Мелани Кертис - Вернись до заката

Что ж, деловой мир именно таков. Все нужно успеть сделать именно сегодня, никто не будет ждать, потому что существует море рекламных компаний, которые могут выполнить заказ быстрее или дешевле. Густав боролся за каждого клиента, он умудрялся перехватывать их перед самым носом у конкурентов, и они были ему верны. Несколько лет ушло на то, чтобы сделать его агентство лучшим в Оттаве. Но ему пришлось дорого заплатить за это. Иногда ему казалось, что слишком дорого.

— Почему ты уехала из Оттавы?

— Не думаю, что это тебя касается.

Густав не сводил с ее лица настойчивого взгляда.

— Твоя тетя сказала, что ты перестала заниматься балетом и теперь помогаешь ей в магазинчике. Зря ты это сделала. Мне всегда казалось, что ты просто одержима танцами.

— Тетя Марион что-то с тобой разоткровенничалась. Я совершенно искренне считаю, что тебя это не касается. Но ты и сейчас, как прежде, торопишься утверждать, что любое решение, которое я принимаю, неверное.

— Разве? — Казалось, Густав совершенно искренне смущен. — Я на самом деле ничего такого не имел в виду. Я просто не на шутку удивился, когда узнал, что ты бросила занятие, которому хотела посвятить всю свою жизнь.

— Ну хватит об этом. Давай лучше поговорим о тебе. Скажи мне честно, с чего это ты решил сделать вторую попытку? Я имею в виду — жениться. Насколько я помню, ты убеждал меня в том, что наш брак был самой большой твоей ошибкой, и ты никогда больше ее не повторишь.

У Патриции сжималось сердце, и ей было трудно говорить. Он тогда так глубоко ее ранил своими жестокими словами, а потом просто ушел, хлопнув дверью, не дав ей ни малейшей возможности сказать что-то в ответ. На следующий день он позвонил ей и сообщил, что уезжает. Навсегда. Вечером он заехал за своими вещами и невозмутимо удалился, не задумываясь о том, что разбил ее сердце. Еще через несколько дней он прислал ей чек на крупную сумму. Она с удовольствием разорвала его на мельчайшие кусочки и выбросила их в мусорное ведро.

— В прошлом году от рака умер мой отец, — не сразу ответил Густав, осторожно взвешивая слова.

Патриция охнула от сочувствия, когда увидела боль в его глазах. К сожалению, он никогда не представлял ее своим родителям. У него просто не было времени, чтобы съездить к ним в Германию.

— Дело в том, — медленно продолжил Густав, — что смерть отца заставила меня задуматься о многом. Все мы смертны, но начинаешь понимать это только тогда, когда молодость уходит. Патриция, мне уже тридцать восемь лет, я хочу иметь детей, которые могли бы продолжить мой род.

— Да? — почти шепотом сказала Патриция.

Густаву показалось, что она потрясена его словами. Неожиданно он вспомнил что-то и нахмурился, поняв, что ему следовало более тщательно выбирать слова.

— Я ухожу! — Патриция неожиданно выпрямилась, взяла пиджак, лежащий на соседнем стуле и поспешно встала. — У меня много дел на сегодня и совсем нет времени на досужую болтовню. Конечно же, я дам тебе развод, Густав. Ты знаешь мой адрес, присылай свои бумаги, я их сразу же подпишу. Прощай.

— Патриция!

Что-то заставило его вскочить и последовать за ней в длинный гулкий коридор, уставленный пыльными мраморными бюстами каких-то исторических деятелей. Он поравнялся с ней, взял за плечо и резко повернул к себе. Лицо Патриции было мокрым от слез. Она порывисто вытерла глаза ладонью и гордо подняла голову.

— Что тебе надо? Ты ведь получил все, что тебе было нужно! Что еще ты хочешь от меня?!

— Я хочу знать, почему ты плачешь.

Густав крепко держал ее за руку. Патриция несколько раз попыталась освободиться, но затем ее рука бессильно повисла.

— Ты говоришь, что хочешь иметь детей, хочешь стать отцом?

Патриция почувствовала ужасную усталость, и ей стало совершенно безразлично даже то, что он вполне может втоптать в грязь ее душу, которую она собирается открыть перед ним нараспашку.

— Помнишь, как я хотела, чтобы мы завели с тобой ребенка?

Густав прекрасно это помнил. Он вспомнил ту безумную жаркую ночь, которой завершилось их бурное выяснение отношений. Их желание и взаимное притяжение оказалось гораздо сильнее гнева, бурлящего в них. Голова его прелестной зеленоглазой русалки лежала на его груди. Она ясными глазами смотрела на него и заставляла угадывать, чего ей хочется больше всего на свете. Густаву неожиданно стало жарко, и он отпустил руку Патриции.

— Когда мы расстались, я была беременна.

Он недоверчиво посмотрел на нее.

— Как это могло случиться? Почему ты не сообщила мне?

— А зачем? Ты ведь все равно не хотел иметь детей. Что ты говорил тогда? Что не создан для отцовства? Что еще не пришло время заводить детей? Ты был занят своим агентством, создавал ему репутацию, искал клиентов…

— Патриция… — Густав ослабил узел галстука и рассеянно провел рукой по волосам. — Что случилось?

Дымка затянула его яркие глаза, и на мгновение Патриции захотелось немного смягчить удар. Жестокость была не в ее характере. Но она решила сказать ему всю правду. Ей больше ничего не оставалось.

— Что случилось? — переспросила Патриция. Ее белоснежные зубы прикусили дрожащую нижнюю губу. — Я не доносила ребенка. Он умер, когда я была на шестом месяце беременности.

Из горла Густава вырвался какой-то неопределенный звук. Он отвернулся от Патриции и молча смотрел в пол, как будто больше не хотел ничего слышать. Как будто больше не мог ничего слышать.

— У нас был мальчик, Густав. — Сумрачные зеленые глаза заставили его поднять на нее взгляд. — Маленький мальчик. Он был бы похож на тебя.

Она отвернулась и бросилась бежать по коридору, не оглядываясь, и отчаянный стук ее каблуков о мраморный пол еще долго звучал в ушах Густава.

— Густав! Я готова. Куда мы сегодня пойдем, дорогой?

Эстер внимательно посмотрела на себя в большое зеркало, висящее на стене спальни. Она немного поправила губную помаду и осталась довольна своим внешним видом. Маленькое черное платье облегало идеальную фигурку, а роскошные каштановые волосы были уложены короной вокруг изящной головки. Эстер потянулась за расшитой блестками театральной сумочкой, лежащей на туалетном столике, вытащила замысловатый флакончик и щедро распылила пряный аромат на запястья и за уши.

— Густав, я, кажется, задала тебе вопрос! Ты вообще меня слышал?

Роскошная сумочка полетела на кровать.

Она босиком прошла в гостиную и остановилась, вне себя от гнева. Густав, ссутулившись, сидел на диване, пытаясь что-то высмотреть в стакане с желтоватой жидкостью, в которой чуткое обоняние Эстер сразу же распознало бренди.