Татьяна Лисицына - Цветок на ветру (СИ)

— Ну, хорошо, тогда ты можешь пойти в лес с мамой Марьяны, я уверена, что она тоже сидит дома и скучает, — не унималась Зоя, которая уже тоже начинала не любить выходные из-за солидарности с матерью.

— Да что, ты, Зоя?! По выходным в лес ходят семьями, и я могу встретить там много знакомых, которые будут жалеть меня, что я разведена. А я не выношу жалости и до сих пор страдаю, что твой отец оставил меня. Будет лучше, если я останусь дома. Вот если бы ты со мной пошла… Это совсем другое.

— Мама, — Зоя подошла к ней и обняла ее. — Давай в следующий раз, я уже договорилась пойти с Марьяной.

— С Марьяной ты видишься каждый день, — она укоризненно посмотрела на дочь.

— Но мы уже договорились, — Зоя чувствовала себя виноватой, ей было жаль мать, но и хотелось пойти гулять с ребятами, а не прогуливаться чинно с мамой в лесу.

— Иди, — Диана Дмитриевна, смахнула слезу, — Для тебя твои друзья дороже матери.

И Зоя уходила, но чувство вины не покидало ее всю прогулку. Она не была причастна к разводу и всей душой хотела, чтобы мать снова вышла замуж и оставила ее в покое. Теперь они словно поменялись ролями — когда Зоя была ребенком, у мамы были более интересные занятия, чем сидеть с Зоей, а теперь получилось, наоборот, Диана Дмитриевна требовала от Зои внимания и ревновала ее к друзьям.

«Лет в пять, — думала Зоя, — я бы отдала за такую прогулку все на свете, но, к сожалению, это время безвозвратно ушло».

Евгения Леонтьевна прекрасно готовила, поэтому праздничный стол был, как всегда, великолепен. Вот и сейчас Зоя оглядела выставленные на нем яства и облизнулась. Дмитрий Александрович по случаю праздника всегда надевал белую рубашку с галстуком, а его брюки, сшитые из дорогого материала, были тщательно отглажены. Евгения Дмитриевна с темными волосами, собранными в высокую прическу, в длинном платье с обязательной брошью с бриллиантами, была до сих пор красива, и Зоя только собиралась сделать ей комплимент, как друг услышала слова бабушки.

— Как же мне не нравится твоя прическа, Зоя. У тебя и так личико с кулачок, а ты его еще и челкой закрыла. И бледная какая.

Зоя вздохнула. Это была еще одна старая песня, бабушке никогда не нравилось, как она выглядела. Ну что она могла поделать со своей бледностью? Если только румяна наложить.

— Ну, перестань, Женя, Зоя прекрасно выглядит, а прически сейчас такие носят, — вступился Дмитрий Александрович, заметя огорчение на лице любимой внучки.

За столом Дмитрий Александрович обычно молчал, предоставляя своей говорливой супруге вести беседу. Зоя заметила, что с уходом из семьи ее отца, повышенное внимание и недовольство Евгении Леонтьевны стало часто обрушиваться на нее. Вот и сейчас, Зоя только собиралась полакомиться кусочком цыпленка табака, как бабушка обратила на нее свой строгий взгляд.

— Зоя, — начала она голосом, не предвещавшим ничего хорошего, — Что ты думаешь по поводу своего будущего?

— Я… — она запнулась, — Мы… — Зоя старалась быстрее прожевать, чтобы сообщить радостную новость, — Я решила поступать в МИЭМ.

— Ты сказала мы? Кто эти мы?

— Ну, — Зоя замялась, — Марьяна, Юра и я.

— Прекрасная компания. Все те же троечники, которые сбивают тебя с пути. Неужели надо обязательно идти с ними в один институт?

— Меня никто не сбивает, просто туда не так сложно поступить, как в другие институты. А потом втроем веселее.

— Вот о чем она все время думает, — закричала бабушка. — О веселье вместо учебы. Дианочка, у твоей дочери какое-то патологическое желание развлекаться.

— Я не собираюсь развлекаться, — Зоя проклинала себя за то, что она проговорилась. Как она могла забыть, что бабушка не любила Марьяну, считая ее слишком легкомысленной.

— А ведь эта твоя подруга, все время забываю это дурацкое имя…

— Марьяна.

— Она же собиралась в ветеринарную академию. Как же она будет без этих своих свиней, за которыми навоз вывозит…

— Лошадей, — поправила ее Зоя, думая, как же ей надоели эти нотации. Казалось, она никогда не бывает правой, бабушка в любой ситуации всегда выставляла ее дурой. «Когда у меня будет своя семья и дети, я никогда не буду так обращаться со своим ребенком, я буду внушать ему, что он самый умный и самый хороший, а в праздники мы будем пить шампанское и веселиться», — думала Зоя.

— Ты слушаешь меня? — сказала бабушка.

— Да, конечно, — Зоя подняла на нее глаза и отвлеклась от своих мыслей.

— Тебе нужны репетиторы по какому-нибудь предмету?

— Нет, спасибо, я подготовлюсь сама.

— Но у нас есть возможность нанять тебе хороших учителей. Ты же понимаешь, что в институт надо обязательно поступить!

— Да, понимаю, — Зоя посмотрела с надеждой на дедушку, который грустно наблюдал за их спором. — Я сама все выучу. У меня будет целый месяц подготовиться.

Дедушка посмотрел на внучку своими добрыми глазами и похлопал по руке:

— По-моему, надо дать Зое шанс подготовиться самой.

— Ладно, пусть будет по-вашему, — недовольно сказала Евгения Дмитриевна, — Но если ты не поступишь…

— Я поступлю, — быстро сказала Зоя, всей душой желая прекратить этот бесполезный разговор. Ну почему же они ее не могут оставить в покое! Уже даже есть расхотелось.

— Зоя, ты ничего ешь, от этого и бледная.

— Я ем! — Зоя вгрызлась в ножку остывшего цыпленка.

— Ты словно из леса, — заметила бабушка. — Возьми салфетку. Евгения Леонтьевна промокнула губы и посмотрела на дочь. — Диана, выбор института нельзя пускать на самотек. Мы обсудим с тобой это позже.

Зоя выплюнула кость на белоснежную тарелку с золотой каемочкой и уставилась на бабушку.

— Если вы хотите, чтобы я получила вышку, вам придется смириться с моим выбором.

Глаза бабушки и внучки встретились. Холодные с поблекшей голубизной старшей и серо-зеленые младшей. Над столом полетели искры. Зоя уступать не собиралась. Она уже взрослая. И это ее бой за своих друзей. И на этот раз она не даст их в обиду.

— Может, Диана нам что-нибудь поиграет, — предложил ничью дедушка.

— Эль-Квезо, — не отрывая взгляда от внучки, отчетливо произнесла Евгения Дмитриевна.

И они перешли из столовой в гостиную, где в середине комнаты гордо сверкал черно-белыми зубами коричневый рояль. За ним Диана Дмитриевна занималась в молодости, позже, когда они переехали в Кузьминки, Евгения Леонтьевна не разрешила взять старинный инструмент в район бедняков.

Диана Дмитриевна опустила руки на клавиши и призывно заиграла танго. Евгения Леонтьевна с любовью наблюдала за дочерью, а Зоя, устроившись подальше от бабушки, вовсе не слушала игру матери. Она не была в восторге от классической музыки, да и собственные горькие мысли одолевали ее в этот раз сильнее обычного. Мало того, что она вынуждена поступать в институт, поступать в который у нее не было желания, так еще бабушка хотела разлучить ее с друзьями. А ведь это была ее жизнь, в которой, из-за своей семьи, она никак не могла стать хозяйкой. Зоя очень любила их всех троих, но постоянная опека не давала возможности поступать так, как она считала нужным.

К вступительным экзаменам в институте Зоя выучила и устную математику, и физику, и даже просмотрела темы сочинений. Она твердо решила поступить и доказать своим родным, что она не такая уж и бестолковая, как о ней думали. Бабушка несколько раз предлагала услуги репетиторов, но Зоя каждый раз отказывалась. Она не потратит ни рубля из их денег и сделает все сама. Она вставала рано утром и занималась до шести часов вечера, с небольшими перерывами на еду. Июль выдался жарким, лучи солнца манили на улицу, но бабушка строго-настрого приказала Диане Дмитриевне не выпускать Зою из дома до вечера и не подзывать к телефону, чтобы ее никто не отвлекал, и она как следует подготовилась. Так что Зоя была в некотором роде пленницей в собственной комнате. Парясь от жары и разбираясь с ненавистной динамикой и статикой, Зоя проклинала свое послушание, и только мысль, что этажом выше так же мучается Марьяна, поддерживала ее. Вечерами она ходила в лес, иногда с Марьяной, иногда с Юрой, который подшучивал над ее героическими усилиями объять необъятное, но был страшно рад, что теперь они ездили вместе на консультации. На факультет прикладной математики был большой конкурс, и в последний момент Зоя испугалась и подала вместе с Марьяной документы на другой факультет, где конкурс был ниже.

Они все поступили, и Зоя, получившая высокий проходной балл, пожалела, что ей не хватило уверенности в себе, чтобы хотя бы остаться верной математике. Этот факультет полупроводникового и электровакуумного машиностроения совершенно ничего не говорил ей о будущей специальности. Зато дома все были счастливы, даже бабушка. Зоя была довольна, что ее ненадолго оставили в покое, позволив делать то, что она хочет. К тому же в институте не было ненавистной школьной формы и дневников, так что вполне можно было существовать.