Ванесса Пароди - Литерасутра. Знаменитые книги в эротическом переложении

6. Раймонд Чэндлер «Глубокий сон»

Очень высокая, с шикарной грудью и бесконечно длинными ногами, глаза, нос – тоже что надо… Словом, все было при ней. Она курила сигареты с марихуаной, выпуская дым через ноздри. Прелестные губы кривила насмешливая улыбка. С первого взгляда становилось ясно – та еще штучка. Я хотел встать, но не смог: ловкая красотка, пользуясь моим невменяемым состоянием, защелкнула у меня на запястьях браслеты. Скверно. Вдруг люди подумают, будто я не разбираюсь в аксессуарах?

– Эй, детка, это еще к чему? Зачем ты меня спеленала, точно индюка, которого вот-вот сунут в духовку?

Она подошла ближе и, придавив мне лодыжки, навела пушку тридцать восьмого калибра на мое главное сокровище.

– Может, вместо ответа просто отстрелить твою брошечку?

– Не спеши, – ответил я. – Это фамильная драгоценность. Да и оправа старинная.

– Не убедил.

– Ты не поняла, красавица. Я не гангстер, я детектив.

– Так я и поверила! – хмыкнула она.

– Крошка, я правда детектив. И мне известно, что случилось с Зубастиком Мак-Джи. Помнишь еще своего дружка? Хитрый малый! Умыкнул у тебя девственность, ксилофон – и был таков.

– Рассказывай… – глухо проронила она, целясь мне в грудь.

– Маленькая птичка пронюхала, что он снова в городе. Если хочешь, помогу его разыскать.

– Неужели? Маленькая птичка была слишком словоохотлива. Я никогда не придавала большого значения ее болтовне. Особенно когда птичке свернули шею.

Она указала глазами на буфет. Я поднял взгляд – и кровь застыла у меня в жилах. Птичка действительно отдала концы. Клюв посинел, перья топорщились.

– Ты пристрелила птицу?.. О’кей. Понял. Ты – большая шишка. Расскажу об этом всем и каждому.

– Даже не сомневаюсь, – ответила она и неожиданно меня развязала. – Снимай штаны, приятель. Посмотрим, мистер Великий Детектив, во всех ли отношениях ты велик.

Черт! Что задумала эта штучка?.. Впрочем, ее замашки мне нравились, и я послушно начал раздеваться. Она жадно пожирала меня взглядом, точно старик-болгарин – суп после соленого гуляша. Не успел я скинуть последний носок, как она ринулась на меня, словно техасец на нефтяное пятно. От такого напора поднялась бы и Пизанская башня!

Когда я, лежа в чем мать родила, раскуривал «Лаки Страйк», дверь внезапно распахнулась, и на пороге возник карлик в плаще-дождевике с фотокамерой в руках. Полыхнула вспышка. От удивления я потерял дар речи.

– Улыбочку! – насмешливо бросила красотка, застегивая платье.

Какой я болван! Это была ловушка! Запахло жареным. А я, черт возьми, на диете.

В то прекрасное утро она очутилась в восхитительно пышной гостиной полковника Пикенфута; полковник – неуклюжий грубиян с неприлично румяными щеками и (как странно!) глазами проныры, пытающегося всучить страховку для покойного дядюшки, – напоминал хищника, застигнутого за пожиранием совы.

И все же, все же… Наверное, ее одурманил аромат свежесрезанных лилий на подоконнике, кружащий голову, точно шорохи затемненных бархатом опиумных курилен; точно шепоток куртизанок с шелковистой кожей. Она сбросила лавандовое платье с изумительной кружевной отделкой (кружево было куплено у добродушной старухи-бретонки во время короткой бесплодной поездки в Рен); нимфой метнулась мимо недоуменно хрюкнувшего полковника к французскому окну; не догадавшись открыть створки, она какое-то время билась в стекло, прежде чем вырвалась наружу; медленно пройдя несколько шагов по влажной росистой траве (как-то в июне сын полковника – пухлый выпускник Оксфорда с липкими руками – устроил ей на этой лужайке странный пикник), она встала на колени и начала раскачиваться. Полковник и его гости, чета Попкоутов из Литтлуэйна, стояли у развороченного окна, очевидно, ее порицая, но это не имело значения; она прижимала растопыренные пальцы к тайному бутону. Какое блаженство! (Час спустя полиция насильно увела ее в участок и заперла в пустой камере, где она провела ночь безо всякого смысла и удовольствия.)

Предложение перепихнуться. О Монморенси и сексе. Кожа Джорджа. Милая старая нянюшка. Бифштекс и портер. Трезвые дамы. Почему опасно сдавать назад.

– Друзья мои, вы когда-нибудь занимались сексом в лодке? – осведомился я.

Нас было четверо – Джордж, Уильям Сэмюель Гаррис, я и Монморенси. Вопрос был скорее обращен к первым двум: Монморенси – пес, а собаки, как известно, совокупляются где попало. Гаррис сказал, что не доводилось. Джордж признался, что как-то гонял лысого в каноэ.

– А с парнями пробовали? – спросил я.

(Монморенси это тоже не касалось. Собаки совокупляются с чем угодно. Даже завидно иногда – ни забот, ни хлопот, один лишь секс. Все-таки здорово быть собакой.)

– После окончания школы ни разу, – ответил Джордж.

– Да ладно, Джордж, – сказал Гаррис, – со «Школьными годами Тома Брауна» и так все ясно. Я спал только с девчонками… – И, помолчав, добавил: – То есть мечтал переспать с девчонкой. Если не считать случайный опыт с ночной бабочкой, которая скорее напоминала дородную мать семейства.

– А давайте побалуемся. – Я обвел друзей взглядом. – Парни есть, лодка есть – почему бы не перепихнуться?

Мое предложение всем понравилось. Только Джордж заволновался, что обгорит на солнце, но мы пообещали поставить его вниз, прикрыв собою от лучей, и он радостно согласился.

– У меня нежная кожа, вы же знаете, – сказал он. – Я не виноват, такой уж уродился.

Чтобы не нацеплять заноз, Джордж положил под колени подушки и опустился на четвереньки, а Гаррис вставил свою, как он выразился, сардельку, в горячую, как он выразился, булочку Джорджа. Я, в свою очередь, сделал с Гаррисом то, что делает парень, когда очень любит другого парня, – по крайней мере, так говаривала моя милая старая нянюшка. И пошло-поехало, заработали поршни!

Сначала все было отлично. Кто же не любит секс? Правда, Джордж ворчал, что мы весим целую тонну и вот-вот его расплющим (да уж, бифштекса и портера мы перебрали); я же злился, что Гаррис получает вдвое больше удовольствия, чем мы с Джорджем, а Гаррис злился просто так. Под боком без умолку лаял Монморенси, раздосадованный, что не участвует в любовных утехах, но включать его в игрища мы не собирались. Все-таки у меня есть принципы.

И вдруг лодка обогнула речной мыс. По сей день ума не приложу, каким образом. Наверное, течение или что-то в этом роде. Когда у штурвала стоит Джордж или Гаррис, мы непременно врезаемся в берег. Однако в тот миг, пока три парня играли в «чух-чух-паровозик», лодка, описав идеальную дугу, вынесла нас прямиком к дамам из Общества трезвости, расположившимся на лужайке для пикника.