Маргарита Южина - Хомут да любовь

– Ксюша, я тебя очень прошу – ничего не предпринимай сама, ладно? Я нормальная девчонка, я все пойму, мы сможем отомстить вместе, если все по-умному придумать. А ехать искать Сучко – затея никакая.

– Я уже поняла... – усмехнулась Ксения. – Обещаю – больше из дома без тебя ни ногой. Только по бытовым нуждам и с Босом. Честно.

После ухода Лины одолели телефонные звонки. В основном просили Соболя, но были и те, кто, заслышав в трубке голос Ксении, презрительно интересовался:

– А-а, так это вы? Та самая несчастная дева, которую замучил изверг Соболь? А мне всегда казалось, что если бы не он...

– Господи, вы такой уважаемый человек, а читаете прессу для туалетов! – в свою очередь с не меньшим презрением фыркала Ксения.

– Хотите сказать, что там все – выдумка Сучко?

– Вот видите, вы даже знаете имя самой грязной выдумщицы! Удивительно, что вы купились...

– Ну... на вашем месте, я бы сразу в суд!

– А вы пойдете в мои свидетели?

После этого пыл доброжелателя как-то стихал. Может быть, люди на том конце провода вовсе не боялись судов, просто у них тоже не было времени, либо они так же, как и многие, не верили в правосудие.

Когда вечером вернулся домой Соболь, хмурый и сердитый, Ксения даже не вышла его встретить, так была занята. Ксения только хмыкнула – да уж конечно, пусть девчонка тоже знает, что уготовано их обидчикам.

– И чего? – заглянул к ней в комнату Соболь. – Даже поговорить не хочешь?

– Эд, ну чего зря болтать? – обернулась к нему Ксения. – Ну виновата, знаю, что ты хочешь? Хочешь – в ноги брошусь, прощения просить, а тут из шкафа какой-нибудь папарацци! Оно тебе надо? Прости, конечно, не научилась я еще жить по-вашему. Хотелось похвастаться, как у меня все отлично, какого человека встретила чудесного, а получилось...

– Понятно... – подобрел глазами Соболь. – А чего это ты тут творишь?

Конечно, работа была еще, что называется, в самом зачаточном состоянии, но и сейчас можно было разглядеть ужасный сюжет: облезлая, с голым красным задом то ли собака, то ли обезьяна, с головой известной журналистки Сучко возле старого, заброшенного туалета смачно лакает темную жижу, и на лице ее самое блаженное выражение. И все это в темных, тревожных тонах, тучи без просвета, покореженное дерево, выжженная трава. И все тело лакающей твари в язвах и гнойниках. Вид наиотвратительнейший.

– Здесь еще будут жирные мухи, ну чтобы понятно было, что она хлебает, – со злым равнодушием пояснила Ксения.

– Ф-фу ты, мерзость какая, – чуть не сплюнул на чистый пол Соболь. – Как ты это пишешь?

– Ну во всяком случае, не так, как они, – скривилась Ксения.

Соболь посмотрел на нее совсем новым взглядом:

– Ксюшка! Да ты вообще – талантище! И черт! Какая сила – не понравилось что-то – фигась, и картиночку! Ну ты та-а-анк! Пиши давай, малюй, а уж я... Ну, Ксюха! Я ее так пропиарю, эту картиночку!! Да ты у нас миллионершей станешь! Мы ее еще и продадим... ха! Я даже знаю, кому!!! Или нет! Не будем продавать! Я дома повешу это творение, а рядом на булавочку приколю эту газетку! И надпись: «Кто обидит Эдика Соболя, тот и есть это животное!»

– Ладно тебе, обидишь тебя! – усмехнулась Ксения. – Я постараюсь к субботе успеть, и на вечеринке мы запросто сможем ее показать.

– Ну... вообще! Это будет... финиш! – радостно выдохнул Соболь и быстро исчез за дверью, крикнув напоследок: – Я Лине позвоню, скажу, что ты придумала!!

К субботе убойная картина была готова. Лина подобрала к ней прекрасную дорогую раму, и в этой раме убожество, грязь и мерзость выглядели еще более вызывающе. Перед самым отправлением в дорогой ресторан, который Эдвард выкупил специально для поздравления Ксении, Лина аккуратно завернула картину в белую простыню, правда, потом пошла в ванную и тщательно вымыла руки: – Вот так, поняла? – и довольный Соболь, совсем как мальчишка, показал Лине язык.

– Это ж надо так нарисовать! – шутливо возмущалась она. – Как будто сама в эту мерзость погрузилась.

Соболь только довольно потирал руки да все приглядывался к Ксении:

– Лина! А что у нее с прической? В тот раз лучше была... А синяки? Ну когда они уже пройдут-то?!

– Да прошли уже! – шипела на него Лина. – Ты уже по привычке! Не бойся, Ксюша, все у тебя нормально, это он придирается!

Ксения и сама видела, что все у нее нормально. И даже больше того – она выглядит сегодня прекрасно. Оттого и Соболь щурится довольно, а сам то и дело подначивает:

– Лина! Ну проследи же ты, чтобы она в тапках домашних не уметелила! С нее станется!

– Будешь доставать, она тебя рядом с этой сучкой пририсует, понял? – рявкнула Лина.

– Начало-о-ось! – возмутился Эдвард. – В газету на меня пасквиль уже сочинили, теперь надо на полотне протянуть! На погибель завистникам...

Ксения и не думала, что так много людей придут ее поздравить. Да чего там поздравить – просто познакомиться с ней и с ее творчеством, потому что... чего уж греха таить, о ней поговаривали, уже поговаривали, но вот лично знакомы с ней были только единицы. Конечно, она волновалась. Еще и как. Да еще и после нашумевшей статейки времени прошло совсем немного. Но... вечер превзошел все ожидания. Ее картина «Кто обидит Эдика» произвела такой фурор! Ох, и сколько ж надо портить людям жизнь, чтобы они были рады этой вот сучке-человеку! А они были не просто рады – искренне хохотали, узнав знакомые черты, качали головами и восклицали: «Ух ты-ы!», «Ох, и ни фига себе», «Ну наконец-то!» А потом были просто знакомства, без напыщенности, без великосветского целования ручек, были танцы, разговоры, и Ксения нисколько не чувствовала себя чужой.

Она познакомилась с прекрасной женщиной, которую тысячи раз видела на экране, которой восхищалась и даже пыталась сидеть на диетах, чтобы подогнать фигуру под ее. Конечно, у Ксении ничего не получалось, она расстраивалась и знать не могла, что судьба подарит ей счастье познакомиться с этой актрисой.

– Знаешь, Ксюшенька, у меня сын родился в один день с Эдиком! Ты только представь, я – и мама таких красавцев мужчин!

– Только одного, Танечка, только одного, – нежно напоминал ей такой же известный актер.

– Ну ясно! Одного! Но ведь в один день! – округляла свои великолепные глаза актриса. И тут же снова оборачивалась к Ксении: – Вот если бы у тебя по-явилось когда-нибудь свободное время...

– Я с огромным удовольствием напишу ваш портрет, когда вы только сможете! – с пылом обещала Ксения.

– Ну... мой, может быть, и не надо, а вот моего сына и мужа... Или нет, можно и меня, только... на коне! Эдакая леди, а? Мне кажется, я неплохо буду смотреться на белом-белом коне!