Любовь на кофейной гуще (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна

У Насти тоже такое ощущение сложилось. Когда твой ребенок в беде, навряд ли начнешь других попрекать, скорее, на нем сосредоточишься целиком и полностью. Или она по себе судила?

— Плохо, что Лукию будить придется, весь режим собьем, — вздохнула она, зевнув.

— Ничего, один раз сильно не скажется, зато ты не будешь терзаться угрызениями совести, — Андрей погладил ее волосы, будто просто не мог не касаться. И это настолько приятно было — не передать словами! — Я сейчас нам кофе приготовлю, ты пока одевайся. А Светлячка уже потом поднимем, да и там ближе к ее обычному утреннему кормлению будет, почти и не сдвинем график, в машине покормишь, — как-то очень спокойно проговорил план для них ее неповторимый мужчина.

И Настя не удержалась, расплылась в счастливой улыбке, ощущая легкость и уверенность на душе. Уже точно понимала, что не сумеют ее ни пристыдить, ни жалостью попрекать, хоть и имелось внутри беспокойство о Павле. Как ни крути, а вместе почти десять лет прожили. И все же Настя могла адекватно оценивать и судить теперь и о поступках окружающих, и о том, что и кому она должна… или не должна.

В больнице, несмотря на раннее утро, жизнь кипела. Гудели сирены машин скорой, суетливо торопились по коридорам медсестры и родственники. Казалось, тут никто не спал. Впрочем, неудивительно, учитывая профиль лечебного учреждения, сюда привозили не на плановое лечение, а тогда, когда помощь была нужна срочно.

Настя с дочкой на руках чуть растерянно прижалась к стене, пока Андрей выяснял, в каком отделении Павел. Лукия, кстати, спокойней их всех реагировала, не особо на свет или суматоху отвлекаясь. Наоборот, явно намеревалась опять уснуть, вдоволь наевшись, пока они добирались. И Настя могла со спокойной совестью насладиться кофе, который Андрей ей в термочашку с собой взял из дома.

Хотя ей комфортно не было, поняла, что нервничать начала, сама атмосфера больницы заставляла испытывать тревожность, а она, несмотря на все, не желала Павлу зла или беды, просто хотела дальше жить своей жизнью без него.

— На третьем этаже, в палате интенсивной терапии, перевели после операции, — вернувшись, сообщил Андрей с улыбкой, полной любви, посмотрев и на нее, и на уже сонно чмокающую губами Лукию. Все-таки привычки и режим сказывались, в это время малышка спала. — Вроде все стабильно, угрозы жизни нет. Пошли, узнаем, что же за нужда такая у них была тебя среди ночи поднять, — кажется, немного рассердившись после выяснения информации, заметил Андрей, взяв дочку, чтобы она спокойно допила кофе.



— Пошли, — согласилась и Настя, теперь тоже подозревая, что мать Павла просто ситуацией воспользоваться решила.

Маргариту Владимировну они нашли в коридоре у приоткрытой двери палаты, она с кем-то еще по телефону говорила, похоже, с мужем. И так глянула на них, когда приблизились, будто ужасней людей не встречала.

— Вы сами позвонили среди ночи и вытащили нас сюда, нечего теперь кривиться, — Настю это выражение лица аж подкинуться внутренне заставило.

Сколько раньше на нее так влияли, вынуждая нервничать и переживать, что неправильно себя ведет!

— Зачем ты этого притащила сюда? — с презрением косо посмотрев на Андрея, процедила свекровь сквозь зубы. — Совесть бы поимела. У тебя муж после операции, за ним уход нужен… Отдай мне Лукию и иди к мужу.

И словно бы дернулась вперед, будто намереваясь у Андрея внучку забрать. Но Настя твердо руку в сторону выставила, явно демонстрируя, что не позволяет.

— А вы уверены, что сами здоровы? Со всем уважением, Маргарита Владимировна, — кажется, впервые в таком тоне заговорила со свекровью, но ее разъярило отношение к Андрею.

А мужчина только усмехнулся, его точно не задело это проявление бессилия и бестактности матери Павла.

— Мы с вашим сыном разводимся, он меня бросил, требует раздела имущества и ни разу дочкой не поинтересовался. С какой стати я с ним быть должна? — тоже заставив себя сохранить ровный тон, чуть саркастично уточнила Настя.

— Ему плохо сейчас, а ты попрекаешь? Как ты можешь так вести себя? Он же отец твоей дочери! А кровь — это не вода, это ваша связь на всю жизнь! — разошлась свекровь не на шутку, конечно. Гневно смотрела на них, еще и палец выставила, словно грозясь.

Но Настю не проняло. Сама мать теперь, стала уверенней, зная, что за ней дочка, и ей за нее ответственность нести, больше некому, разве что Андрею.

— И где эта ваша кровь, сын то есть, был, когда я два месяца назад в больнице рожала, а, Маргарита Владимировна? Не помню, чтоб Павел или вы неслись ко мне среди ночи, — скрестила руки на груди, глядя на немолодую женщину, дивясь в душе, на что только та пойти не готова.

— Ты не звонила! — будто и этим упрекнуть пытаясь, огрызнулась свекровь.

— Серьезно? Андрею я тоже не звонила, к слову, но он меня и в роддом отвез, и там не отходил, деньгами помогая и со всем необходимым, даже о том, чтобы накормить меня, он подумал, а не вы или Павел. Не в крови дело, и вообще она ничего не решает, как оказалось, Маргарита Владимировна. Так что не устраивайте концерт, вы выглядите глупо. Нужна помощь — мы поможем, но вот это вот все оставьте для мужа и сына, — не повелась Настя, чувствуя, что Андрей за ее спиной начинает сердиться.

Ему тоже это отношение матери Павла к ней и претензии не по душе были.

— Да как ты!.. — явно не понимая, что по краю ходит, взвивалась было свекровь, когда ее прервали.

— Мам! Прекрати немедленно! — слабый голос Павла, но из-за этого не менее раздраженный, донесся из палаты, осадив свекровь. — Не позорься и не устраивай этого. Мы сами взрослые. Разберемся. И права Настя во всем, что ты прицепилась к ней? — впервые на ее памяти, так откровенно выступил против матери и он.

Настя даже удивилась. Переглянулась с Андреем.

— Можем уйти, — не обращая никакого внимания на притихшую и как пристыженную пожилую женщину, предложил любимый, тихо укачивая Лукию, которая хмурилась и супилась из-за криков бабушки, недовольно лопоча. — Ты такого отношения ничем не заслужила, и терпеть не обязана.

— Пошли уже к Павлу заглянем, раз приехали через полгорода ночью, — вздохнула Настя, разочарованно посмотрев на Маргариту Владимировну.

И даже жаль ее сейчас не было, хотя ощущалось, что одёргивание сына больно задело свекровь.

Она обиженно и раздраженно в ответ на Настю посмотрела… И как-то ярко стало заметно утомление, спрятанное в уголках губ и морщинках, тревожное выражение глаз, нервно искусанные губы и трясущиеся пальцы. А еще опустошенное ощущение, которое вдруг излучать начала… не на такое отношение, наверное, рассчитывая.

Видимо, посвятив всю свою жизнь сыну, не ожидала, что тот будет спорить или поступать не так, как она бы хотела. И посочувствовать бы… Да кто ж ее заставлял свою жизнь в служение ребенку превращать, при живом муже и море других возможностей? Дети всегда вырастают… Настя это по себе понимала теперь больше, чем раньше… Потому что повзрослела, своим умом и пониманием жить хотела, чтобы родители ни говорили, даже мать, которой так сложно было ее понять. И как бы ни обожала Лукию всей душой и сердцем, уже сейчас начинала себя к этой мысли приучать. Возможно потому, что еще и Андрея в своей жизни именно сейчас по-новому осознала… Дети — огромное счастье и благословение, но они точно не должны всем смыслом жизни становиться. Потому что потом больно и плохо будет и этим детям, и самой женщине… И пример свекрови сейчас это ярко подтверждал.

— Ну пошли. Но я уже как-то устал от их придирок, — чуть скептично согласился Андрей, глазами дав ей понять, что сразу уведет Настю, если ему еще хоть что-то не понравится в поведении Павла или его матери.

И Настя не спорила. По сути, ей тоже это все не в удовольствие было, а перед совестью своей она уже долг исполнила.



Палата, где лежал Павел, была небольшой, такой же непритязательной на вид, как и вся больница, заметно, что государственная, без особого шика в ремонте. Но зато одноместная… И Настя сделала вывод, что не так все с ним и плохо, если подумали об одноместной палате договориться, явно больше о комфорте заботясь.