Линда Уоррен - Чарующая мелодия

У нее вырвался облегченный вздох, однако мгновение спустя она снова насторожилась. Судя по звуку шагов, он уже надел что-то на ноги. Через какое-то время Зик появился на пороге полностью одетый — в джинсы, ботинки и куртку; его мокрые волосы были зачесаны назад.

— Челси.

Он произнес только ее имя. Замерев, она внимательно посмотрела туда, где он стоял, пытаясь разглядеть выражение его лица в погруженной во мрак комнате.

— Послушай. — Он провел рукой по волосам. — Я хочу, чтобы ты отсюда уехала. Уехала из Саратоги.

Она почувствовала быстрый, холодный укол страха, от которого засосало под ложечкой.

— Что… что ты хочешь этим сказать?

— Мне самому нужно заняться этим делом. Я не хочу, чтобы оно тебя касалось.

Теперь слышался лишь приглушенный звук радиоприемника и биение сердца Челси, которую внезапно охватила паника. Челси с ужасом поняла, что, несмотря на логичность того, что он говорил сейчас случится то, чего она больше всего боялась. Торопясь возразить ему, она покачала головой.

— Нет. Я останусь с тобой.

— Нет, не останешься. Ты отсюда уедешь. И будешь держаться подальше от всей этой истории, пока она не закончится.

Она передернула плечами, словно ее кто-то ужалил.

— Нет. Мы уже спорили об этом раньше. Не могу поверить, что ты опять об этом заговорил. Не могу поверить, что ты говоришь то же самое, что и тогда, когда я увидела тебя в «Метро» и подошла к…

— На этот раз в споре победа останется за мной. Никаких разговоров. Вот так.

От возмущения у нее перехватило дыхание, и она лишилась дара речи.

К аккордам рояля, доносившимся из радиоприемника, прибавились звуки губной гармошки и акустической гитары.

Ночью они словом не обмолвились о возможной разлуке. Под внешним самообладанием ее охватила самая настоящая паника, которая капля за каплей точила ее, словно вода, бежавшая из оставленного открытым крана. Оскорбленная и недоумевающая, она не хотела вдумываться в значение только что сказанных им слов.

Встав и накинув на себя покрывало, Челси направилась через всю комнату туда, где стояла стереосистема. Она нажала на кнопку, и музыка сразу смолкла. Чувствуя, как першит в горле, она пристально уставилась на Зика.

— Почему?

Снедавшее его волнение хлынуло наружу так же, как внезапно, бурным потоком прорывается через плотину вода.

— Потому что я не хочу, чтобы ты пострадала, черт побери! Не хочу, чтобы на тебя напали сзади где-нибудь в аллее и перебили тебе пальцы. Не хочу быть в этом виноватым.

— И не надо. Ты и не будешь ни в чем виноват… если до этого дойдет. Я сама могу решить, остаться мне или уехать! — Голос у нее сорвался на крик, когда она повернулась к нему лицом. — Ты не имеешь права принимать решения за меня.

Он стиснул зубы.

— Так или иначе, я все равно все решаю сам, ангелочек. Утром ты отсюда уедешь. Мне нужно съездить в одно место неподалеку, у нас в штате, чтобы раздобыть денег. Здесь нет отделений банков, а мне не хочется сидеть и ждать денежного перевода.

— Не смеши меня! У меня в городе в банке есть деньги.

После ее слов в воздухе повисло молчание. У Зика вырвался хриплый звук, в котором сквозило недоумение.

— Неужели ты думаешь, что я возьму деньги у женщины, с которой только что… — Не договорив, он оборвал себя на полуслове, глубоко вздохнул и, опустив глаза, отвел взгляд в сторону.

Грудь ей сжало так, что стало больно, и она почувствовала, как легкие тоже сдавило, словно тисками. Выждав, пока он снова взглянул на нее, она спросила:

— Ну и?

Грубые, недопустимые, неподходящие их ситуации слова повисли в воздухе, так и оставшись невысказанными, потому что ни ему, ни ей они не нравились, хотя и напрашивались в связи с назревавшей ссорой.

— Ну… Челси. — Он сделал шаг к ней. — У меня и в мыслях не было тебя обидеть. Я не хотел так говорить. Просто я хотел… — Протянув к ней руки, он привлек ее к себе, обнял и начал покачивать, пока она вконец не обессилела и у нее не вырвалось сдавленное рыдание. — Ну, Челси, пожалуйста, не плачь.

Она прижалась к нему, желая раствориться и ища успокоения в его сильном, разгоряченном теле, напряженных мышцах и задубевшей от солнца коже. Она всем телом льнула к нему, вцепившись руками в плечи и прижавшись щекой к его груди. Взяв ее рукой за подбородок, он притянул ее губы к себе и поцеловал, и она почувствовала нежное, ищущее прикосновение его горячего, влажного языка и потянулась навстречу ему, раскрывая губы в страстном порыве, в котором читался вызов, хотя она толком не могла сказать, кому она его бросала: Зику, себе самой или судьбе, связавшей их воедино.

Он бережно опустил ее на постель, и она откинула мешавшее им покрывало. Он принялся руками гладить ее тело, а она нащупала молнию у него на джинсах. Связывавшая их нить физического влечения сменилась мгновенной, бурной и всепоглощающей страстью.

Прижав его к своему телу и позволив войти в себя, Челси почувствовала, как устраняются все барьеры, разделявшие их, а мысль о разлуке напрочь улетучивается из головы. Она нуждалась в нем так, как раньше даже не пыталась вообразить себе. Страсть, вспыхнувшая между ними, была подобна брошенному в землю семени, которое, появившись на свет из-под шелухи, растет, обрастает молодыми побегами и цветет, когда настает пора обеспечивать продолжение рода. Челси всем телом потянулась навстречу этому чувству, издав невольный стон, в котором можно было разобрать имя Зика…

Тесно прижавшись друг к другу, они лежали вместе, прислушиваясь к разнообразным звукам, раздававшимся внутри старого дома, которые проникали к ним в подсознание, лишний раз подчеркивая тот скучный, непреложный факт, что в случившемся между ними споре компромисс невозможен.

Набрав в легкие побольше воздуха, Челси с шумом выдохнула. Грудь ей сжимала боль, которая, несмотря на полученное сексуальное удовлетворение, так и не прошла.

Ей было больно. Да, она всегда знала, что Зик Норт не сможет ее полюбить. Он не разрешит себе этого. Но она думала, что он может… стать близким для нее человеком. Но, когда она попробовала ухватить рукой сотни неясных возможностей, которые она так и не позволила себе назвать конкретно, те рванулись в сторону, напоминая спасающихся бегством светлячков.

— Зик…

В ее голосе слышалась мольба, так и оставшаяся безответной.

Внезапно раздавшийся звук заставил сердце Челси учащенно забиться. Кто-то стучал в дверь. Когда она поймала на себе взгляд Зика, ее зрачки расширились от недоумения.

Он молча лежал, не двигаясь, потом, избегая ее взгляда, немного отодвинулся, перекатился на самый край матраца и, выпрямившись, сел спиной к ней. В воцарившейся тишине словно звучал немой вопрос Челси.