Марго Романова - Тайга

— Катерина Васильевна, — раздался спокойный мужской голос, — не могли бы вы подъехать в отделение пятой городской больницы.

— Что случилась? — Ира почувствовала, как сильно задрожали ее руки.

— Все подробности при встрече, — сухо оборвал разговор доктор и положил трубку.

Спешно натянув на себя то, что первым попалось под руку, Ирина вызвала такси и поехала в клинику.

Она не стала заходить к врачу, и сразу пошла в палату Николая. Но там его не оказалось, застланная больничная кровать, пустая прикроватная полка. Сердце заколотилось с бешеной скоростью, на глаза упала пелена. Девушка сильно побледнела и облокотилась о дверной косяк.

— Ира, — теплая ладонь сзади легла на ее плечо.

Она сразу узнала его голос, вздрогнула и повернулась к нему. Николай взял ее за худенькие плечи и нежно посмотрел в глаза, потом крепко обнял и начал целовать губы, лицо, шею, плечи, волосы… Ирина боялась даже пошевелиться, боялась, что все это ей мерещиться и стоит только сделать неверное движение, видение исчезнет.

— Я думала, думала… — тихо шептала она. — Тебя нет, кровать застелена. Как же я испугалась.

— Что ты там шепчешь, малыш? — Николай поднял на нее свои счастливые глаза. — Ни слова не понимаю.

— Это не важно, уже не важно, — улыбнулась она и со всей силы вцепилась в его крепкую шею, встав на цыпочки, прижалась к его щетинистой щеке. — Главное, что с тобой все в порядке, что ты живой!

— Ну, намиловались? — вырвал их из сладкого безумия вкрадчивый голос доктора. — Теперь пройдемте ко мне.

В кабинет они вошли крепко обнявшись. Им не хотелось расставаться даже на секунду, поэтому на небольшом диванчике они устроились вместе.

— Голубки, — на секунду оторвавшись от бумаг, ухмыльнулся доктор. — Успеете еще поласкаться, а сейчас давайте поговорим.

— Да, да, — попытался сделать серьезное выражение лица Николай. — Юрий Петрович, я хорошо себя чувствую и настаиваю, чтобы сегодня же меня выписали из больницы.

— Оно и понятно, — внимательно посмотрел на него врач. — Задерживать вас не имею права, но я настоятельно рекомендую остаться в больнице еще на несколько дней. Вы еще очень слабы и в любой момент ситуация может повториться. Если бы вчера дежурная медсестра не обратила внимания на сквозняк, исходящий из-под вашей двери, то неизвестно чем бы закончился ваш продолжительный обморок. Она еле привела вас в чувство. В больнице вы будете под постоянным наблюдением медперсонала, плюс — пастельный режим. Вам это пойдет только на пользу.

— Спасибо за предложение, но я домой, — не сдавался Николай. — Как говорится, там и стены лечат.

— Николай, вы так и не вспомнили, что с вами произошло, — осторожно поинтересовался Юрий Петрович.

— К сожалению, нет, — ответил он, сильно побледнев.

— Хорошо, хорошо, вы только не переживайте, — испугался врач. — Думаю, что со временем память вернется. Наверняка, вы пережили какое-то сильное потрясение, ваш мозг не в силах был его принять. Но пройдет немного времени, вы успокоитесь, окрепните и обязательно все вспомните. Запишите номер моего сотового. Если вам потребуется моя помощь, то обязательно звоните.

Николай быстро записал цифры, продиктованные Юрием Петровичем, и, взяв Ирину за руку, заспешил на улицу.

— Как хорошо, — зажмурившись от яркого света, он не смог сдержать радости. — Какой потрясающий воздух, чистый, родной. В Москве пахнет только выхлопными газами, а здесь природой, деревьями, тайгой.

— Коленька, а ты, правда, ничего не помнишь? — прижалась к нему Ирина.

— Да, — коротко ответил Николай. — Но мне совсем не хочется об этом говорить. Расскажи лучше, как ты здесь жила без меня? Как твои родители? У мамы давление так и скачет?

— Скачет, ничего не помогает. И у папы сердце частенько прихватывает. Им ведь почти пятьдесят, возраст дает себя знать. А я… я очень по тебе скучала, вспоминала, как нам было хорошо вместе.

— Теперь нам всегда будет хорошо вместе, — поцеловал ее в макушку Николай. — Я тебе обещаю.

— Коль, но как же так, — не успокаивалась Ирина. — Что же с тобой произошло? Скажи хоть что-нибудь. Когда я об этом думаю, мне становится страшно.

— Ничего ужасного со мной не случилось. Я жив, здоров и очень голоден. Помню лишь то, как поезд резко затормозил, и я чуть не упал с полки. Видимо, я сильно ударился головой об полку. Поэтому и образовался некий пробел в памяти.

— Я встречала тебя на вокзале. Ты был весь черный, с огромными невидящими глазами, истощенный, измученный, как-будто…

— Как-будто что? — заинтересовался Николай.

— … Тебя только что вытащили из могилы. Ты был похож на живой труп, — быстро выпалила Ирина и испуганно замолчала.

— Ну и фантазия у тебя, любимая моя девочка! — ухмыльнулся он. — Кстати, я вообще не помню, как выходил из вагона, как оказался в больнице. Сплошная черная мгла. Но не думаю, что все было настолько страшно. Человек, переживший сильное сотрясение мозга действительно выглядит не самым лучшим образом.

— Еще, Владимир Петрович сказал, что у тебя на шее и на плечах были синяки, похожие на засосы. Откуда они? — наконец, Ирина задала давно мучавший ее вопрос.

— На засосы!? — ошарашено уставился на нее Николай. — Но этого не может быть. Видимо, я все-таки слетел с полки и получил какие-то повреждения. Не думаешь же ты, что я… что тебе…

— Конечно, не думаю, — успокоила его Ира. — Иначе, зачем бы ты ехал ко мне в такую даль. И от этого мне еще страшнее.

— Какая же ты у меня умничка, — прижал ее покрепче Николай и тихонько спросил: — Слышишь, как шумят деревья? Похоже, что она шепчут мое имя. Странно как-то.

— А ты говоришь, что я фантазерка, — засмеялась Ира. — До тебя мне далеко.

Неспокойно было в последнее время Тайге. Как-то подозрительно вели себя берегини, доставляя ей массу хлопот: метались по лесу бешеными вихрями, кружили вокруг озера и заунывно подвывали, тихо шушукались вечерами под крепким дубом, уже стареньким и иссохшим, а оттого почти ничего не слышавшем. И как ни старалась она услышать их голоса, как не пыталась уловить хотя-бы интонации, ничего из этого не выходило. Все это маяло, настораживало, порой даже пугало. Чувствовала она своим глубоким нутром, что не к добру все это, не к добру. И от того все беспокойней вела себя она: все сильнее шумела листвой, все меньше плодоносила, почти перестав заботиться о остроухих зайцах, хитрых лисах и косолапых мишках. Не до них ей стало, не до них.

Особенно странно вела себя самая младшая из них, Рябинушка, недавно отметившее свое 150-летие. "Жениха бы девочке", — жалела ее Тайга. Возраст брал свое, любви начинала требовать внутренняя сущность берегини, природа. Да где же их взять, женихов то? В глухую тайгу люди редко забираются, да и то по неосторожности да по глупости. Бедные, бедные эти людишки, маленькие, жалкие, запуганные. Ведь каждому заплутавшему она старалась помочь, подсказать верный путь. Шептала листвой, указывала верное направление ветром, даже белок стрекочущих отправляла путь-дорогу указать. Но не слышали они ее, как глухие, шарахались по одному пяточку, а потом умирали, кто от голода, а кто от звериных когтей. Тайга их, конечно, хоронила, укрывала своим теплым зеленым одеялом, окутывала мхом. А потом оплакивала, каждый день оплакивала горькими утренними слезами.