Барбара Сэмюел - Музыка ночи

Она печально вздохнула и улыбнулась ему мимолетной улыбкой:

— Я должна быть уверена, что моя собака и мои диски в полной безопасности.

Он опустил голову, почему-то смутившись. Посмотрел на названия, гадая, действительно ли хочет узнать о ней так много, но не перестал перебирать диски. Конечно, блюзы. Потом он цыкнул и покачал головой, достав запись Лайтнинга Хопкинса. Элли взяла диск у него из рук.

— Вы ясно дали попять, что думаете по поводу стиля дельта, доктор Рейнард. Верните мне мою классику.

Он ухмыльнулся. Они достаточно поспорили о разных стилях. Блю не нравился жесткий звук дельты, а Элли была равнодушна к джазу, что он считал почти святотатством.

— Я собираюсь приучить вас к хорошему джазу, дорогая, — пробормотал он и снова нагнулся над сумкой.

Здесь царило разнообразие — немного альтернативного рок-н-ролла, песни в стиле кантри, которые он называл «историями», кое-что из классики.

— Барокко, да? — спросил он, доставая пару дисков и открывая коробочки, чтобы взглянуть на список произведений.

Она удивилась:

— Вам это нравится?

— Похоже, вы изумлены, детка. — Он положил диски назад, и неловкость заставила его поворочать шеей. — То же можно сказать и о вас. Никогда не встречал вас в других чатах.

— А вы посещаете другие?

— Некоторые.

Это заставило его вспомнить о том, как она комментировала его пьяное состояние. «Стыдно».

— Что ж, — проговорил он, выпрямляясь. — Оставляю вас до утра. Утром буду рад показать вам город и представить кое-кому, кто может рассказать что-нибудь интересное.

— Вам незачем полностью посвящать себя этому, доктор Рейнард.

— Блю.

— Блю, — повторила она. — Я уверена, что не заблужусь здесь.

— Конечно. Но будет лучше, если вы позволите мне отвезти вас. — Он пожал плечами. — Городок у нас маленький.

Она все еще колебалась, Потом сказала:

— Хорошо. Увидимся утром.

— Не давайте клопам кусать себя, — хмыкнул он. И, выходя, остановился, чтобы почесать Эйприл за ухом.

За дверями его окружила ночь с поблескивающими в траве светлячками, и Блю почувствовал себя слегка не в своей тарелке. Он прижал руку к груди, глубоко вдохнул, потом выдохнул и расправил плечи. Представил себе большую, раздутую сумку и большую, натренированную собаку. «Безопасность», — сказала она. Музыка и собака. Безопасность для мисс Элли Коннор с решительным разворотом плеч и с этим прямым, непреклонным взглядом.

Он покачал головой. Может, все дело в том, что любая девушка выглядит лучше в вечернее время. Ему просто надо поесть и выспаться. Но, вернувшись на веранду, он произнес:

— Она интересуется не только блюзами. У нее есть и классические записи. И многое другое.

Маркус кивнул и молча подал ему стакан с бурбоном, словно желая утешить. Блю выпил его до дна, и ощущение ожога отвлекло его, потом снова наполнил стакан и поставил бутылку на деревянный пол веранды. Прошло немало времени, становилось все темнее, крыльцо слегка поскрипывало. Блю снова потер ребра.

— Она не похожа ни на одну из твоих шлюшек, это уж точно, — сказал Маркус.

— Да, не похожа.

— Потрясающе чувственные губы.

— Угу. — Блю сделал несколько глотков. Низкий, рокочущий смех нарушил тишину.

— Значит, и великие мира сего тоже способны на человеческие чувства?

— Она не в моем вкусе.

— М-м… Это я видел. — Маркус встал и поставил свой стакан на плетеный стол. Потом вытащил из кармана ключи. — Думаю, пора мне отправляться и побарахтаться со своей женщиной.

— Иди к черту, Маркус.

Тот только рассмеялся в ответ.

Элли в маленьком домике нетерпеливо откинула волосы с лица, почти буквально ощущая тяжесть долгой поездки на плечах и тонкий слой пыли на коже. Эйприл тщательно обнюхивала пол, идя по какому-то невидимому следу через всю комнату, потом на кухню и в угол. Там, явно удовлетворенная, она со вздохом улеглась напротив раковины.

— Вначале — самое важное, — сказала Элли.

Она открыла пластиковые пакеты, в которых лежали тяжелые керамические собачьи миски, и наполнила одну из них водой из-под крана, поставив в угол, где никто не сможет задеть ее ногой. Эйприл виляла хвостом с белым кончиком, глядя, как Элли открывала десятифунтовую пачку сухого корма и наполняла вторую миску, которую затем поставила на пол.

— Думаю, после завтрака прошло уже много времени.

Позаботившись о собаке, девушка принялась заглядывать во все шкафчики, обнаруживая продукты, о которых говорил Блю, — ничего особо аппетитного, пока она не открыла холодильник.

— Пиво! — выдохнула Элли. — Благодарю тебя, Господи!

Она открыла бутылку и, не утруждая себя поисками стакана, сделала большой глоток. Пиво было холодным и терпким. Ее пересохшее горло жадно впитывало его, и она, не отрываясь, выпила треть бутылки. Рядом на полке холодильника стояла многообещающая миска, накрытая фольгой, — явный признак того, что внутри находится что-то домашнего приготовления, наверняка дело рук неизвестной Лэни, которая, возможно, и поставила на стол экстравагантный букет из голубых астр и кремовых роз. Элли подняла край фольги и увидела золотистые куски жареной курицы, усыпанные черными точками молотого перца. У нее заурчало в животе. И хотя она намеревалась сначала принять душ, а потом поесть, но теперь схватила куриную грудку и впилась в нее зубами.

На вкус блюдо было восхитительным, и Элли застонала от наслаждения. Курица, приготовленная по-южному, такая сытная, что похоже, ее жарили в свином жире. Элли облокотилась о столешницу, одной рукой держа пиво, другой — грудку, и расправилась с ней, не останавливаясь даже, чтобы отдышаться.

Вот так, стоя босиком и чувствуя безумную усталость, она каким-то внутренним слухом уловила ночную песенку цикад. Элли ощутила нахлынувшую на нее волну почти невыносимой благодарности. За шесть последних лет она побывала в Миннесоте и Монтане, в Вашингтоне и Калифорнии — колесила по всей стране, проводя исследования для написания различных биографий и получая удовольствие от этого процесса. Ей повезло: она разработала свой собственный, легкий разговорный стиль, который принес ей популярность, обычно несвойственную этому жанру литературы, — и хотя Элли не была богатой, на жизнь ей хватало.

Но Мейбл заставила ее вернуться назад на Юг. Стоя в этом миленьком домике, Элли чувствовала одновременно и облегчение, и скованность. Она не так далеко от дома. Тщательно завернув косточку в кусок пакета и выбросив в ведро под раковиной, откуда Эйприл не сможет ее откопать, она подошла к столу у окна, из которого был виден большой дом на холме. На столе лежали материалы, касающиеся Мейбл, и Элли с любопытством открыла папку.