В очереди за счастьем (СИ) - Райт Рина

Лиля прикусывает нижнюю губу, в точь-в-точь как Серова. И голову наклоняет также. 

— Она ответит, обязательно. Просто ей было нужно время. 

— У вас с ней все прояснилось? 

— Да, она мне все объяснила. Она не отказывалась от меня и не сдавала в детский дом. 

— Но как? 

— Пусть она сама тебе расскажет, — перебивает меня дочь. — Ты должен это услышать от нее, а не от меня. Это ваша история. Болезненная, но ваша. 

После разговора со мной Лиля болтает еще минут десять с Маргошей. Через час я вновь набираю Серовой. 

Она не отвечает. На следующий день приходит сообщение. 

“Я прилетаю завтра. Поговорим при личной встрече” 

Кристина

Я зла на Эрика. Как он посмел все провернуть у меня за спиной? Тайно сделал этот тест. И почему не поговорил со мной до встречи с Лилей? Может, все было бы иначе.А так я была, будто водой прибита. Я же похоронила свою дочь. И гробик был. Мы с Элкой и тетей Галей были втроем и оплакивали мою  малютку. 

Значит, там не мое дитя было? Боже! Как так-то?

 Выходит, после того, как я попала в больницу и меня экстренно кесарили, мою дочку подменили? Лилию отдали кому-то,  а мне подсунули мертворожденного? Тогда почему Лилия в четыре года оказалась в детском доме? Отказались или погибли те, кому отдали ее. Ну вот как спустя столько лет узнать правду? Одни лишь догадки и домыслы. 

В одном я не сомневаюсь точно, тест ДНК не может лгать, и Лилия Зурова действительно наша с Эриком дочь. Лилия приходила ко мне и показывала справку. 

Мы тогда проговорили весь вечер и полночи. Я рассказала ей все. Про нашу встречу с Эриком, ночь, проведенную вместе, а после как я пришла к нему, а там жена, которая и столкнула меня. Как я потом хоронила дочку. И Эрику ничего не сказала: ни тогда, ни сейчас. 

Она девушка взрослая, разумная, понимающая. 

Мы плакали и обнимались, и так и уснули вдвоем на диване. Утром я предложила  Лиле съехать со съемной квартиры и переехать ко мне. Девушка обещала подумать. Но на период моей поездки в Израиль согласилась без колебаний. 

И вот я в Тель-Авив. Это моя первая поездка в Израиль, но знакомиться со страной у меня нет ни желания, ни настроения.  Из аэропорта на такси я добираюсь до отеля “Vital”, и после размещения и душа, пешком направились в клинику, идти не более десяти минут, как мне обещали гугл-карты. 

Как только подхожу к главному входу, немного теряюсь, поэтому решаю наконец-то позвонить Эрику. 

— Ты где? — без всяких приветствий. 

— У главного входа. На улице. 

— Я сейчас. 

— А Рита? —успеваю задать вопрос. 

— Она на процедурах, еще около часа. 

— Жду тебя, — сбрасываю вызов и прикрываю веки. 

Я весь полет продумывал наш диалог. Но так и не поняла, как он может повернуться, поэтому решаюсь просто дождаться Эрика и будь что будет. Он зол на меня, я на него. Мы оба совершили ошибки. 

— Привет, — звучит совсем рядом, и вздрагиваю, распахиваю веки и упираюсь в любимый взгляд. 

— Привет, — произношу еле слышно. 

Эрик кивает на скамейку, что расположена в метрах тридцати, мы молча идем до неё и когда размещаемся на ней, я долго еще не могу собраться с мыслями. Мне холодно от его безразличия и молчания. Меня передергивает озноб, хотя на улице пекло почти в плюс тридцать. 

— Когда я узнала, что беременна, я испугалась, — начинаю свой рассказ с начала,  рассматривая свои ногти, покрытые лишь прозрачным лаком. — Я была так молода. Ты не приходил больше в общежитие. Но моя Элка нашла твои контакты и я на седьмом месяце беременности приходила к тебе домой. — Делаю паузу, чтобы перевести дыхание, на Эрику все еще не смотрю. Он никак не реагирует на мои слова, и я продолжаю. — Мне открыла дверь твоя жена. Я не хочу вспоминать, что тогда она мне наговорила, когда узнала, что он твой. Она была в такой ярости. Она толкнула меня, и я кубарем слетела по лестнице. Ваша соседка вызвала скорую. Меня кесарили, а после принесли мертвую девочку. Я ее похоронила. Понимаешь? — поднимаю наконец на него взгляд. 

Эрик, не моргая, смотрит на меня.

— Я не отдала бы ее в детский дом! — пытаюсь достучаться до него. — Я бы тебе рассказала тогда, если бы она была жива. А спустя столько лет я не видела смысла ворошить прошлое. 

Эрик встает со скамьи и отходит от меня, стоит спиной ко мне с опущенными плечами, которые подрагивают. Он плачет, и не хочет, чтобы я видела его слез. Меня накрывает эмоциональная пелена. Слезы находят выход и я тоже тихо плачу. Каждый из нас плачет по своем горе. По потерянному времени, по ошибкам, по сломанным судьбам. Да много о чем. 

Когда я уже не надеюсь, что Эрик решится посмотреть на меня и поговорить, он разворачивается ко мне лицом и столько муки в его глазах. 

Мне больно. За него.За себя. За Лилю. За Маргошу. 

Если бы я могла что-то изменить. 

— Прости меня, Эрик. 

Мужчина качает головой и несколько шагов преодолевает расстояние между нами, присаживается на корточки в моих ногах, обнимая мои ноги и упирается лбом в колени. 

— Это ты меня прости, малышка. Моя нежная девочка. Я покалечил тебя тогда. Я не должен был. 

Я глажу его макушку и продолжаю лить слезы. 

— Кристина, я знаю, через что ты прошла, я тоже похоронил дочь. И выкидыши были у моих женщин не один раз. Я проклятым себя считал. Потом была Маргоша, мой свет. А сейчас это, — взмахивает рукой, указывая на клинику, и не произнося болезнь дочери вслух. — Но сейчас у нас есть Лиля. Она такая взрослая. И я понимаю, что не все потеряно, и она же подходит для Маргоши. Понимаешь? Я вижу белый свет в конце туннеля. Мне кажется, я наконец-то встал в ту очередь. В ту самую, за счастьем. И до меня она дойдет. 

— Ох, Эрик. Даже не сомневайся. 

И он целует мои колени, руки, и я наклоняюсь, чтобы поймать его губы. Самые родные, самые желанные. Самые любимые. 

— Ты выйдешь за меня замуж? — его голос хрипит,  он смотрит на меня снизу так открыто, так проникновенно, с обожанием и любовью.  

Разве я могу отказать мужчине, которого ждала всю жизнь?

—  Да, Эрик, Да.— Киваю своему мужчине,  стирая подкатывающие слезы счастья. — Пойдем к Маргоше, я ужасно по ней соскучилась. 

— Пойдем, — поднимается на ноги мужчина и переплетая наши ладони, ведет за собой. 

Я всегда буду готова следовать за ним. Держать его оборону и сражаться за нашу семью. За Маргошу, за Лилию, и за нашего еще не рожденного сына. 

Спустя шесть месяцев. 

Чудо пришло в наш дом. Да, то самое, настоящее. Видимо, Маргоша и я не зря на Новый год написали аж целых три письма. Еврейскому Деду Морозу  «Ханукальный Гарри», также дедушке Морозу  «Баба Ноэль», это у арабов-христиан. Мы про него узнали от мальчика по имени Ибрагим, который лежал в соседней палате и с котором Маргоша подружилась почти сразу. Ну и нашему, советскому тоже отправили письмецо в Великий Устюг. Мы с дочкой рассказали, как хорошо себя вели весь год, что у нас появилась старшая сестренка, с которой мы еще не успели познакомиться поближе, что злой болезни стоит покинуть тело дочки. Это было нашим желанием. Быть здоровыми. 

Современная терапия, лучшие специалисты своего дела, благоприятный климат, потребность и желание вернуться домой, загаданные желания и письма дедушкам Морозам, все это вместе или что-то одно, и если честно уже и не важно, но что-то точно изменило ход нашей жизни. 

У моей малышки ремиссия. Вот уже три месяца. Мы возвращаемся домой. Первый год обследоваться будет раз в месяц, а там будет видно. Мы не загадываем наперед, но мы верим, что если справились сейчас, нас ничто не сломит в будущем. 

Летим через Москву. Я устал и измотан. Я хочу домой, к своей жене. Мы расписались в конце декабря, когда мы были в России. Была простая церемония для самых близких. Со стороны Кристины ее тетя Галя, мировая женщина, которая в свои годы до сих пор тянет на себе большой фонд. Элла с мужем Сивеном. С моей были мои родители, и Серега Александров. Он прилетел по делам, но так как даты совпали, поприсутствовал в ЗАГСе, после отчалил в Сочи, где его ждала София и их дети. Ну и как же без наших девочек Маргариты и Лилии. Церемония была очень душевной. В ресторане после, по-семейному. Я сидел с глуповатой улыбкой весь вечер, потому что я был безумно рад, что у меня есть все эти люди. Моя семья.