него.

— Она знает, что ты здесь?

Усмехаюсь. Вот как он вообще мог предположить, что и его буду держать в секрете? Да Давид прямо при бабушке обозначал своё отношение ко мне, говорил с ней об этом даже. И она только приветствовала.

— Да, — не просто утверждаю, а ещё и, склонившись к нему, целую в губы. Коротко, но очень-очень ласково, погружая нас обоих в особенную нежность. — Я про байк и умение драться, — поясняю, глядя в его немного шальные и счастливые глаза.

— Сомневаюсь, что она не замечала, — усмехается Давид. Но тут же серьёзнеет, вглядываясь мне в глаза. — Давай вместе подготовим почву. Например, сначала я привезу тебя на твоём же байке при ней. Отреагирует нормально — посадим за руль тебя. А потом и сознаемся, что он твой.

С этими словами он тянет меня к себе, укладывая сверху и явно давая понять, что это подождёт. А я и не против… Расплываюсь в улыбке, чувствуя поцелуй в щёку. Идея Давида мне нравится. Как и то, что он будет в ней участвовать.

Ведь и правда с ним всё гораздо проще кажется, приятнее. И справляюсь с препятствиями, сама того не замечая.

Ещё некоторое время отрицала бы это, но сейчас легко и с удовольствием признаю — Давид мне нужен.

Мы осуществляем идею Давида почти на следующий же день. Назначаем бабушке встречу в ресторане, специально чуть задерживаемся, чтобы она уже ждала возле него. А сами подъезжаем на мотоцикле.

Как и договаривались, водит Давид. Мне непривычно сидеть пассажиром, но если и доверять кому-то бывший папин мотоцикл, то только этому парню. И дело не столько в том, насколько уверенно он ездит. Просто доверяю, как никому другому. Обнимаю и прикрываю глаза, полностью принимая эту поддержку. Она окутывает даже сейчас, когда мы только едем.

Причём навстречу испытанию, которое ещё некоторое время назад для меня непреодолимым бы казалось. Да и сейчас не по себе от того, что всё-таки вот-вот и раскрою бабушке правду. Да, мы оставляем себе шанс отыграть назад, но даже если она осудит именно Давида за то, что это якобы его байк, на который посадил меня — будет неприятно.

Прижимаюсь крепче. Всё-таки присутствие Давида успокаивает и вселяет надежду, что всё будет хорошо. А потому очень правильно, что мы едем на это дело вдвоём. Мне действительно стоило ему рассказать и самой же предложить помочь. Впрочем, какая разница, чья идея — главное, что необходимая такая. После всего, что было, Давид для меня как символ надёжности, тепла и поддержки. Как же хорошо, что он оставался рядом, боролся и не отступал.