Александра Орлова - Золото для Агаты

Маршрутка меня укачала. Я действительно проспала все пары. Повезло — гистологию перенесли на субботу. Расставались мы неохотно, я просто рассказала Поле о вчерашнем уходе из дома.

— Он серьезно про каникулы дома?

— Да кто ж его знает! Мне сейчас вообще по барабану! Я спать хочу.

— А то по тебе не видно! Круги под цвет кофточки! — Они наверняка сочетались с моей фиолетовой водолазкой. Я отмахнулась.

Папы дома не было. Мамы тоже. Как же хорошо, когда они работают… я бросила сумку на пол и отпнула ее в дальний угол. Кроватка… завалившись прямо так в одежде, я отрубилась. Проснулась только к вечеру и лишь тогда затеяла весь утвержденный человечеством туалет. Папа вернулся как раз вовремя. Я сидела за компом, обвернутая в пару полотенец.

— Вернулась! И сразу к ящику! На твоем месте я бы уже учил уроки. И не надеялся выйти из комнаты дальше туалета.

А я бы на его месте заткнулась и пожалела несчастную дочь, иронией судьбы загнанную в медицинскую академию. Ему ни за что не понять моей усталости. Отсталый узкопрофильный гуманитарий! Часов в одиннадцать вечера досталось и от мамы. Она мягко высказала мне свои претензии.

— Тебе всего…

— Восемнадцать? — Удивилась я, пытаясь напомнить о своем совершеннолетии и законной возможности делать то, что я хочу.

Мама выдохнула. Ей не нравилось мое поведение, но она никогда не кричала на меня, не наказывала и не заставляла перетруждаться.

— Пойми, пока ты здесь, нужно вести себя чуть… терпимее к отцу.

— Мне всегда было интересно, как ты его терпишь? Хотя ты-то видишь его не больше двух часов в день!

— Агата, — мамин тон несколько похолодел, — я не всегда одобряю методы воспитания твоего отца. Он по характеру человек не простой. Однако тебе тоже периодически стоит задумываться, прежде чем крушить все подряд. Есть такое понятие как «компромисс». А вы, подобно двум баранам на мосту, не можете разойтись вот уже который год!

Я замолчала. Что-то в груди потянуло меня в грусть. Кажется, это называется совесть. Как она это делает? Мне почти мгновенно расхотелось кричать. Я выдохнула и осторожно улыбнулась маме.

— Я постараюсь. — Она ответила улыбкой в ответ и взяла меня за руку.

— Мне кажется, тебе нужен мальчик, ты бы стала поспокойней…

— Не! — Я покачала головой. — Я не могу найти времени на себя, а ты пытаешься привязать ко мне кого-то еще!

— Плохо, если тебе так показалось. — Она поднялась на ноги.

Так мы и закончили…

Отец сдержал свое обещание. Всю неделю каникул я просидела дома. Благо, ему не пришла в голову идея отключить интернет. Хотя интерактивное общение все равно не живое, оно быстро надоедало. Я слонялась по дому и с тоски начала учить анатомию. В конце концов, задали нам немало, а этот Золотухин мог действительно оказаться тем еще монстром! К воспоминаниям о монстрах… их нужно знать в лицо! Спасибо большое нету и группе нашей дорогой академии, там можно прочитать все, что захочется. Хочешь — смотришь фотки преподов и читаешь отзывы студентов, хочешь — читаешь конспекты старшекурсников. Опций и возможностей много. Я размяла пальцы и стала искать кафедру анатомии. Вот наш Наумыч, дедок-шутник, в шапке-ушанке, сфотографированный скрытой камерой на телефон студента. Вот его милая жена, как всегда в халате и шапочке на фоне учебника. Я смотрела подписи под фотографиями, выискивая нужную. Нашла! «Заведующий кафедры нормальной анатомии человека, Золотухин М. И.» гласила подпись. Я вгляделась в фотографию.

На меня смотрел приличного вида и возраста дедок с овальным лицом и округлым подбородком. Хитроватые темные глаза закрывали большие очки. Лоб прорезало несколько глубоких морщин. Черные с проседью волосы разделялись пробором над внешним углом глаза. Он чуть улыбался, тонкие губы словно созданы для усмешек. Простой костюм, галстук. Ничего особенного. Но какое-то волнение он определенно вызывал. Представляю, какая тишина у него на парах. Кажется, я его видела однажды в коридоре… я попыталась напрячь память, но она отказалась выдавать мне хоть какую-то информацию. В академии сотня преподов, не всех же мне запоминать! Если честно, я почти никого не знаю по имени и отчеству. Только нашу кураторшу, Кравчук и… наверное, все. Хотя нет! Еще Наумыча! Ну, этого тяжело не запомнить.

Дни проходили однотипно. Я уже готова была выпрыгнуть в окно прямо в снег. Учила, сидела в интернете, говорила по телефону, костерила отца. Он определенно издевался! Причем каждый вечер тактично напоминал мне причину моего ареста. Я бы еще раз так сделала с удовольствием! Ушла бы и осталась жить у Полины. Она как-то попыталась зайти ко мне, так папа честно заявил ей, что подруга наказана и до начала семестра не выйдет на улицу. Профукала отдых… скоро начнется очередная череда пыточных недель. Я уже мысленно искала выходные: в феврале — день защитника отечества, в марте — восьмое. Апрель! Что ты делаешь, почему в тебе нет праздников?! Я же умру за четыре недели! Май радовал — там недели копания в грядках. У меня нет огорода, поэтому я буду гулять и ничего не делать. Как часто человеку деятельному хочется просто посидеть, забыв обо всем. Как все-таки классно порой бездельничать! Правда, сейчас я бы променяла свое безделье на кучу важных и неотложных дел, чтобы хоть как-то разбавить свою никчемную жизнь. Она теперь помещалась между учебниками и интернетом. Как, наверное, скучно никого не иметь… был бы у меня парень, он бы украл меня, как кавказскую невесту. Я уже представляла, как я сажусь за ним на мотоцикл, и мы мчимся прочь от этого дома. Куда? Неважно! Главное, подальше. Не видеть этого солидного дядьку в костюме, называющего себя моим отцом. Интересно, мне от него хоть что-нибудь досталось??

Оставался день. Чуть-чуть продержаться. Не дрейфь, Агата, все получится! Я посмотрела на себя в зеркало и сжала в пальцах холодный кулон. Я никогда его не снимала. Мне подарили его при рождении, когда было выбрано имя. Он был моим талисманом и покровителем. Ярко-синий камень со светлой полосой и отверстием посередине. Вверху была маленькая серебряная бабочка красивого плетения. Она словно села на яркий самоцвет, перепутав его с цветком. Я носила его на шее. Он приносил мне удачу и давал сил. Я коснулась губами камня и шепнула ему: «Мы справимся!».

Просиди я так еще недельку, можно было бы вызывать экипаж психиатрической — я бы начала разговаривать сама с собой. В этом доме абсолютно не с кем поговорить! Отец занят политическими делами, а мать — юридическими. О миндалинах языка им слушать некогда. Я слонялась по дому, смотрела в окна и ворчала, что как только меня выпустят, я весь день проведу вне дома. Пускай в академии, но не здесь!