Маргарет Каллагэн - Хозяин дома

Джек посмотрел ей в глаза, и ему показалось, что он наткнулся на две льдинки.

— Все кончено, можешь уходить. Поскольку твой чемодан уже уложен и стоит у дверей, тебя ничто не задерживает. Скатертью дорожка. Ты свое дело сделал, теперь можешь идти.

— Ради всего святого, Элла…

— Нет. — Она перебила его, властно взмахнув рукой. — Нам больше не о чем говорить, все кончено. Наша семейная жизнь закончилась. Как видишь, ты мне больше не нужен. — Она прислонилась к дверному косяку и сложила руки на груди. — С тобой ли, без тебя, ребенок у меня все равно будет. Какая разница от кого. Один мужчина, два, десяток… сколько потребуется, столько и будет, пока я не забеременею. — Она щелкнула пальцами. — Это всего лишь вопрос времени. А теперь уходи. Убирайся из моей жизни и не возвращайся.

— Элла…

— Нет, хватит. И только не делай вид, что тебе это не безразлично. — Она усмехнулась. — Глаза у меня пока что в порядке, и поверь, Джек Кигэн, я не дура. Занимались любовью, говоришь? О да, ты меня хотел. — Ее губы презрительно скривились. — Почему бы и нет, в шторм любой порт хорош. Я видела выражение твоих глаз, и знаешь, что я в них прочла? Жирная и старая, но для секса сойдет. Что ж, в этом мы сходимся, ты тоже годишься для секса. Но только, как я уже сказала, даже для этого ты мне больше не нужен.

Не дав ему времени ответить, Элла выскочила из комнаты. Оставшись в одиночестве в двуспальной кровати, все еще хранившей отпечатки их тел, Джек наконец посмотрел правде в глаза. Он по-прежнему любит Эллу и только что потерял ее. Однако без борьбы он не сдастся.

Джек быстро оделся. Конечно, накинуть халат явилось бы делом одной секунды, но инстинкт подсказывал ему, что единственный выход — ранить ее, подстегнуть, задеть самолюбие. Чтобы этот метод лучше сработал, он должен быть одет не так, будто готовится лечь в постель, а так, будто уходит.

Элла его любит. Джек верил, что любит, но она страдает и чувствует потребность избавиться от страдания, излить его вовне, очиститься от ненависти. Ей нужен человек, на которого можно направить гнев, и она воспользовалась для этой цели Джеком. Отсюда и больно уколовшие его шпильки насчет других мужчин. Джек чувствовал, что это чистый блеф, Элла никогда не будет спать со всеми подряд. Она его женщина, только его, и всегда будет принадлежать ему одному.

Эллу Джек отыскал на кухне. Она наливала себе щедрую порцию бренди, что его, впрочем, не особенно удивило.

— Выпьешь на дорожку? — наигранно жизнерадостно спросила она, поднимая бутылку.

Джек пожал плечами.

— Почему бы и нет? — Он взял из ее рук стакан, старательно избегая телесного контакта. — Предлагаю тост: за нас, за будущее, что бы оно нам ни принесло.

— У нас нет будущего, во всяком случае вместе, — напомнила Элла. Губы ее сложились в тонкую горькую складку.

— Неужели? Пожалуй, я с тобой согласен, разве что свершится чудо и родится ребенок, — медленно произнес Джек. Он сделал большой глоток из стакана и почувствовал, как бренди обожгло горло.

— На свете бывают и более удивительные чудеса, — заметила Элла.

— Совершенно с тобой согласен. Но в нашем случае ты ошибаешься, этот ребенок, если он вообще появится на свет, будет столько же твоим, сколько и моим. И поверь, нравится тебе это или нет, но пока я не удостоверюсь точно, ты от меня никуда не денешься. Надеюсь, ты не думаешь всерьез, что я могу теперь оставить тебя?

— Почему нет? Полтора часа назад ты собирался именно так и поступить.

— Ясно. Значит, таково твое своеобразное представление о мести? Пусть Джек заплатит. Пусть еще раз изведает вкус того, что он теряет, а потом — бац! «Не звони мне, я сама тебе позвоню». Так, что ли?

— Как я уже говорила, ты собирался уйти. Ты свободен, можешь уходить, когда тебе будет угодно.

— А мне не угодно. Я передумал.

— Прекрасно, я постелю тебе в комнате для гостей.

— Ты уверена, что хочешь именно этого? — спросил Джек.

— Я знаю, чего хочу.

— Ребенка.

— Да, мне нужен ребенок, но ты мне не нужен. Я хочу только ребенка.

— Дорогая, не упустила ли ты одну маленькую, но весьма существенную деталь? — поинтересовался Джек.

Он потягивал бренди, но теперь понемногу, потому что выпил уже половину от весьма солидной порции.

— Неужели? — переспросила Элла все с той же наигранной веселостью. — Мне так не кажется.

— Ты упустила, как именно делают детей. Нужно заниматься любовью. Нужен мужчина, один, два, десяток… или я.

— Выбор за мной, не так ли, Джек? — уколола она.

— Мы живем в свободной стране.

Джек пожал плечами, не показывая, что ее слова причинили ему боль. Он понимал, что Элла права. Двадцать минут назад он был готов уйти из ее жизни не оглядываясь. Но и тогда он лишь обманывал себя, он все еще любит ее. Но как убедить в этом Эллу, когда улика против него торчит на самом виду — вот он, этот чертов чемодан, стоит у двери.

— Вот именно. Я вольна выбирать, а ты волен решать, уходить тебе или остаться. Так почему бы нам не покончить со всем прямо сейчас? Давай, Джек, избавь нас обоих от страданий, уходи. Ты здесь больше не нужен.

— Но я имею право остаться.

— Разумеется. Только не представляю, с чего бы тебе этого захотелось?

— Неужели не знаешь, Элла? А ты попробуй угадать, — бесстрастно произнес Джек, хотя напускное равнодушие давалось ему не легко.

— Не буду! Мне это не интересно!

— Что ж, тогда я скажу. Я тебя люблю, Элла.

— Лжец!

Злоба, прозвучавшая в ее голосе, заставила Джека поморщиться, но само слово он оставил без внимания.

— Я люблю тебя, а ты любишь меня. Мы с тобой мужчина и женщина, Элла, муж и жена. Я люблю тебя, и ты любишь меня.

— Если ты в это веришь, значит, живешь в придуманном мире! — возразила она. Взгляд ее заметался по кухне в поисках спасительной бутылки. Бутылка бренди оказалась там же, где она ее оставила, на сушилке для посуды. Элла двинулась через кухню. Джек отметил ее походку — не вполне твердую, даже немного шаркающую, и у него упало сердце. Он понапрасну тратит время. Элла не пьяна, во всяком случае достаточно трезва, чтобы поставить его на место, но она глуха к его доводам, мольбам, к правде, наконец. Что же до заверений в любви…

— Все правильно, — подзадорил ее Джек. Его слова прозвучали насмешливым эхом ее собственных. — Уходи, Элла, отвернись от меня, отвернись от правды. Ты предпочитаешь напиваться до беспамятства? Что ж, валяй, это самый легкий выход.

— Можно подумать, что тебе не все равно, — прошипела Элла, резко поворачиваясь. Только густой румянец на щеках выдавал, что стрела Джека попала в цель.