Эрмина Блэк - Не оглядывайся, Джин...

Ручка выпала из пальцев, девушка смотрела на бумаги, но ничего не видела. Потом со вздохом встала и, подойдя к окну, посмотрела вниз, на больничный двор.

Она стояла так несколько минут, пока негромкий стук в дверь не заставил ее повернуться. В ответ на ее: «Войдите» — дверь открылась, на пороге стоял Блейр Марстон.

— Я вам помешал?

— Вовсе нет. Входите. — Услышав собственный голос, она испытала облегчение: голос звучал совершенно нормально.

— Мне захотелось переброситься с вами несколькими словами перед завтрашним отъездом, — сказал Марстон. — Я вернусь только в понедельник через неделю.

— Вы будете так долго отсутствовать? — Слова сорвались, прежде чем она успела их сдержать.

Он кивнул и сел на стул, который она пододвинула ему, прежде чем самой сесть за стол.

— Да. Я дал согласие давно и не могу теперь отказаться. А ваш отпуск начнется после моего возвращения?

— Если вы вернетесь в понедельник, то мне до отпуска останется еще две недели.

— Хорошо. Вы поедете в Шотландию?

— О нет! — Восклицание прозвучало поспешней, чем думала Джин, и, заметив его удивленный взгляд, она торопливо добавила: — Я теперь редко езжу на Север. У меня для этого… нет никаких причин.

— Понимаю. Но вы ведь родились в Шотландии — простите, если я слишком любопытен, но у меня особое отношение к этому месту. В конце концов, там моя альма матер — я получил диплом в Эдинбурге, и у меня там много друзей.

Эдинбург! Страх заставил сильней биться ее сердце; и оно не успокоилось, когда Марстон добавил:

— Но это было почти десять лет назад. Кстати, я остановлюсь у своего старого профессора. Он попросил меня прочесть лекцию, когда я буду там. Я считаю это великой честью.

— Это честь для них, — ответила Джин и, почувствовав, как вспыхнули щеки, обрадовалась, что свет не падает на нее.

Он рассмеялся.

— Ерунда! Я выхватил диплом и сбежал. Потом год провел в Америке.

— Но, к счастью, вернулись в Лондон, и Британия получила свое назад. — Трудно было не отвечать на его дружелюбный тон таким же, и Джин, к своему облегчению, неожиданно успокоилась.

— А тем временем, — неожиданно сменил тему Блейр, — Тимоти Баррингтон поправляется. В следующую пятницу его можно будет выписать. Пока я отсутствую, за ним будет присматривать мой коллега Мейнард-Филлипс, и я не вижу оснований для опасений.

Мысль о том, что целую неделю не будет этих неожиданных появлений в палате, — вот так, как он вдруг возник сейчас на пороге ее кабинета, — появлений, которые вошли у него в привычку и которые она привыкла ждать, эта мысль заставила Джин ощутить пустоту. Стараясь защититься от неприятных предчувствий, она подумала, что становится слишком консервативной, когда речь заходит о работе.

Следующие десять минут были целиком посвящены указаниям Марстона относительно того, что нужно сделать в его отсутствие. Говоря, Блейр наблюдал за ней, совершенно не сознавая этого и не догадываясь о том, как неожиданно будет вспоминать ее лицо: прямой взгляд этих вишневых глаз, мягкий тон голоса.

Подняв голову от заметок, которые она делала, Джин встретила его взгляд и быстро опустила глаза. Наступило короткое молчание, затем он неожиданно спросил:

— У вас остается свободное время, сестра?

Она ответила, не сдержав удивления:

— О да. К тому же вы знаете, что у меня раз в месяц свободный уик-энд.

Помолчав, он сказал:

— Я спрашиваю вот почему: не захотите ли, если вам нечем больше заняться, отправиться со мной за город и познакомиться с моей матерью. У нее дом недалеко от Колчестера, и она очень хорошо относится к медикам. Моя сестра проходила практику в больнице Св. Патрика, когда встретилась с Робертом Фейрфаксом — он был там пациентом. Очевидно, они с первого взгляда полюбили друг друга. Во всяком случае, она отказалась от карьеры и вышла за него замуж. Я знаю, что моя мать будет рада встрече с вами, а я туда езжу почти всякий уик-энд.

Джин испытала странное ощущение, словно сердце ее перевернулось, — ничего подобного она не ожидала.

— Вы очень добры. — Она привыкла к железному самоконтролю, но сейчас слова ее звучали явно растерянно. — Большое спасибо, но боюсь, это совершенно невозможно. Видите ли, мне так много нужно сделать, когда есть свободная минута… — Она замолчала, понимая, насколько надуманно и неубедительно звучит ее объяснение.

— Понятно, — спокойно ответил Блейр. Больше он ничего не добавил, но Джин показалось, что по комнате пронесся ледяной ветер, захлопнувший дверь, которая — если бы только она посмела ее открыть — привела бы ее в совсем иной мир…

Марстон встал.

— Что ж, постарайтесь, чтобы к моему возвращению больница была на месте. И позаботьтесь о моих пациентах.

— Конечно, — ответила она. — Хотя, что касается больницы, я отвечаю только за свою часть работы.

— Я уверен, что в этом отношении все будет в порядке. Завтра утром я приду как обычно — буду вам всем мешать. А теперь не буду больше отнимать у вас время. — Хотя он говорил мягко, Джин с тревогой подумала, не обидела ли его. Коротко кивнув и сказав: «О ревуар», он повернулся и вышел, не оглядываясь.

Джин показалось, что она не слышала ничего более окончательного, чем этот негромкий звук закрывшейся двери. Несколько мгновений она стояла, глядя на дверь; потом снова села на стол, поставила на него локти и закрыла лицо руками.

Он не догадывается, каких усилий потребовал от нее этот отказ, подумала Джин. Она снова ощутила боль, у которой не было никаких физических причин. Боль эта жила в ней уже какое-то время; она заставляла себя не обращать на нее внимание, но теперь боль ожила и от нее уже не избавишься; даже такой замечательный хирург, как Блейр Марстон, не сможет устранить эту боль в сердце. Какая ирония, что именно он ее причина. Сейчас он думает, что ее отказ встретиться с его матерью — неблагодарность, граничащая с грубостью, и не догадывается о том, какое искушение она испытала.

Как замечательно было бы встретиться с ним в совершенно ином окружении, в иной атмосфере…

«Не сходи с ума! — сказала она себе. — Последние месяцы ты слишком далеко зашла!»

Зашла по дороге, которая может вести только к несчастьям. Лишь дура могла так поступать. К тому же она не должна думать только о себе.

Она вдруг вспомнила — этого она никогда не забудет — то мгновение у постели Тима, когда Блейр посмотрел ей в глаза, когда она увидела что-то новое в его взгляде, и это осознание заставило ее сердце учащенно биться. Мгновение, которое всегда будет теперь ее преследовать…

Блейр направился к лифту, который перенесет его к кабинету, расположенному на первом этаже; на лице его застыло удивление. Он ни на мгновение не подумал, что отказ Джин встретиться с его родственниками — намеренное оскорбление. Но не впервые он чувствует, как она словно задергивает вокруг себя занавес отчужденности; только что она казалась такой приветливой, отбросившей профессиональную сдержанность — а в следующее мгновение уже оказалась за этим занавесом.