Мэг Кэбот - Принцесса в центре внимания

20.07. Амбер Валетта шепчет, что, если мы тут не поторопимся, она опоздает на ужин с Хью Грантом.

20.10. Волнение в рядах гостей. Папа (он выглядит в смокинге как настоящий принц, несмотря на лысину) решительно пробирается через толпу, выходит на свободное пространство в центре зала и поворачивается к нам. Джон Тэш прерывает игру.

20.11. Папа делает следующее объявление: «Хочу поблагодарить всех вас, что смогли выкроить время в своем плотном расписании и прийти сюда. К сожалению, приходится признать, что свадьба Хелен Термополис и Фрэнка Джанини не состоится… По крайней мере, сегодня. Счастливая пара ускользнула от нас, и сегодня утром они улетели в Мексику, где, насколько я понимаю, они и поженятся в тишине и спокойствии».

Слева послышался какой-то скрип. Сначала я подумала, что это Джон Тэш, но потом поняла, что бабушка.

«Разумеется, я призываю вас присоединиться к нам и приступить к праздничному ужину в Бальном зале. Еще раз спасибо, что пришли».

Тут папа смылся. Озадаченные гости бредут в зал за коктейлями. Бабушка не произносит ни звука.

Я (ни к кому конкретно не обращаясь): Мексика! С ума сошли оба. Если мама будет пить там местную воду, ребенок отравится!

Амбер: Да не волнуйся, ты что! Вот моя подруга вообще забеременела в Мексике. Пила там местную воду, и все было отлично. А родила близнецов.

20.20. Джон Тэш возобновляет игру. Играет, пока пришедшая в себя бабушка не рявкнула:

– Перестаньте!

А вот что написала мне мама.

«Дорогая моя Миа!

Когда ты прочтешь это письмо, мы с Фрэнком уже будем женаты. Жаль, что я не смогла сказать тебе об этом раньше, но, если твоя кошмарная бабушка спросит тебя, знала ли ты что-нибудь (а уж она-то точно спросит), ты с чистой совестью ответишь «нет», и между вами не будет никаких разногласий.

Не будет никаких разногласий? Она шутит? У нас с бабушкой сплошные разногласия.

Больше всего на свете мы с Фрэнком хотели, чтобы ты была на нашей свадьбе. Так что мы решили, что, когда вернемся, проведем еще одну церемонию: в страшной тайне и только в кругу нашей маленькой семьи и самых близких друзей!

Это, конечно, должно быть поинтереснее бабушкиного торжества. Большинство друзей моей мамы – свободные художники и ярые феминистки. Интересно, как они сойдутся с друзьями мистера Джанини, которые, насколько я догадываюсь, любят только музыку и спорт?

Ты очень поддержала меня, Миа, в эти трудные дни, и я хочу, чтобы ты знала, как я, а также твой отец и отчим ценим это. Ты самая лучшая дочь, какая может быть у матери, и этот маленький мальчик (или девочка) – самый счастливый в мире младенец, потому что ты будешь его старшей сестрой.

Скучаю по тебе ужасно. Мама».

Я в полном шоке. Дальше ехать некуда. Не потому, что мама сбежала с учителем алгебры. Это как раз страшно романтично и прикольно.

Дело в папе. Мой папа помог им провернуть это дело. Он, по сути, предал бабушку, свою мать.

Теперь-то, в результате всей этой истории, я начинаю думать, что он совсем ее не боится. Просто раньше не хотел связываться. Может, ему просто легче плыть по течению, чем вступать с ней в борьбу. Все равно бороться с бабушкой трудно и практически невозможно. Только нервы измотаешь, сам измучаешься, а она все равно будет поступать по-своему. Такой уж человек.

Но на сей раз система дала сбой. На сей раз папа не послушался.

Его ждет тяжелая расплата, в этом не приходится сомневаться.

Я могу просто не выдержать, сейчас происходит переворот моих представлений о собственном отце.

В общем, пока бабушка скрипела около мини-органа, я подошла к папе, обняла за шею и сказала:

– Ну, ты молодец! Ну, ты и выдал!

– Что я выдал? – удивился папа.

Э-э-э.

– Ну, – говорю, – ты же все знал заранее.

– Нет, ничего я не знал.

– А?..

Почему? ПОЧЕМУ мне вечно удается сморозить что-нибудь не то? Ну в кого у меня вырос такой длинный язык? Тут я подумала, что он, наверное, обманывает. Папа, видимо, понял это по выражению моего лица.

– Миа, – начал он.

– Папа, ладно, чего уж там. Просто иногда у меня возникает ощущение, что ты немного боишься бабушки.

Папа протянул руку и обнял меня – прямо перед носом у Лиз Смит. Она умиленно улыбнулась, глядя на нас.

– Миа, – сказал папа, – я не боюсь своей матери. Она совсем не такая плохая, как ты, наверное, думаешь. Просто она требует особого обращения с собой.

Ну и новости!

– Кроме того, – продолжал папа, – неужели ты могла подумать, что я подведу тебя? Или твою маму? Я всегда буду на вашей стороне.

Я растрогалась до того, что даже слезы выступили на глазах. Впрочем, глаза могли слезиться из-за табачнодымовой завесы.

– Миа, я ведь никогда не поступал с тобой плохо? – вдруг спросил папа.

– Что ты, папа, конечно, нет. Вы оба – классные родители.

Ну и удивил же он меня этим вопросом.

– Ага. – Папа кивнул.

Я почувствовала, что недостаточно выразила свою любовь и признательность, и добавила:

– Нет, правда. Я о лучшем и мечтать не могу. Разве что… лучше бы обойтись без положения принцессы.

Папа потрепал меня по голове и измял прическу.

– Ну, извини, – сказал он. – А все же, Миа, неужели ты была бы теперь счастлива, оставшись обычной школьницей-тинейджером?

Н-да, теперь, пожалуй, нет.

Наверное, мы поговорили бы еще о чем-нибудь, и даже, может быть, этот разговор стал бы самым впечатляющим моментом в моей жизни, не появись рядом с нами Виго. Он был явно не в себе. Ну, это понятно. Свадьба, созданная им, так тщательно подготовленная и действительно блестящая, катилась ко всем чертям. Праздник закончился катастрофой. Сначала сбежали невеста с женихом. А теперь случилось и вовсе небывалое! Хозяйка праздника, вдовствующая принцесса, заперлась в своих апартаментах и отказывается выходить.

– То есть как это, отказывается выходить? – грозно переспросил папа.

– Так и отказывается, Ваше Высочество, – непочтительно ответил Виго. Он чуть не плакал. – Я никогда не видел ее в таком гневе! Она говорит, что собственная семья предала ее и она от стыда не сможет больше никогда показаться на людях.

Папа грозно сдвинул брови.

– А ну, пойдем, – бросил он и устремился к дверям.

Я едва поспевала за ним. Так мы домчались до двери в бабушкин номер, где папа сделал мне знак стоять тихо. И постучал в дверь.

– Мама! – позвал он. – Мама, это Филипп. Могу я войти?

Нет ответа. Но она точно была там. Я слышала тихие стоны Роммеля.