Барбара Делински - Когда приходит беда

На другом конце провода наступило молчание. А потом прокурор тихо попросил:

– Продолжайте.

– Если Роб был отцом ребенка, наши аргументы, которые семья Диченца отвергала, получат подтверждение. А еще у нас теперь есть Айдан Грин. Он был лучшим другом Роба. Так как он никогда не свидетельствовал под присягой, его нельзя обвинить в даче ложных показаний.

– Но ему можно предъявить обвинение в попытке запутать расследование.

– Нет. У нас есть протокол его допроса. Он там же, в конверте, который вы получите. Вы сами сможете удостовериться, что Айдан отвечал на все вопросы, которые ему задавали. А если следователи не ставили вопрос так, как надо, его за это нельзя привлечь к ответственности.

– На чем основана ваша защита? Расскажите мне вкратце, я не могу тратить на это весь день.

– Мы утверждаем, что Лайза Мэтлок забеременела от Роба Диченцы. Она отказалась делать аборт, он стал угрожать ей и ее не родившемуся ребенку. Когда она добралась до своей машины, ее единственной мыслью было как можно быстрее скрыться. Он выскочил из темноты и очутился прямо перед машиной.

– Боже мой, ну и что? Парень-то погиб.

Касси своим ушам не верила: как прокурор Калифорнии мог произнести эти слова! Это было по меньшей мере непрофессионально и, уж конечно, предвзято.

– Да, вы правы, он погиб. Все это дело вообще не стоило затевать, потому что смерть Роба была результатом трагической случайности. К такому выводу и придет жюри присяжных, вот только для этого нам придется извлечь на свет божий много неприятных подробностей. Вы думаете, семье Диченца это понравится? Они хотели привлечь к этому делу всеобщее внимание, и мы им в этом поможем, если не договоримся закрыть его в течение сорока восьми часов. По истечении этого срока я встречаюсь с журналистами.

– Я могу вам запретить делать это. Касси не сдавалась:

– Пока была озвучена только одна версия – версия Диченцы. Версия другой стороны тоже имеет право на существование. Если вы запретите мне рассказывать об этом сейчас, она все равно всплывет в суде. Спросите Диченцу, хотелось бы ему, чтобы четырнадцатилетняя девочка, которая может оказаться его внучкой, предъявила ему имущественный иск. Если мы не договоримся к четвергу, так все и будет.

– О чем вы хотите с нами договариваться?

– Я хочу, чтобы дело закрыли.

– Я не могу этого сделать. Это же дело об убийстве.

– Можете. Вы можете заявить, что прошло слишком много времени и свидетели могли забыть об обстоятельствах происшествия, так что у суда нет достаточных оснований для вынесения приговора. Вы можете поговорить с Диченцой и объяснить ему, что в его же интересах отказаться от предъявленных обвинений. Если вы согласитесь снять обвинения, я обещаю, что моя клиентка не будет разглашать сведений об их отношениях с Робом. Но я хочу, чтобы ее освободили сразу же, как только будет достигнуто соглашение.

– Последнее слово не за мной, – пробормотал прокурор. Касси это понимала.

– Я знаю, вы можете быть очень убедительным, когда захотите. Буду ждать от вас вестей.

Собранный за день сок удалось переработать в сироп, отфильтровать, перелить в бутыли и закупорить. Мика отослал Гриффина домой, а потом осторожно разбудил дочек. Стар протянула к нему руки. Он посадил ее себе на колени.

– Возьми фонарь, Мисси, и никуда от меня не отходи.

Он повел Мисси по темной дорожке, держа Стар на руках. Как только Мисси очутилась в спальне, она бросилась на кровать и тут же уснула. А Стар все так и держала его за шею, пока он укладывал ее.

– Папа, – прошептала она, – у мамы есть ребенок?

– Да, был когда-то давно.

– А где он теперь?

– Она не могла за ним ухаживать и отдала его людям, которые могли это делать.

– А ребеночек плакал, когда она его отдавала?

– Он был слишком маленьким, чтобы что-то понимать.

– Я бы очень плакала, если бы ты меня кому-нибудь отдал.

– Ты же знаешь, я никогда этого не сделаю.

– А ребенок Хезер теперь скучает по ней?

Мика этого не знал, так же как не знал, что думает обо всем этом Хезер.

– Это уже не ребенок, ее дочка почти взрослая, и у нее теперь есть свой папа.

– Ты тоже у меня есть, но я все равно скучаю по маме. Если бы маме сказали: выбирай, как ты думаешь, кого бы она выбрала – ее или нас?

– Конечно, нас, – сказал Мика.

Но сам он был не слишком в этом уверен. За спиной Хезер стояло прошлое, которое по-прежнему оставалось для него загадкой.

В среду утром, вместо того чтобы ехать к Мике, Гриффин отправился на набережную, где стоял его «порше», пересел в него и поспешил в Манчестер.

Самолет Поппи задержался. Гриффин с нетерпением ожидал, когда же появится Поппи. Она выехала последней.

Гриффин подошел к ней и склонился над ее креслом. Поппи обвила руками его шею, он поднял ее и начал кружить. Когда он усаживал ее на место, она громко смеялась.

– Ты на самом деле это имела в виду? – спросил он, думая о ее словах: «Я тоже тебя люблю».

Она кивнула:

– Правда, я все еще не знаю, что мне со всем этим делать.

– Мы с тобой вдвоем все решим. Пошли, я хочу тебя кое с кем познакомить.

Гриффин повез ее кресло на парковку.

– И с кем же?

– Она там, в машине.

Он помог ей пересесть на переднее сиденье, и Поппи показала на установленную им спутниковую систему навигации:

– Так ты ее имел в виду?

Тут пришла очередь удивляться ему самому:

– А откуда ты о ней знаешь?

– Да у нас на озере все ею пользуются, чтобы можно было ночью пройти на лодке между островами. Чарли, например, называет свою систему «Амелия».

Гриффин вздохнул:

– А я назвал свою «Сейдж». Слишком уж ты у меня умная, Поппи Блейк. Ничем тебя не удивишь.

Когда он поворачивал ключ зажигания, Поппи положила руку ему на плечо.

– Ты сам меня удивляешь. Вот он ты, ты здесь, – сказала она очень серьезно.

Сердце у него забилось, он чуть было не полез в карман. У него там было кое-что для нее приготовлено, и это были не конфетки. Но он все-таки решил, что пока не время.

К вечеру среды из Калифорнии сообщений все еще не было. Гриффин уже начал размышлять о том, как прореагируют жители Лейк-Генри, если в деле Хезер не произойдет положительного перелома. Хотя он и сделал все от него зависящее, чтобы помочь в расследовании, если в Калифорнии откажутся идти на мировую и Хезер предстанет перед судом в Сакраменто, он рискует потерять с таким трудом завоеванное доверие жителей города.

Лейк-Генри стал первым местом, где ему захотелось растить своих будущих детей. Это было то место, где он по-настоящему влюбился. Он мог бы писать отсюда в любые газеты как внештатный журналист либо из дома Поппи. А насчет интеллектуального общения – об этом можно было не беспокоиться. Такие люди, как Касси, Джон и Лили, ничем не отличаются от столичных интеллектуалов.