Вирджиния (СИ) - Мэй Инна

— Не отрицаю, это самый веский повод проникнуться к лорду симпатией.

— Я понял это ещё с того дня, как он начал идти против наших позиций, а Вы с превеликим удовольствием начали поддерживали его.

— А почему бы и не поддержать, если человек говорит разумные вещи!? — коснулась Вирджиния мимолётным взглядом силуэт рядом идущего мужчины и устремила свой взгляд вперёд.

— Я знаю Вас лучше, чем Вы думаете. Вы слишком мстительны, чтобы перейти на сторону "добра", когда с другой стороны будет лежать расплата за Ваши обиды.

— Мои обиды? — удивилась она. — Не думаете ли Вы, что я обижаюсь на Вас за то, что Вы считаете меня лишней и малоразумной, чтобы заседать в палате лордов? Ничего не отвечайте, всё написано на Вашем лице. Но Вы глубоко ошибаетесь, если посчитали, что это обида. Я не имею ничего против, чтобы люди видели во мне что-то плохое. Я всего лишь не согласна с тем, что это то самое "плохое" граничит с глупостью.

— Что Вы имеете в виду?

— Ваш подход к женскому полу. Именно из-за того, что вам женщины показались недостойны в праве распоряжения во власти вы решили их отсоединить от жизни общества. И скажите, что я не права?

— И вот мы подошли к феминизму, — с улыбкой бросил мужчина и посмотрел с самодовольной улыбкой на Вирджинию, увидев, что она уязвлена.

— Вы женщина? — спросила она, прямо смотря на мужчину.

— Думаю Вы и сами видите, что нет.

— Вот поэтому Вам и не понять все ограничения, с которым приходится сталкиваться женщинам.

— Только не говорите мне, что Вы идёте по стопам Жанны д′Арк. И сами знаете, какой конец настигнул её.

— Я не посмею сравнивать себя с этой женщиной, но прочитав о её мужестве, Вам бы стояло у неё поучиться.

— Считаете меня трусом?

— Ваша маска храбреца настолько неубедительна, что да, должна склонится к этому варианту.

— И в чём же проявляется моя трусость?

— В том, чтобы опустить свои интересы ниже интересов общества.

Мужчина ухмыльнулся.

— И как же это сделает из меня храбреца?

— Возможно и никак. Надень хоть доспехи на труса он трусом и останется, убежав с поля боя первым. А вот Вы просто боитесь потерять свою влиятельность и власть, а ещё те возможности, которые дают Вам уверенность в себе и более роскошную жизнь, чем у других. Я же знаю насколько деньги являются у Вас в приоритете, и именно по этой причине Вы не хотели принимать предложение лорда Вестлея. Ведь это не только казна, а и Ваши личные средства. Именно из-за этого экономия и скачет на одной ноге, потому что её развитие упирается в расширение недр ваших карманов, а не расширению возможностей и качества жизни самой страны.

— Скажите, что Вам наплевать на титул и деньги. Я в жизни в это не поверю.

— Имеют, но не больше, чем обычная валюта за которую можно изменить цвет своей жизни.

— И какой же у Вас цвет, Вирджиния? — с лёгкой улыбкой спросил мистер Далкейт.

— Цвет детского поноса. Но именно тогда, когда я нахожусь в обществе таких, как Вы.

Мужчина молчал, а Вирджиния оставила его в одиночестве и покинула его общество.

По дороге она заехала в лавку, чтобы забрать свой заказ на снадобья от мигрени, где случайно встретилась с лордом Вестлеем, который тоже находился там.

Не подав виду, она молча подошла к прилавку и стала ожидать её хозяйку.

— Благодарю за то, что поддержали моё предложение, миледи, — спокойно проговорил он своим грубым и хорошо поставленным голосом.

— В этом здании я Ваш сторонник и друг, так что не удивляйтесь, что мой голос будет на Вашей стороне.

— Я знаю, что Вам не нравятся эти напыщенные аристократы так же, как и мне, но я рад, что будучи и самой аристократкой, Вас не коснулась эта аристократическая болезнь, которая имеет в себе побочные эффекты, как алчность, эгоизм и высокомерие.

— Значит Вы плохо знаете меня. Два последних пункта, как нельзя кстати характеризуют меня.

— В любом случае Вы не настолько гнилые, как они. Вы первая, кто принял сторону рыцарей и горожан с того момента, как я присоединился к палате лордов. Если бы не Вы, мне вряд ли бы удалось достичь положительного результата в своём предложение.

— Не стоит меня благодарить, я не настолько благородная и совестливая, как Вы посчитали. В этом была и своя личная причина.

— Значит эта причина оказалась удачной, как и для Вас, так и для меня, — проговорил он и замолчал. Его фигура возвышалась возле Вирджинии почти двухметровым ростом, что вынудило её, будь она повёрнутая к нему лицом, смотреть ему в грудь. Но женщина стояла смотря прямо перед собой и не поворачиваясь к нему. Их взаимное молчание продлилось пару минут и к прилавку подошла хозяйка, отдав лорду сверток с его товаром. Расплатившись он ушёл, а Вирджиния осталась в одиночестве, дожидаясь, пока ей принесут её снадобья от мигрени.

Вернувшись домой женщина направилась в столовую, чтобы пообедать. Накрыв на стол, слуги оставили её и она осталась в комнате одна.

Поистине прекрасное время, это то время, когда все ещё спят. Так думала Вирджиния, довольная тем, что никто не будет беспокоить её и она сможет расслабленно уделить себе некоторое время.

Проснувшись ранним утром, она встала с кровати, подошла к окну, и открыла их, вдохнув в себя свежий запах природы.

Постояв несколько минут возле окна её мысли устремились к лорду Вестлею. "Если он из рыцарей, то несомненно заслуживает уважения", — думала она, сравнивая моральный облик аристократов и тех, кто ещё входил в состав военной силы Лондона. Конечно с появлением наемников рыцари отошли на второй план, но ещё держались на неустойчивой почве под своими ногами. Правда уже ни как военная единица, а скорее, как статус. Но тем не менее они ещё до сих пор жили на землях Англии и выходили на поле сражения. Что удивительно, народ чтил именно рыцарей, поэтому и рыцари чтили народ и боролись за их права в парламенте. Возможно, как единственное спасение на своё существование, а возможно из своих побуждений. Конечно не все рыцари имели знаменитую честь и доблесть, были и такие, что могли своим обликом настолько замарать это слово, что оно превращалось во что-то грубое, греховное и безнравственное. Но как часто бывает в жизни, люди делятся на две категории: на плохих и хороших. Но тем не менее, ещё остались те, кто жил по старым устоям рыцарского поведения и кодекса. Правда с течением времени они всё больше стали вытесняться с жизни Англии. Поэтому лорд Вестлей так рьяно и боролся за право существования рыцарей, которые неумолимо приближались к закату своего бытия.

Но она знала одно, что сквозь века их былая слава и честь рассесться, оставив после себя только книги в которых упоминалось о них. Всё претерпевает изменений, всё искажается и всё теряет свою первоначальную суть. Наши суждения строятся в основном из одиночных примеров, которые после служат убеждениями со своей утвердительной формой.

Те, кто увидел тех самых рыцарей с хорошей стороны, будут называть их доблестными воинами, тех кто из плохой — неотесанными и глупыми, повернутыми на вседозволенности, моральными уродами.

Есть плохое и хорошее во всём. В каждом и во всех. Именно из-за этого общество из самого древнего средневековья так разниться во мнениях и имеет свою специфическую войну в своих убеждениях. Уверена, что так будет до конца жизни этой планеты. Ведь никто не соединит эти две противоположности между собой, чтобы увидеть тот самый консенсус за которым скрыты те самые ответы. Ту самую центральную точку из которой выросли километровые корневища, которые разбросали правду и людей по разных сторонах. Извечная война разума и прав.

Феминизм против сексизма, вера против атеизма, добро против зла.

Миссис Вирджиния отвернулась от окна, находясь в подавленном состоянии духа.

"Лучший способ обойти моральный "недуг" — прекратить думать", — повторила она про себя эту строчку и выбросила из головы все мысли.