Одержимость Малиновского (СИ) - Светлова Маргарита

А он почему так смотрит? Я не верю, что после долгой разлуки у него проснулись чувства. Да и не смотрят таким холодящим душу взглядом на женщину, которая не безразлична. А может, я ошибаюсь и…

Мой маленький лучик надежды вспыхнул и тут же погас: его под руку взяла хозяйским жестом женщина, он говорил — этот мужчина мой. Боже, как же больно, дышать нечем. Умом понимаю, она права, но разве сердцу прикажешь: не чувствовать, а душе изнывать от тоски и отчаянья?

Стоп!

Хватит, Мира, страдать, ничего нового ты не увидела. Возле Малиновского всегда было много женщин, так уж сложилось, и не мне осуждать. Соберись, возьми себя в руки, не нужно ему знать, что мне по-прежнему невыносимо это видеть. Да и неправильно заставлять чувствовать человека неловко, мои чувства — моя проблема.

— Дыши… — послышался рядом голос друга, я перевела взгляд на него и утонула в зелени его глаз. Александр смотрел на меня с нежностью, только потемневший их цвет говорил, что зол. Наверное, злится, что я, как идиотка, влюблёнными глазами смотрела на чужого мужчину.

— Прости… — отвечаю чуть слышно, чтобы он только слышал, — опять повела себя, как влюблённая дурочка. Не готова была с ним встретиться. И никогда не буду…

— Мирослава, ты выросла, превратилась в шикарную женщину, теперь вы можете играть на равных. Больше скажу, если ты пожелаешь, он будет у твоих ног.

Хочу ли я этого? Задумалась и вновь посмотрела на Малиновского, а он уже забыл обо мне, милуется со своей подружкой. И поняла, что нет. Жить с таким мужчиной — это обречь себя на страдания. Я уже испила эту чашу до дна, с меня хватит. Я хочу, чтобы меня любили, другой вариант неприемлем. И если он меня не замечал ранее, да что там, еле выносил моё присутствие, значит, этого не случится никогда. Ну что ж, буду искать другой способ быть счастливой. Даже дышать стало легче, когда приняла это решение.

— Похвальное решение, но бесперспективное. — Вернул меня в реальность насмешливый голос друга, который достал свей проницательностью. — Ты его по-прежнему любишь, и он об этом уже знает.

— Пусть не волнуется, преследовать и умолять о любви не стану. Об обещании, данном мной восемь лет назад, помню и всегда держу слово. А со своими чувствами сама как-нибудь разберусь.

— Твоё слово уже ничего не значит, ты дала повод… — он замолчал, качая головой. — Ставлю перед фактом — жди дальнейших шагов Малиновского. И хочу предупредить, он уже не тот человек, которого ты знала и любила.

— Закрыли тему. — Решила прекратить это бесполезный разговор. — Ты лучше скажи, не пора ли мне страдать?

— Я предупредил, цени. А головную боль можешь изображать уже сейчас, наш гениальный на подходе. — Показывая глазами направление, откуда его гений должен появиться.

Я перевела взгляд, и дыхание сбилось — Ваня двигался в нашу сторону. Но это мелочь, его взгляд до дрожи пугал, он словно держал меня под прицелом, шаг в сторону, и выстрел на поражение.

— Мира, броню. — Намекнул мне Сашка, что нужно взять себя в руки.

Так… броня… Легко сказать! Но необходимо, без неё мне не выстоять. Посему я начала себя настраивать на нужный лад. Тяжело было, но когда Ваня практически подошёл к нам, я успокоилась, как говорится: броня крепка, и танки наши быстры. Последнее я бы продемонстрировала с удовольствием, ушла в туман со сверхзвуковой скоростью. Раз этот вариант отпадает, нужно придумать, как с ним сейчас вести. Изображать радость глупо, я совсем не в восторге от встречи. Злиться, так не за что… Но все волнения были беспочвенны, он лишь мазнул по мне равнодушным взглядом, словно я пустое место. Больно. Но ожидаемо.

— Так ты говорил о ней? — процедил он сквозь зубы, кивнув в мою сторону. Сашка в ответ лишь одарил его иронической улыбкой. — Какого х*я! Я же просил, только не она!

Ванины слова были сродни хлёсткой пощечине, его пренебрежение убивало, сердце замерло, словно не желало больше биться. И та броня, что я упорно наращивала, — не выдержала, треснула, разлетаясь на мелкие куски. Воронка боли и отчаянья затягивала, унося в далёкое прошлое. Туда, где мы с друзьями пытались спасти Малиновского от брака по залёту, и я получила порцию оскорблений за это сполна: «Да эта засранка мою жизнь превратила в ад! Видеть её не могу!» Эти слова, и с какой яростью он их произнёс, до сих пор не дают мне спать по ночам. Вот опять, он показал, насколько я ему противна. Почему он так со мной? За что?! Я же ушла из его жизни, лишь бы ему было комфортно. А он…

— Иван, выбирай выражения… — процедил сквозь зубы Лютов.

Его голос был сродни спасительной соломинке, которая выдернула меня из вязкой пучины боли. Удар… Ещё удар… Вновь заработало моё израненное сердечко.

— Саш… — прикоснулась к его руке, и вновь этот нежный взгляд, который удерживал меня на плаву. — Не нужно, — тот попытался возразить. — Я сама. — Перевожу взгляд на мужчину и со стальными нотками в голосе отвечаю: — Иван Михайлович, восемь лет назад я дала вам обещание и не собираюсь его нарушать. За то, что посмотрела в вашу сторону, извините, больше такого не повторится. Но и вас прошу обходить меня десятой дорогой. А также хочу предупредить, ещё одно оскорбительное слово в мою сторону, клянусь, я вам нос сломаю.

Не спорю, последнее было по-детски. Но реально ему врежу, если он хоть ещё один раз попытается меня оскорбить. Я уже не та маленькая девочка, которая после его издёвок бежала в лес поплакать, я выросла и готова дать отпор. Но предпочтительней не встречаться более с этим человеком. Малиновский лишь иронично приподнял бровь, но вот взгляд по-прежнему был холоден.

— Я смотрю, ты перешла на «вы», забавно…

— Ничуть, — всё так же со сталью в голосе отвечаю. — Той девушки, что изнывала от любви к вам, больше нет, она умерла восемь лет назад. Так что мы теперь с вами посторонние друг другу люди. И начинать общение с человеком, которому неведомы элементарные правила поведения, у меня нет желания.

— То, что твои чувства недолговечны, я уже понял. — Окинул напоследок презрительным взглядом и перевёл его на Лютова. — Я тебя просил, ты меня не услышал…Так что на мои дальнейшие действия не обижайся.

— Ты прям меня заинтриговал… — в своей ироничной манере ответил его друг. — Раз мы закончили обмениваться любезностями, пойдём перекинемся парой слов. — И уже мне. — Я быстро…

Я с облегченьем выдохнула, когда они покинули меня. Быть рядом с источником боли — ещё то испытание. Особенно когда он постоянно пытается меня унизить. Я непроизвольно поморщилась, вспомнив, как он со мной разговаривал сегодня.

— А вы, оказывается, опасная женщина… — раздался голос рядом, я перевела взгляд на говорящего. Лютов вновь не ошибся, Стивен Одли стоял рядом и похотливым взглядом скользил по моему телу.

— И? — приподняла бровь, мол, продолжай фонтанировать «остроумием».

— Они вам не подходят… — я даже растерялась, сразу не поняла, о ком он ведёт речь.

— А кто, по вашему мнению, мне подходит?

— Лучший вариант для такой красавицы, как вы, — мужчина, который может оценить этот бриллиант.

— И где этот мужчина? — чудом не скривилась от его приторно-сладкой лести.

— Мирослава, я тот мужчина, который способен оценить вас по достоинству. — Взял мою руку, чтобы поцеловать, от прикосновения его губ тошнота приступила к горлу.

— О… — переборов отвращение, изобразила я удивление. Ничего не скажу, мужчина он привлекательный, но не для меня.

— Здесь ничего удивительного, — продолжая удерживать мою руку, покровительственным тоном начал он. — Я давно за вами наблюдаю, признаюсь, ваш образ, милая, уже давно преследует меня во снах.

Ну-ну.

— Вы не должны мне такое говорить, — выдёргиваю свою руку из его захвата. — Я в отношениях, и вы тоже.

— Мадлен ничего для меня не значит, на днях она меня покинет…

«Или ты поможешь девушке покинуть сей бренный мир». — Его последние две пассии после расставания с ним пропали. Ни привета, ни ответа знакомым. Мы подозреваем, что это его рук дело, только доказательств нет, одни только слухи, а их к делу не пришьёшь. Да и не нужны они нам, пусть его власти с этим разбираются.