Практикантка доктора Соболева (СИ) - Сакру Ана

— Друзья, — раскатистым басом начал Николай, — Вот и настал этот день, когда мой сын перестал быть ребенком и ступил на порог взрослой жизни. Ещё пока внутрь не зашел, конечно…Так, рядом топчется, но…

Коля засмеялся, трепля Сашку по макушке, и все остальные гости заулыбались вместе с ним.

— Но он уже не дитя! У моего сына уже есть мечты, желания и самое важное — цели! Нет ничего более жалкого, чем бесцельный мужчина, и я благодарю Бога, что он мне послал такого упертого, твердого в своих стремлениях мальчишку!

Коля снова на мгновение прервался, чтобы зажать раскрасневшегося Сашку в медвежьих объятиях, а Люба не сдержалась и шмыгнула носом, быстро смахнув предательскую влагу с уголков глаз. В груди разбухала щемящая нежность, застревала комом, подступая к горлу. Её сынок…Такой взрослый…

— И главная мечта Саши сейчас — стать капитаном дальнего плавания, — продолжил Николай торжественно, выше задирая рюмку над головой, — И он к ней идёт. Идёт уже сейчас, не сворачивая, а мой долг как отца поддерживать своего ребенка! Поэтому…

Коля сделал паузу и резко повернулся к замершей Любе, ловя её лицо цепким горящим взглядом.

— …я помог своему сыну поступить в Морской колледж при одном из лучших Морских университетов нашей страны в Новороссийске, которым заведует мой давний друг, профессор, доктор технических наук и просто чудесный человек Роман Анатольевич Кулик. Неделю назад мне подтвердили, что Саша зачислен на первый курс.

Николай повернулся к сияющему и дрожащему от волнения Саньке, обращаясь уже только к нему. Сгреб так, что того и видно не стало.

— Уже всё оговорено, тебя ждет прекрасное будущее, сынок…ты только учись, пацан. А я всегда помогу… — захрипел, тиская сына.

— Спасибо, пап, спасибо… — Саша говорил тихо, едва различимо, хрипя из-за сдавленных отцом ребер. Но расслышать было легко, так гости в шоке замерли, не дыша.

Люба открыла рот, пытаясь ухватить разом выбитый из лёгких воздух. В голове безбожно зашумело, картинка поплыла. Она ощущала будто не своим телом, что Сергей, сидевший рядом, крепче сжал её руку, попытался привлечь к себе. Резко отстранилась, вытягиваясь в звенящую болью и непониманием струну.

— Новороссийск? — едва выдавила из себя срывающимся голосом Вознесенская, вперила неверящий, полный отчаяния, взгляд в мужа, — Новоро…?

Захлебнулась словом.

— Ты не можешь так, Коль, не мо… — замолчала, так как голос окончательно подвел.

Он что же? Увозит сына от неё? Увозит??? И Сашка знал, получается…Готовился к тому, что уедет. И не говорил ничего…Внутри резануло и больно скрутило…

Вот так. За что?

Выжженная пустыня. Вот кто она. Внутри так пусто, что дышать больно. Словно лёгкие каждый раз лишь всасывают вакуум, не захватывая желанный кислород. Люба будто пыталась вынырнуть и не могла. Не могла. Голова была чугунная от слёз. Мысли ворочались в мозгу подобно ленивым червям. Вся тяжесть атмосферы упала ей на плечи, прибивая к земле. Осознание, что это специально всё, добивало свистящим хлыстом. Плевать на Николая, но Сашка…Как он мог? Неужели он не понимает???

— Люб, на, — перевела воспаленный, невидящий взгляд на Соболева, подающего ей дымящуюся кружку.

Машинально приняла её, не интересуясь содержимым. На автомате сделала глоток, вновь глядя на ночной уже город за окном. Скривилась…

— Там егермейстер, — тихо хмыкнул Сергей, поясняя яркий травяной алкогольный вкус, — и чай зеленый, пей.

— Жуткое сочетание, — пробормотала Люба. Сильнее сжала ледяные пальцы на горячих керамических стенках, пытаясь забрать тепло напитка себе.

Странно. Внутри всё пылало и тлело, а снаружи колотило так, что зубы то и дело начинали отстукивать дробь.

— Нормальное, пей, — кивнул Соболев на кружку в её руках и сел рядом на низкий подоконник.

Оперся спиной о противоположную стенку и так же забрался с ногами. Тоже перевел задумчивый взгляд на горящий огнями центр города и виднеющуюся черную Неву. Повисло гнетущее молчание. Обрывки этого ужасного дня раскачивались между ними сохнущими черно-белыми фотографиями на незримой нити. Кадры, которые навсегда останутся с Любой болезненными вспышками. Вот она начинает кричать на Николая, делающего вид, что он не понимает, что не так. Вот не выдерживает и плачет. Вот Зоя уводит её в туалет, а туда рвется Сашка, взахлеб оправдывающегося перед раздавленной новостью матерью. Он всего лишь хотел сделать сюрприз. Папа подсказал как лучше, зная, что мама может препятствовать отъезду…Сюрприз…Люба судорожно вздохнула, стараясь вновь не разреветься. О, сюрприз удался…Такого сюрприза она и в страшном сне представить не могла…

Потом в туалет зашёл Николай, их оставили наедине, и бывшие супруги поговорили…

Люба судорожно вздохнула опять…Плечи мелко затряслись, но она подавила очередной истерический приступ усилием воли и сделала большой глоток горячего чая, удачно смешанного с алкоголем. И тут же закрутила головой, пытаясь продышаться. Скорее это всё — таки алкоголь с чаем. Сережа егермейстера не пожалел…

Ну какой же Коля- козёл, а??? Он всегда таким был? Она просто не замечала? Или не хотела замечать???С ней так себя не вел и её устраивало? Сейчас стыдно было вспоминать даже выброшенные Николаем мимо урны окурки. Почему-то казалось, что уже в этом была видна во всей красе его подлая натура, а Люба сей факт упорно игнорировала. Про неправильную парковку, которой Коля часто грешил, и говорить нечего. Ну, ведь сразу было ясно, что мразь…И это предложение его…Как только посмел? Люба в лицо мужу сквозь слёзы рассмеялась, но его слова и доводы, произнесенные спокойным и доброжелательным, словно издевательским для неё, тоном всё крутилось и крутилось на репите у Любы в голове…

Домой из ресторана её увез Сергей. Сразу после беседы с Колей. Люба сказала гостям, что у неё разболелась голова, и все продолжили праздновать, как ни в чем не бывало. Это только её мир рухнул от шока и неожиданного предательства самых близких, казалось бы, людей…В машине они с Соболевым не говорили. Лишь его дежурный вопрос "ты в порядке" и её молчаливый кивок, потому что сказать что-то и не плакать было выше Любиных сил. Сергей предлагал сразу пойти к нему, но Люба отказалась. Хотела побыть одна. Дома. Набрала пенную ванну и пролежала в ней два часа, бесцельно пялясь в кафельную стену напротив. Истерику постепенно сменила вяжущая пустота, но всё же достигнутое равновесие было слишком хрупким, как дрожащая на сильном ветру паутинка…Когда Коля с Сашей пришли, Люба молча вылезла из ледяной уже воды, надела теплую пижаму и прямо так потопала спать к Соболеву, шоркая смешными пушистыми тапочками по серому граниту парадки. Только около двери Сергея подумала, что ведь не предупредила даже. А вдруг Соболева нет? Но он был, открыл на втором звонке и молча впустил.

И вот она сидела с ногами на низком широком подоконнике в его спальне, притихшая и опустошенная, и просто пыталась пережить. А ещё решить, что делать дальше, тоже пыталась…Она понимала, что это грязная манипуляция со стороны Коли, а ещё наверно месть, за то, что ушла тогда одним днём. Всё понимала, но…

Так страшно было одной остаться. Люба не готова была. Она себя без семьи не мыслила, без детей. Без Сашки. Всю жизнь Вознесенской казалось, что и есть это всё у неё, а теперь будто ничего не осталось. Ничего…Нет, сын давно собирался в мореходку, для Любы именно это его желание не было какой-то неожиданностью. Но она ведь думала, что после одиннадцатого. Что у неё еще два года с ним. И потом…Она ведь не просто так Питер выбрала, думала, здесь и поступит. Они же даже обсуждали…Сашка смеялся, что закормит его на выходных…Чёрт…Она ведь специально выбрала этот город. И для себя, и для него.

А сейчас Сашка уедет и что? Вся её семья: родители, сестра, более дальние родственники. Все они живут в Краснодаре…А здесь? Что у Любы остаётся здесь? Взгляд невольно прикипел к молчаливому мужчине, сидящему напротив? Соболев? А он есть у неё разве? Иногда кажется, что сам он думает, что нет…Снова отвернулась к окну. Тихонько вздохнула, рассматривая расстилающийся перед ней ночной город. А нужен ей этот город одной? Только ей? Ординатуру она может пройти и в Краснодаре…Там родственники, там она всю жизнь прожила…Там, конечно, ещё Коля, но он для неё окончательно умер сегодня. Осталась лишь оболочка. Картонная фигура со званием Сашкиного отца. Настолько умер, что, если раньше она нервничала, находясь с ним даже в одном городе — не то, что в одной комнате, то теперь ей безразлично стало где он и что. Люба вновь покосилась на Соболева и сделала ещё один маленький глоток чая с егермейстером, наблюдая за Сергеем поверх кромки кружки.