Враг моего мужа (СИ) - Манило Лина

Но я всё равно не успеваю. Поздно. Всё слишком поздно. Я слишком много времени потратил на Сашку.

Дверь проклятого домика, в котором оставил Злату распахнута, а внутри никого.

Прости меня, Злата.

Я прохожу внутрь, замечаю упавшую мастерку. Наклоняюсь, поднимаю её и жадно втягиваю ставший до ужаса родным запах.

Прости меня, Злата.

Домик наполняется людьми. Они все — мои парни. Родные люди. Близкие. Понятные. Мы же, мать его, одна семья.

Когда всё пошло не так?

Пальцы сжимают ткань мастерки, рвут её неосознанно, на лоскуты.

— Как это, блядь? — всё, на что хватает моих ресурсов.

— Её увезли, — подаёт голос лысый Артём, отвечающий за охрану периметра и главных ворот. — Сашка предупредил, что ты в курсе. Это же был твой приказ! Нам так сказали! В безопасное место!

Артём нервничает, потому что до него доходит — каждое слово приближает его личный апокалипсис.

— Кто увёз?

— Я не знаю. Сашка сказал, что никому нельзя там быть, потому что это твой приказ. Что только ему доверяешь.

— Ты оставил пост?

— Так ты что, не в курсе? Как это? Сашка сказал, что всё на твоём контроле, мы не спорили. Это же отработанная схема, ну.

"Он не знал".

"Так что, не приказ Крыма?"

"Как это?"

"Да не может быть. Сашка бы врать не стал!"

"Хуйня какая-то!"

"Нет, подождите, надо разобраться".

Мой телефон звонит. Чёрт, я даже не помню, как забрал его из ангара. Теперь это не незнакомый номер.

Сейчас Романову нет нужды прятаться. Он взял меня за жабры. Даже если сам об этом не знает.

— Привет, Головастик. — в трубке до оскомины знакомый голос переполнен ядом. Это уродское прозвище из моего неуютного детства сводит с ума. Добивает. — Твой идиот дружок оказался очень полезным.

— Ты его купил?

— Боже упаси, — смешок, покашливание. — Ещё деньги на него тратить. Но не ругай его, не надо. Он просто не знал, с кем дело имеет. Шлюхи, знаешь ли, иногда оказываются умнее клиентов. Сам понимаешь, жучки в телефон, прослушка. Ты же сам так тыщу раз делал! А потом так просто было сыграть на его чувстве вины, на гордости, на преданности тебе. Преданность — тот ещё атавизм.

— Романов, ты урод.

— Ты не лучше, — сухое в ответ. — Кстати, неужели тебе действительно понравилось трахать эту фригидную рыбу?

Я молчу. Тяну время. Знаю, зачем это делаю, только вряд ли Романов в курсе. Иначе бы не был так красноречив.

— Но бросай злиться, Артурка. Это было весело. И да, кажется, я выиграл. Я всегда выигрываю. Я лучше тебя, по всем статьям лучше. Так было в детстве, так будет всегда.

— Ещё нет.

— Мы с тобой одной крови. Помни об этом, Головастик.

Но прежде чем он кладёт трубку я слышу придушенный всхлип, и сердце моё обрывается.

Это Злата.

Злата

Параллельно событиям в третьем ангаре.

Я одеваюсь. Торопливо натягиваю штаны, футболку. Обуваюсь. Мне нужно быть готовой уехать отсюда. Полностью готовой.

Артур вяжет себе руки. Мной вяжет. Нашими странными отношениями.

Сейчас, когда всё зашло слишком далеко, единственное, на что я способна — винить себя, каждую секунду винить, за то, что придумала этот глупый план. Зачем? Где были мои мозги?

Я тянуть за мастерской, но дверь в домик вдруг распахивается. Артур? Так быстро?

— Я готова, — говорю. Не поворачиваюсь. Не хочу пока видеть лицо Крымского. Его глаза видеть не могу. Лучше подольше буду помнить переполняющую их страсть и нежность, а не сожаление. Или равнодушие.

Тяжёлые шаги за спиной. Странные. Будто бы незнакомые. я не успеваю испугаться или напрячься, а чьи-то руки — чужие — хватают меня поперёк живота. Не дают обернуться, держат крепко, лишают кислорода. В живот впивается что-то — наверное браслет часов, и место это жжёт пчелиным укусом.

Пытаюсь закричать. Позвать на помощь. Изо всех сил пытаюсь, и пахнущая дымом сигарет ладонь впивается в мой рот. Хватка железная, от запаха мутит. Лягаюсь, соплю, но силы неравные. Меня прижимают к крепкому животу, и панический ужас раскалывает мою выдержку на части.

Неужели Артур решил таким радикальным способом от меня избавиться? Прислал кого-то? Чтобы вышвырнуть из своей жизни, как шелудивого котёнка? Зачем же так… больно?

Артур? Он не может. Не может так со мной поступить. Это неправильно. Я бы сама ушла. Пусть бы просто открыл дверь. Ушла бы. Уже ведь делала так, делала! Но кто, если не он? Это же его территория!

Обмякаю. Уже не спорю. Пусть делают, что хотят. Устала. Во мне не осталось ничего. Ни сил, ни душевного покоя. Просто дикая усталость, и она ложится на мои плечи каменной глыбой.

Не могу больше сопротивляться. Бороться с судьбой и жестокими людьми. Не могу. Пусть делают, что хотят.

Слёзы застилают глаза. Я сломалась. В груди огромный клубок змей. Они копошатся, обвивают сердце, шею, душат. Эмоций так много, так много чувств и боли — душевной, не физической, — что я просто закрываю глаза и позволяю утащить меня куда-то. Пусть.

Пусть на этот раз меня уже убьют. Не могу так больше.

Меня запихивают в какую-то пыльную и грязную газель. Швыряют на пол, как мешок с картошкой, и дверца с оглушительным грохотом закрывается.

Темнота. Пыль. Вонь. Меня везут по каким-то ухабам, как свинью на убой. На живодёрню. Неужели Артур? И тут что-то внутри щёлкает: это не может быть он. Это просто за гранью ведь. Он не способен на такую жестокость. Не верю.

Дура, кто ещё это может быть?

Не он это!

Господи, да подумай своей башкой! Ты просто не хочешь в это верить. Но ведь всё очевидно. Ты слишком много проблем ему принесла. Он просто избавился наконец-то от тебя. Это же так просто. Вот ещё, везти тебя куда-то прятать. Он устал от тебя.

Нет. Он не мог.

Чего, думаешь, он в тебя втрескался? Ну и дура. Нужна ты ему, рыбы снулая.

Заткнись! Он не мог быть таким жестоким.

А кто мог?

Ох… неужели?

Я пытаюсь подняться, но на очередном повороте меня бросает в сторону. Зацепиться не за что. Руки хватают пустоту, и приходится сжаться в комок, закрыть руками голову, чтобы не убиться. Зато внутренний голос затихает, а на его место приходит чувство самосохранения и способность к анализу.

В голове крутятся колёсики, шестерёнки. Словно часовой механизм кто-то невидимый запустил. Отбрасываю в сторону всю шелуху, все глупости и лишние мысли. Выкапываю саму суть.

Романов?

Вдруг становится так страшно. Не за себя, нет. На себя мне давно уже плевать. А что если, пока я натягивала штаны, Крымского… убили? Что если?

Закусываю губу. До крови и медного привкуса на языке. Он проникает в горло, вызывает приступ тошноты. Или это от страха?

Артур, пожалуйста, прости меня. Я не должна была к тебе приходить. Это я во всём виновата: в смертях, пожарах, твоих ранах.

Я не знаю, сколько мы едем и куда меня везут. В одном уверена на сто процентов: в этот раз Коля меня убьёт. Потому, когда машина останавливается, я готова ко всему.

Медленно, отвратительно медленно тронутая ржавчиной дверца открывается. Отползает в сторону, и я несколько секунд жмурюсь от яркого света, заливающего салон.

Я действительно готова ко всему. Только не готова увидеть того, кто стоит в проёме распахнутой двери.

Я не помню имени этого человека. Артур называл его, но я не помню. Чёрт, почему я такая глупая? Почему забыла?

Неважно. Всё это неважно. Вот он — предатель. Один из них. Стоит, смотрит на меня, скалится, а солнечный луч пляшет и рассыпает блики на абсолютно лысом черепе.

Это точно тот самый мужик, который "подарил" меня когда-то Крымскому. Тот, кто так легко нашёл меня в толпе и потащил к Артуру.

А я ещё радовалась, идиотка, что всё вышло так легко и просто.

— Привет, куколка, — его улыбка похожа на оскал, а взгляд ощупывает меня, раздевает. — Испугалась? Обожаю, когда на меня так бабы смотрят. Аж член колом стал.