Эмма По - Китайский цветок

— Алло, — говорю.

— Мне нужна Дарья Щербакова.

Голос у бабы капризный и жутко знакомый. Кто же это? Кто? Из чьей жизни? Даши или Зои?

Ну конечно, Зои! Как я сразу не узнала!

Баба, словно в подтверждение моих мыслей, говорит:

— Меня зовут Инна Леонидовна Залесская. У моего мужа Залесского Игоря Петровича ваша сестра работала секретарем.

Что это она выкобенивается! Никогда не представлялась по имени-отчеству, а сейчас вдруг «Леонидовна». Старше меня года на три-четыре, не больше. «Встряхнись! — сказала я себе. — Она хорошо знает Зоин голос. Надо быть с ней начеку».

— Я вас слушаю, Инна Леонидовна. Какое у вас ко мне дело? — произнесла как можно спокойнее, растягивая «под Дашку» слова.

— Мне нужно срочно с вами увидеться. Диктуйте адрес, буду у вас через полчаса.

Я жутко испугалась. Не знаю, о чем она собирается со мной говорить, хотя догадываюсь, конечно, но сейчас я не готова. Нет. Сейчас не могу!

— Если хотите, чтобы нашему разговору никто не мешал, то сегодня не получится. Давайте завтра.

Мой голос противно дрогнул от страха, и мне показалось, что она это заметила. Насмешливо так хмыкнула и соизволила согласиться.

— Завтра провожу мужа на работу и поеду к вам. Ждите!

«Ждите!» Фу, какой отвратительный командирский тон. А я даже не нахожу, что ответить, — рыло-то в пуху… Господи, зачем я взяла их деньги? Из-за них все может рухнуть. Все! Все! О чем еще хочет говорить со мной эта гусыня, как не о деньгах? Что делать? Не могу же я всех убить.

Тихо. Тихо! Не паниковать! А вдруг Залесский вспомнил про сорок дней со дня смерти Зои, и ему стало совестно, что он никак себя не проявил? Может, поручил своей гусыне цветы купить? Нет, вряд ли. Почему бы тогда не отвезти их прямо на могилу!

Почему я не согласилась встретиться с ней сегодня утром! Ждать теперь до завтра… да у меня нервы не выдержат. Господи! Как я устала! А на ужин Валерка опять кого-то пригласил…

Закончился этот чертов день. Валерка увел приятеля, и наконец-то я осталась одна.

Зачем он таскает ко мне своих друзей, не могу взять в толк. Невеста-инвалидка — очень экстравагантно. Тем более для такого заурядного парня, как Валерка. Ведь договорились — к лету я должна встать на ноги. Нервное потрясение в связи с трагической гибелью сестры и курс дорогого нового препарата, на который наверняка расщедрится дед — иначе зачем было соваться со своей помощью? — вернут меня в ряды здоровых и активных. Но Валерке, видимо, хочется, чтобы впоследствии о нем рассказывали, как о герое сказки.

Дескать, жил-был парень. Он был такой бедный, что на самую простенькую и захудалую машиненку не мог скопить денег. И надо же ему было влюбиться в девушку-инвалидку! Но он не только влюбился, он жениться на ней надумал. И вот то ли от счастья, что ее полюбил такой замечательный парень, то ли от того, что объявился у паралитички богатый американский родственник, который оплатил дорогостоящее лечение, девушка вдруг встала на ноги и пошла… Теперь они вместе ходят по жизни, но уже здоровые и очень богатые. А парень купил себе «Вольво», хотя мог бы и «Роллс Ройс», но просто пока не хочет…

Только так я могу объяснить Валеркино тупое стремление перезнакомить со мной всех своих дружбанов.

Сегодняшний — в отличие от предыдущего — смотрелся намного приличней. Водку пил умеренно, даже рассказывал что-то смешное и смотрел на меня со смесью интереса и восхищения. Валерка понял, что дружбану я понравилась и стал выпендриваться перед ним уж совсем безобразно.

Я изо всех сил старалась держаться спокойно, хотя после телефонного разговора с Залесской нервы были на пределе. Валеркины «я кому сказал!», обращенные ко мне, несколько раз пропустила мимо ушей. Огрызнулась, лишь когда он как настоящий самодур приказал мне — именно приказал! — сменить скатерть.

Я смешивала для него так полюбившийся коктейль и нечаянно пролила кампари на стол. Темно-красное пятно стало расплываться на белой скатерти. Я закрыла его салфеткой, но Валерка отрицательно покачал головой, сделав при этом брезгливое лицо, и рявкнул: «Быстро смени скатерть!»

Я — Если тебя оскорбляет это пятно, я закрою его еще одной салфеткой. Совсем не будет видно.

В — Быстро, я сказал! Спорить она еще со мной будет: видно — не видно…

Мы сидели за столом на кухне, а за скатертью надо было отправляться в комнату. Для этого следовало развернуть коляску, отъехать от стола, — в общем, целое действо, которое мне ужасно не хотелось совершать не только в пику Валерке. Безумно неловко было перед его приятелем, и я не двинулась с места.

Я — Ты, по-моему, забыл, как совсем еще недавно колбасу на газетке…

Я не успела закончить фразу.

В — Я кому сказал!

Он заревел таким поганым голосом, что я все-таки поехала за скатертью, чтобы скандал совсем уж не вышел из берегов. Хотя соблазн ткнуть его харей в это пятно был велик.

Я сломалась на следующей стычке.

Уже в конце вечера Валерке захотелось кофе. Спросил дружбана, тот тоже не отказался.

В — Свари нам кофе! — капризно так бросил в мою сторону.

Дружбан, как только понял, что речь идет не о растворимом кофе, замахал руками, дескать, не надо, не беспокойся.

Терпеть хамский Валеркин тон больше не было сил, и со словами «кофе на ночь вредно» я попыталась уехать из кухни, оставив их там одних. Начала поворачивать коляску — не получается. Не могу сдвинуться с места. Оказывается, Валерка держит ее своей ручищей.

Я — Отпусти коляску.

В — Свари кофе.

Я пришла в бешенство. Мне было уже почти все равно, что сделает Валерка, что скажет его приятель, что будет со мной. Я взяла бокал, который стоял рядом с моей тарелкой, и выплеснула вино прямо ему в физиономию.

Валерка сгреб в кулак сразу все бумажные салфетки, которые я красиво, зубчиками вверх уложила в стакан, утерся этим комом, потом медленно поднял на меня глаза и ударил по лицу.

28.02.

Ни свет ни заря приперлась Инна Залесская. Холеная, одета элегантно. Белая норка, белый свитер, лаковые сапоги… Зараза. Я сразу поняла, что она ругаться приехала — движения резкие, смотрит злобно. Еще в прихожей, пока снимала жакет, выдала свои тонкие наблюдения по поводу того, как мы с сестрой похожи. Только я немного полнее и в отличие от покойной Зои делаю маникюр.

Разговор у нас с ней пошел, конечно же, о тех десяти тысячах. Она уверяет, что о пропаже денег и вообще обо всей ситуации вокруг них узнала от мужа лишь два дня тому назад. К «ситуации вокруг них» она относит и смерть Кости Лапина, которого Залесский попросил переговорить с мамой и сестрой погибшей Зои.

— Кстати, вы с ним встречались?

Я утвердительно кивнула головой.

— Он был на похоронах и на девять дней приходил…

— Я не об этом! — нетерпеливо перебила меня Инна. — Он вас о деньгах спрашивал?

— Спрашивал, но ни я, ни мама о них не знаем. Больше того, мама забирала вещи сестры из квартиры, которую Зоя снимала, но там денег тоже не было…

— Значит так, красавица! — Свои решительные намерения Инна перестала прятать за нечто похожее на светский тон. — Имей в виду и мамочке своей передай. Я не одобряю действий мужа и считаю, что ему сразу, как только обнаружилась пропажа денег, нужно было обратиться в милицию. Но вы с ней должны понимать, что это и сейчас не поздно. Короче. Если завтра ты не вернешь мне десять тысяч двести долларов, я заставлю мужа написать заявление в милицию. Пусть там раскручивают весь этот детектив с кражами и трагическими смертями! Звонка твоего жду до обеда.

Она достала из сумочки ручку, сплошь усыпанную стразами, и нацарапала на обложке лежащего на столе журнала номер мобильного телефона. Вдруг раздался звонок в дверь. Она не успела выйти из комнаты, потому что я, обгоняя гостью, ринулась в прихожую. Я ужасно обрадовалась, что можно не подыскивать нужных слов при прощании с этой гадюкой, что при постороннем, кто бы он ни был, Инна не повторит своих угроз, а мне не придется разыгрывать недоумения, чтобы скрыть испуг.

— Кто там? — наверное, излишне громко спросила я.

Вторым ранним гостем оказался Валерка. В руках он держал белую коробочку с пирожными. Видимо, решил повиниться, и, чтобы я не очень-то кипела от возмущения, нагрянул с утра пораньше, пока я еще сонная и в себя не пришла. Увидев, что встречаю его в коляске, он понял, что я не одна и с любопытством заглянул в комнату.

— Ба! Кого я вижу! — развязно и нагло пропел он прямо с порога и, раскинув руки, не спеша, двинулся навстречу Залесской.

Я поехала за ним, с изумлением наблюдая сцену.

— Иннок… Как там дальше? — Он нагнулся к ее уху и, делая вид, что говорит по секрету, а на самом-то деле даже не понижая голоса, продолжил: — Трипперок!