Джанет Чарльз - Одесское счастье

Я улыбнулась – приятно, когда тебе отдают должное. Джейн сжала мою руку:

– Что бы я без тебя делала?

Мы немного помолчали, и в мою голову обратно закрались сомнения.

– Но как же мой акцент?

– Да сколько ж можно тебе повторять? У всех есть акцент. У меня есть акцент – сразу слышно, что я американка. У британцев в разных регионах разные акценты, и у канадцев тоже. А у тебя он настолько неуловимый, что ты запросто сойдешь за коренную жительницу Нью-Йорка!

Я рассмеялась. Джейн прекрасно умела успокаивать.

– Боже мой! Только подумай. У тебя будет шикарный оклад. А с твоей-то умной головой за год-другой наверняка приберешь к рукам всю контору. Я тобой горжусь!

Как же ж я могла сказать ей правду? Что в Одессе нет ничего целиком хорошего. Что и у моей шикарной должности есть своя цена. За работу с высокой зарплатой одесситы обычно давали взятки, которые иносказательно именовали инвестициями. Вот и с меня причитается инвестиция, только более личная и болезненная, чем у большинства.

В первый день я шла на работу, чуя спереди недоброе. Когда? И где? Прямо в офисе или в гостинице? Сразу утром или после обеда? Как вообще это делается? Как бы его отшить?

Месячные? Круглый год месячные? Голова болит? Давайте сначала получше узнаем друг друга?

Удастся ли год за годом обходиться такими отговорками?

Я сидела за столом настороже в ожидании домогательств, готовая отбиваться и словами, и кулаками. Но мистер Хэрмон не захотел иметь со мной секс, разглядев мои зубы.

Во время собеседования я старалась не лыбиться. Императрица Жозефина, которая была замужем за Наполеоном, тоже не могла похвастаться хорошими зубами. Но ей неплохо повезло в жизни, если не считать брака с кровавым диктатором. По тем временам веер был в большой моде, им-то она и прикрывала свой рот, когда улыбалась. Мистер Хэрмон вызвал меня к себе в кабинет, а я представила, как прячу лицо за его электрическим вентилятором вместо устаревшего веера, и глупо расхихикалась.

Моей бабушке, как и многим одесситам времен Советского Союза, приходилось выбирать, куда нести деньги: на базар или к стоматологу. В теории медицина в СССР считалась за бесплатную. На деле же имелась обратная картина. Врачу полагался подарок. Нет подношения – нет лечения. В общем, мои зубы были далеки от идеала, зато я никогда не голодала.

Мистер Хэрмон сделал мне сюрприз, пообещав оплатить мое лечение. Я отказывалась, он настаивал. Я отказывалась, он настаивал. Я отказывалась, он настаивал. Наконец я поняла, что без белозубой улыбки жизни мне не будет, и записалась к врачу. Первый раз от когда родилась я пришла к стоматологу. Он сходу усадил меня в серое кожаное кресло и направил прямо в лицо яркую лампу. Я отвернулась, чтоб не слепило глаза, и увидела на приставном столике кошмарный арсенал крючков, щипцов и иголок, а в раковине – засохшую кровь и плевки. Воду в городе из экономии на дневные часы отключали.

Я стиснула зубы.

– Откройте рот, – потребовал доктор.

Я не могла. Не хотела, чтобы интересный мужчина туда глядел.

– Вообще-то мне нравятся женщины, которые словно воды в рот набрали, но здесь я на работе, – пошутил он.

Я улыбнулась, а он нахмурился:

– Хуже, чем я думал.

– Можно я приду завтра? – спросила я, стараясь не размыкать губ.

– Днем раньше, днем позже – никакой разницы.

Назавтра я вернулась и опять села в кресло. Врач опять засветил мне в глаза. Я вскочила, понимая, что худшее впереди, и не зная, как оно во мне аукнется.

– Сегодня снова не ваш день? – поинтересовался стоматолог, умело скрывая раздражение.

На третий раз я уже привыкла сидеть в кресле со светом, бьющим в лицо и обнажающим главный недостаток моего портрета. Я всю прежнюю жизнь, открыв рот, прикрывала его ладонью, и отвыкать от такой манеры было непросто.

– Тихо, тихо, не балуй, – бормотал врач, – не так уж все и плохо. Сейчас ваши зубы кривые и черные, но мы их сделаем ровными и белыми.

Он обещал, что на все про все уйдёт не больше месяца. Но чем скорее у меня во рту настанет красота, тем скорее мистер Хэрмон заинтересуется мной вплотную, потому я попросила стоматолога не торопиться, и его неторопливость подарила мне целых четыре месяца. В конце я таки обрадовалась своей новой улыбке, хотя, когда мне выдергали все зубы – все от слова со-все-м, — было не до веселья.

Работа мне понравилась с первого дня: я с утра до вечера общалась на английском с филиалами нашей фирмы по всему миру. В детстве я как заведенная зубрила английские топики, поговорки, песни, стихи, но и мысли такой не имела, что однажды это пригодится. Мы, одесситы, жили у Черного моря, на котором пляжились аж четыре страны – теперь-то вообще семь,  – но советский режим запрещал нам ездить в заграницу. Английский язык стал для меня не просто хобби, а страстью и утешением. Мне в нем нравилось абсолютно все. Я проборматывала словарь, словно монахиня псалтырь. И жаждала новых и новых слов, как политики жаждут власти. Я упивалась волшебной алхимией языка, когда t и h, сливаются в совсем другой, неожиданный, необычный звук.

Thistle. Thunder.

А самый кайф, что, говоря по-английски, я чувствовала себя особенной. Умной. Искушенной. Немножко иностранкой.

Ах, как же ж мне нравилось отвечать по-английски на телефонные звонки. И поглаживать сбоку компьютерный монитор, ставший для меня окном в большой мир. Все прибамбасы в офисе были высшей марки, таких в Одессе сроду не видывали – даже наши лампочки накаливания рядом с ними испускали тусклый, безнадежный свет. Как же ж я гордилась, что стала частью компании «Аргонавт», доставляющей с Запада первоклассные водонагреватели, стиральные машины и видеомагнитофоны.

Однажды я общалась по-английски с капитаном корабля, пока моряки разгружали большие металлические контейнеры, доверху набитые завидным товаром.

Мистер Хэрмон сфотографировал меня у штурвала, а потом капитан снял нас вдвоем на «полароид». Я даже не стала возражать, что мистер Хэрмон приобнял меня за талию. На Украине фотографирование – важное событие, потому что мало у кого есть камера. А уж цветные карточки стали делать только в восьмидесятые.

Таможенное оформление грузов оказалось той еще мутотенью, но я быстро нашла общий язык с инспекторами, потому что отлично понимала их желание покушать вкусную еду, посмотреть интересное кино или поносить фирмовый прикид, которые наша компания среди прочего завозила в Одессу. Выяснилось, что если не терендеть по-пустому, а предложить таможне образцы, проверка товаров в разы убыстряется. Почему нет? В конце концов, ведь на почте тоже приходится доплачивать за марку, если ради срочности отправлять авиаписьмо.