Порочная слабость (СИ) - Кофф Натализа

– Может, умнику этому выбить пару зубов? – предложила Лина задумчиво, а меня накрыл очередной приступ хохота.

Сто лет не смеялся. Уже и забыл, как это делается. Но Лина стремительно возвращала меня к жизни. Даже не возвращала, а подарила новую.

– Пусть живет, – решил я. – Кто-то ведь должен присматривать за нами.

Я и не знала, что буду фанатеть от вида того, как ест другой человек. А сейчас вот сидела за столом, пила чай и не могла отвести взгляда от взлохмаченной после бани макушки Алексея, от его гладко выбритого подбородка, от его губ, носа, глаз. От него всего.

Кажется, я умудрилась просверлить в моем мужчине дыру размером с целую вселенную. А все равно не могла отвернуться. Боялась выпустить его из поля зрения.

Сидела тихонько в уголке, слышала тихую беседу двух друзей, а ничего не понимала. Словно смысл слов не проникал в мое сознание, пусть и мимо моих ушей не пролетело ни одно слово.

Секретов от меня не было. Леша и Слава обсуждали многое, все, что случилось за год. Как жили мы с Кирпичом, как жил Леша без нас. Но главным для меня было то, что он сейчас здесь, с нами, жив и почти здоров.

Парни, сопровождавшие Лешу, разместились у бабы Нюры. Хорошо, что дом у нее был добротным и просторным. Места хватило всем.

А потом, когда Леша с Кирпичом вышли во двор, а я торопливо убрала со стола, Алексей вернулся уже один.

От моего мужчины едва уловимо пахло сигаретами, ветром, счастьем и свободой.

Убойное сочетание, сбивающее с ног своей остротой, сводящее с ума обещанием чего-то лучшего, бо́льшего, необъятного.

Я прикрыла глаза, наслаждаясь теплом крепких рук, когда Леша обнял меня со спины. Тут же подалась назад, полностью и всецело доверяя ему себя.

Но малышка Леся громко и звонко высказала свое возмущение.

– Ее пора кормить и укладывать на ночь, – сказала я, когда Леша вскинулся, устремив тревожный взор на дочурку.

– Такая кроха, – улыбнулся Леша.

– Неси из бани принцессовский таз, Алексей Сергеевич, – скомандовала я. – Будем купать.

Леша мигом выполнил поручение, как и все последующие, беспрекословно и мгновенно. А я ощутила себя старше, взрослее, мудрее самого Заверина. Он не стеснялся задавать вопросы, порой самые наивные. Но я терпеливо объясняла, что и зачем делаю.

Алексия раскапризничалась. Скорее всего, устала от новых людей, от шума в нашем небольшом доме, от излишнего внимания взрослых, а потому выражала свое недовольство.

Мне удалось весьма проворно одеть малышку после купания. Обычно потом ее брал Кирпич, отвлекал пару минут, пока я устроюсь в кресле, чтобы покормить дочь.

Но Кирпича не было рядом. В доме вообще никого не было, кроме нас троих.

Я сомневалась, попросить ли Лешу развлечь дочь. Нет, я полностью доверяла любимому. Но его рука…

Пришлось изворачиваться самой. И как только Леся отыскала источник молока, тут же смолкла и принялась ужинать.

А Леша сел рядом Прямо на пол, к моим коленям, игнорируя табурет, стоявший у стены.

Я жутко засмущалась под пытливым взглядом Алексея. Одно дело, когда он рассматривает меня во время занятий любовью, а совсем другое – когда я кормлю нашу дочь.

Его улыбка затопила мое сердце теплом. Это ведь истинное чудо, видеть, как любимый человек, обычно хмурый и жесткий, улыбается, словно мальчишка. Легко, свободно, счастливо.

Так легко, что, кажется, еще секундочку, и я сама лопну, точно воздушный шарик.

Его теплые, уверенные ладони легли на мои стопы, сместились выше, к коленям. Нежные поглаживания шершавых подушечек пальцев расслабляли, обещали, заставляли предвкушать грядущую близость.

Я знала, что мы будем заниматься любовью сразу же, как заснет дочка. Именно любовью. И взгляд Алексея обещал мне это.

Теплый, нежный, дурманящий взгляд. Он обволакивал меня всю, заставлял вытягивать из воспоминаний каждую минуту нашей близости.

Вот только теперь все будет иначе. Сейчас мы сами изменились, стали другими, стали больше ценить то, что имеем и можем легко потерять.

Я держала дочь на руках. Леся уже потихоньку засыпала, сытая и довольная. А Леша, подавшись вперед, уперся лбом в мои колени.

Не только на висках были серебристые нити седины, но и на макушке. И вид этих нитей заставил вспомнить, сколько всего пережил мой Леша. И по чьей именно вине.

Завтра мы обязательно поговорим обо всем. Сейчас я хотела без остатка погрузиться в свое личное, персональное, упрямое счастье.

– Сможешь подержать ее? – тихо шепнула я.

В конце концов, такой сильный мужчина не может ни справится с крохой.

Я четко рассмотрела неуверенность в его взгляде.

Этот сильный мужчина с несгибаемой волей и упрямством боялся взять нашу дочь на руки.

– Я смогу? – едва слышно выдохнул Леша.

Я лишь улыбнулась. Ну что за вопрос?! Конечно, справится! Я бы никогда не доверила дочь человеку, в котором сомневалась.

– Во-о-от так, – шепнула я, передавая мирно сопящую Лесю в надежные руки папочки.

Я чувствовала, как Леша замер, напрягся, словно перед прыжком в ледяную воду. Сложись все иначе, я бы выдала пару забавных, шутливых фраз. Но сейчас, когда Леша впервые взял на руки нашу малышку, я промолчала. Только украдкой стерла набежавшие слезы.

Слезы радости и счастья.

– Папина принцесса, – расслышала я надломленный голос любимого.

Бархатистые нотки журчали ласковым ручейком. И, кажется, Алексия чувствовала, кто именно держит ее в своих надежных руках.

Я знала – не уронит, что бы ни случилось. Будет оберегать, охранять, защищать. Сделает все, чтобы наша малышка не знала печали и бед.

Леша не станет похожим на сводного брата. Я всем сердцем чувствовала, что мой Зверь в полной мере оправдает великое звание «отец».

– Сдается мне, Алексей Сергеевич, что вы увеличите свой оружейный арсенал, когда наша дочь подрастет, – шутливо проговорила я.

– Ну, «ствол» мы ей организуем, однозначно, – совершено серьезно ответил Леша. – И научим метко стрелять. А еще…

– Пусть хотя бы подрастет, – чуть громче рассмеялась я.

Леша стоял в центре комнаты, держа Лесю на руках. Я смотрела на эту парочку и улыбалась. Родные мои. Любимые.

– Даже не верится, что это правда, – вдруг прошептал Леша, а потом неожиданно с мальчишеским озорством подмигнул мне: – А Нона теперь бабушка.

Упоминание о маме внесли толику горечи. Ведь ее не было рядом. А я боялась спрашивать, что случилось с ней после того, как я сбежала из машины Марка.

– Она…? – несмело прошептала я.

– Завтра утром приедет, – так же тихо шепнул Леша.

Разве можно любить этого человека еще сильнее? Наверное, да. И с каждой секундой я все больше в этом убеждалась. Он пожертвовал всем ради меня. Спас, позаботился о безопасности, вытащил маму из лап монстра. И сам выжил.

– Я люблю тебя, Алексей Сергеевич, – выдохнула я, прислонясь спиной к шкафу.

Просто не было сил стоять. Ноги не держали.

Леша не сводил с меня взгляда. И для него эти слова оказались желанными. Он сомневался в моих чувствах? Вероятно.

А сейчас вот расслабился окончательно. Поверил. Отпустил прошлое.

– Давай устроим нашу дочь в кроватку? – предложила я, когда молчание заискрило напряжением.

Хотелось прикоснуться к моему мужчине. И не отпускать. Прижаться к нему, забыться в его крепких объятиях, в его терпком аромате власти.

Леша кивнул. Передал мне малышку. Я уложила ее в кроватку, укрыла одеяльцем.

И повернулась к Алексею.

Он по-прежнему стоял на том же самом месте. Его взгляд обволакивал меня с головы до пят. Его руки были сжаты в кулаки. А все тело напряжено, словно взведенная пружина.

И она лопнула, распрямилась, сметая меня с ног.

Кто первым шагнул навстречу – не важно.

Главным было то, что мы теперь вместе, вдвоем, кожа к коже и одно дыхание на двоих.