Екатерина Вильмонт - Фиг ли нам, красивым дамам!

– Так! Нешто любовная драма?

– Она!

– И все так серьезно?

– Более чем! Поверьте, Иван Алексеевич, из-за пустяков я к вам не пришел бы.

– Верю! Но он же вроде не так давно женился?

– Уже развелся.

– Ну и темпы! Вот что, Федор, давай, рассказывай, что там за история. Имени дамы называть не надо. Да не волнуйся, я никому ничего не скажу, но я должен понимать, что к чему, прежде чем отстранить от командировки нашего лучшего журналиста.

Федор мялся. Но Верещагин, человек опытный и проницательный, мало-помалу все из него вытянул.

– Выходит, Кондрат жив? – возликовал Верещагин.

– Да кто он такой, этот Кондрат? – искренне недоумевал Федор.

– Кумир моей юности, потрясающий певец и бас-гитарист. Неужто никогда не слыхал про группу «Черный пояс»?

– Да я как-то больше романсы люблю.

– Все с тобой понятно! Надо Кузьмину сообщить, мы с ним вместе в юности фанатели.

И пусть разыщет его, затащит в шоу к Завьяловой. Такая сенсация будет…

– Иван А лексеевич, но ведь получится, что я друга вроде как сдал…

– Не друга, Федор, а его соперника. А насчет Кульчицкого я уже все придумал. Пошлю послезавтра ваш тандем в Брюссель, там, слава богу, еще не стреляют. Вам обоим требуется передышка от военных действий. Пусть парень очухается. А ты мне ничего не говорил, и вообще я тебя в глаза не видел. Я завтра с утра вызову его к себе и все растолкую. Идет?

– Идет!

– Наташка, ты знаешь, Кондрат нашелся! – поспешил обрадовать жену Глеб Витальевич Кузьмин.

– Какой Кондрат? – не поняла Наташа.

– Потрясающий певец, музыкант…

– Первый раз слышу. И что значит нашелся? Он что, потерялся?

– Именно! Неужто никогда не слыхала?

– Нет, или, может, просто забыла…

– Ну, если б ты хоть раз его увидела, ни за что бы не забыла, такой был красавец. Но не в том дело! Я хочу затащить к тебе в программу его женщину.

– Глеб, объясни толком, что за женщина, а то, может, она и двух слов связать не может…

– Ерунда! Она известный художник по костюмам, вполне продвинутая и потрясающе красивая дама.

– Даже дама? – иронически вздернула бровь Наташа, что всегда приводило Кузьмина в восторг.

– Именно! Настоящая изысканная дама, огребла кучу призов, в том числе и европейских.

– А фамилия у нее есть?

– Замчевская. Ариадна Замчевская.

Наташа сразу схватила планшет.

– О! И вправду хороша невероятно. И впрямь дама. Интересно… А этот твой Кондрат ей кто, любовник?

– Бывший муж. Он бросил ее, совсем еще соплячку, и умотал в Штаты. И сгинул. А тут вдруг их засекли вместе в Греции, и похоже, былые чувства взыграли. Короче, Иван взялся умолить красавицу дать тебе интервью, совершенно независимо от Кондрата. Ты будешь говорить с ней о чем угодно, но только не о нем.

– Почему?

– Потому что он, похоже, не хочет, чтобы о нем вспомнили, он, говорят, потерял голос… И вообще, мы же не хотим никакой желтизны.

А Иван пока попытается отыскать самого Кондрата и понять, что там за история.

– Глеб, я все-таки не понимаю, зачем такая спешка и зачем вам интервью с этой дамой, если не в связи с Кондратом? И откуда такая ажитация? А кстати, Кондрат – это что, имя?

– Сценическое. Он Юрий Кондратович. Мы с Ванькой в юности были его фанатами, мы ровесники, и я, если честно, здорово обрадовался, что он жив-здоров. А Ванька вообще задохнулся от восторга.

– Глеб, ты сказал, что он вернулся к бывшей жене?

– Вроде бы так.

– Так вот, я не стану сейчас брать у нее интервью.

– Почему это?

– Потому что там, может быть, сложная история любви. А мы полезем… Сама по себе эта женщина не слишком интересна широкой публике… и может просто не согласиться на интервью. И будет права. Короче, я не хочу!

– Наташка, это непрофессионально!

– Знаю! И обещаю тебе – если вся эта история станет предметом обсуждения, тогда я возьму у нее интервью. Но участвовать в погоне за этой сенсацией не желаю.

Глеб Витальевич озадаченно посмотрел на жену.

– Знаешь, когда я только пришла на канал, мне сказали, что я слишком порядочная для телевидения. И я хочу такой остаться.

– Черт-те что и сбоку бантик! – улыбнулся Кузьмин.

Кондрат подвез Ариадну к дому Кардонасов.

– Погоди, посидим еще немного, – взмолился он. – Не хочу с тобой расставаться.

– Юрка, – нежно улыбнулась она и погладила его по руке.

– Скажи, Аришка, а ты за эти годы… Я, конечно, понимаю, у такой потрясающей женщины были мужчины…

– Юра, я же не спрашиваю…

– Подожди, я только хотел спросить, была ли у тебя… Нет, не так. Ты кого-нибудь из них любила?

– А тебе зачем это знать, Юра?

– Я-то никого не любил…

– А жену?

– Нет, там было другое. Она была чудесным человеком, любила меня, стала мне опорой, когда я буквально потерял себя… Мы так хотели ребенка… И вдруг… Собственно, ничего не предвещало. Врачи что-то проворонили, отказали почки. Короче, я вдруг осознал, что потерял очень любимого, родного человека, но не любимую женщину. Понимаешь? А когда увидел тебя, понял очень отчетливо – я люблю именно эту женщину. Не знаю, что это – возвращение той, давней любви или это новая любовь, только сейчас возникшая… Честно, не знаю! Хотя… пожалуй, это все-таки новая любовь.

– Почему ты так решил?

– Понимаешь, когда я приехал, Алиска стала мне рассказывать про какую-то удивительную художницу по имени Ариадна, я даже не дрогнул, даже на долю секунды не подумал, а вдруг это моя Аришка…

– Знаешь, меня никто кроме тебя никогда не звал Аришкой.

– И это прекрасно! Я буду считать, что моя Аришка никому не досталась. – И он начал покрывать поцелуями ее обнаженные плечи. – Аришка, моя Аришка, поедем!

– Куда?

– В пустой дом!

– Ни за что! У меня уже нет сил. Думаю, и у тебя тоже.

– Обижаешь!

– Нет, Юра, нет!

Она открыла дверцу и выскочила из машины.

– До завтра!

И бегом бросилась к калитке.

А он вдруг обессилел. Откинул голову на подголовник, закрыл глаза и прошептал:

– Аришка, я люблю тебя. И как теперь быть?

– Господи, Адка, что с тобой? – встретила ее Маша. – Неужто и впрямь любовь? Бедный Данила!

– Ах, при чем тут Данила? Я его предупреждала… Машенька, я совершенно не понимаю, что же теперь будет?

– Что будет? Я тебе скажу – дурдом будет! Кондрат твой начнет метаться между тобой и дочкой, между новой жизнью и прежней. Чего доброго, запьет и как-нибудь спьяну тебя поколотит.

– Машка, да он никогда меня и пальцем не тронул.

– Значит, тронет! Ты гордо бросишь его, а потом начнешь биться головой об стенку, рыдать от тоски по нему, он и вправду роскошный самец. Вот такую я вижу безрадостную перспективу.