А может, я умею? - Дарья Волкова

— До завтра, Ираида Павловна, — попрощались с ней с ресепшена.

— До завтра.

А завтра с утра ей ехать к Гошиному племяннику. Ну зачем, вот зачем это все по новому кругу?! Будто мало ей.

Ей уже хватит. Пожалуйста.

— Я буду курить, — Ира снова не дала ему сказать первым. — Тебе не предлагаю. Ты же не куришь.

— У тебя устаревшая информация, — он не слишком вежливо вырвал у нее пачку и закурил. — Ты вообще обо мне ни хрена не знаешь.

Ты обо мне тоже. Но она не сказала это вслух.

Они стояли молча и курили. Ирина не смотрела на Георгия. Она смотрела, как клинику покидают последние сотрудники. Скоро уйдет и дежурный администратор. А потом и сама Ира… уйдет.

— Итак?

Да что же тебе так неймется забить мне последний гвоздь в грудь, Великолепный? Или куда их там забивают? В ладони, в гроб? Ничего хорошего, в общем.

— Итак, — Ирина аккуратно затушила окурок. — Что бы ты хотел услышать?

— Правду, — последовал незамедлительный ответ.

Что же… Правду говорить легко и приятно. Слушать ее — не всегда так же.

— Правда заключается в том, что у меня не может быть детей.

Так странно легко оказалось выговорить эти слова. Будто и в самом деле правду говорить легко и приятно. Последнее точное не про Ирину. Но вот с первым…

— Извини, я не понял.

Первая мысль — он издевается. Жестоко, зло издевается, прикидываясь непонимающим. Но его взгляд выдавал искреннее неподдельное удивление. Не понимаешь? В самом деле не понимаешь?

— Я бесплодная. У меня не может быть детей.

Ирина говорила чуть ли не по слогам. И с каждым слогом говорить эту правду становилось все тяжелее и тяжелее.

— Тебе поставили такой диагноз? Врач? Специалист?

— Три. Врача.

— Это… это тяжелый удар.

— Именно.

Его много. Несмотря на средний рост и худощавое телосложение — его много. Он закрывает собой дома, людей, все вокруг. И, несмотря на то, что Георгий стоит в паре шагов, кажется, что он так близко, что мешает дышать.

— Я мог бы сказать, что сочувствую тебе — но что-то мне подсказывает, что мое сочувствие ты сейчас не примешь. Скажи лучше, почему ты бросила меня.

Ирина смотрела на Георгия, не веря услышанному. Бездумным движением вытащила еще одну сигарету и прикурила.

— Я тебе только что об этом сказала.

— Ты сказала, что не в состоянии зачать ребенка. Мне очень жаль. Это в самом деле тяжелое испытание. Но какое отношение это имеет к тому, что произошло между нами?

Он издевается. Вот теперь — совершенно точно издевается. На все гвозди!

— Ты хочешь, чтобы я произнесла это вслух, верно? Хорошо, я скажу. Я тебя люблю, Гош. Не представляла, что когда-то и кого-то смогу полюбить после… Неважно.

— Важно.

— Окей, — она глубоко затянулась. — Я сделала аборт по настоянию бывшего мужа. Аборт был сделан крайне неудачно. Его сделала мне моя свекровь. Бывшая. После него я потеряла возможность иметь детей, — Георгий что-то процедил сквозь зубы, но Ира не стала вслушиваться. — После такого предательства я думала, что больше никогда и никому… Ладно, пафос пропустим. А тут ты. И…

— И?.. — напряженно повторил за Ирой Георгий.

— Ты разве не знаешь, как устроены женщины, Гош? — в какой момент она перестала бояться? В какой момент она стала говорить все, как есть? Не подбирая слов и не стараясь выгородить себя? — Даже если она бесплодная? Мы все равно начинаем строить планы на того, кого любим. Мы хотим жить с любимым человеком. Создавать с ним семью.

— Я что-то такое про женщин подозревал.

— Ну а раз подозревал, то дальше тебе все понятно.

— Нет. Совершенно непонятно.

И второй окурок полетел в урну.

— Я не та женщина, с которой можно создать семью, Гоша.

— Почему?

— Но зачем?!

Он молчал. Молчал и смотрел на нее. Что-то такое было в его взгляде, что Ирине стало вдруг страшно. Не сам взгляд пугал. А то, что она не в состоянии ему противостоять.

— Не говори мне, что любишь меня, все равно не поверю!

— И не собирался, — после паузы ответил он. — Пока не собирался. Момент сейчас явно не подходящий.

Его слова… Такие понятные и одновременно совершенно непонятные… они причиняли боль. К которой она оказалась все равно не готова.

— Ты что, не понимаешь?! — голос вдруг сорвался на крик. — Я же сломанная кукла, Гош! Сломанная, выпотрошенная, ни на что не годная. Зачем тебе такая?! Тебе нужна нормальная женщина, которая… с которой…

— А ты точно знаешь, какая мне нужна женщина?

Его много. Его так много, что он перекрыл весь кислород, и сделать вдох не получается. Ира схватилась за горло.

— Гош, ты… Ты не понимаешь.

— Это ты не понимаешь, Ирка. Может, я умею.

— Что?!

— Чинить сломанных кукол.

Она почувствовала, что дрожит подбородок. Неконтролируемо. Как при Паркинсоне. И губы трясутся. И руки. Да все…

— Перестань! Прекрати! Я не хочу тебя слышать!

— Ира… Иришка…

Он шагнул и оказался на самом деле рядом. И закрыл собой все. А жалость в его глазах просто душила. Не надо мне твоей жалости, не надо, слышишь?! Ирина скорее почувствовала, чем увидела, что он развел руки. Чтобы обнять.

Как же хочется оказаться в кольце этих рук, таких родных, таких нужных. Но сломанные куклы не имеют права на объятья.

Ира схватилась за горло — будто это поможет сдержать рвущиеся наружу рыдания. И резко шагнула назад.

— Никто. Не умеет. Чинить. Сломанных. Кукол.

Ира бросилась прочь — вслепую, под колеса взвизгнувшего тормозами служебного микроавтобуса.

— Толя, отвези меня домой, пожалуйста!

Лицо водителя расплывалось перед глазами, Ира полезла с сумочку за бумажными платочками. В салоне по-прежнему работала печка.

— Да отвезу, не вопрос, — Ирина почувствовала, как машина тронулась. В окно она смотреть боялась. Если Георгий поедет за ними… Второй серии она не выдержит. Ну ты же умный, Великолепный, пойми с первого раза.

Ира шумно высморкалась. Покосилась на Толю. Если уж он все равно оказался невольным свидетелем…

— Он едет за нами?

Анатолий бросил взгляд в зеркало заднего вида.

— Не. Свернул на светофоре.

Какой молодец. Только откуда это неправильно кольнувшее разочарование?

— Мы завтра с вами с утра на вызовах, Ираида Павловна. Так я вас тогда прямо из дому заберу, ага?

Ира слабо улыбнулась и кивнула. Завтра ей с утра ехать с патронажем к Гошиному племяннику. А значит, кровь из носу надо прийти